Александр Мазин - Мастер Исхода
— Ты — не Пророк, — согласился Шу Дам. — Но ты — Мастер. Ты собираешь вокруг себя Дарованные Земли. Почему ты не можешь увлечь людей? Это же так просто!
— Расскажи мне об этом, — попросил я. — О том, как я собираю Миры. Я знаю, что видел Сущее. Но ничего не помню! — Я огорчился еще больше, настолько, что даже заплакал.
Я знал, что я — во сне, но мои чувства были обострены так, словно я пребывал в медитации.
— Земель много, — изрек истину Шу Дам. — Любая из них — наша. Возьми частицу любой из них — и собери Мир для людей.
— Расскажи еще, — попросил я, чувствуя, что вот-вот тоже коснусь Истины.
— Множество Земель, — сказал Пророк. — Во всех временах, в бесконечности пространства. Любая из них — твоя.
— Любая? — усомнился я. — Но — как?
— Твоя первая женщина подарит тебе ее.
— Ты говоришь о Лоре, — я ничуть не удивился. Кто еще может сделать мне такой подарок!
— Искатель, — ответил на мою мысль Пророк. — Искатель может промыслить, но не может собрать. Мастер — может. Ты — можешь. Возьми частицу души Мира, вникни в нее…
Голос умолк. Бесплотный контур затрепетал.
— Не здесь, не здесь… — уловил я едва слышный голос. — Здесь — невозможно. Я не смог. Ты не уйдешь, ты умрешь. Все напрасно. Силы нет.
— У меня есть Сила! — запротестовал я. — А будет еще больше. Много Силы. Я знаю!
— Бессмысленно, — прошелестел голос. — Чужая Сила.
— Но она может увести в Исход? Говори! — потребовал я.
— Нет, — прошептала тень Пророка, вздрогнула в последний раз — и пропала.
Мне стало очень больно, и я проснулся.
Я лежал между Мишкой и Лакомкой, живыми, теплыми, родными. Настоящими. Боль сразу ушла. Зато я помнил каждое слово Пророка.
Вопрос: можно ли верить сну?
Ответ: сначала надо знать, откуда этот сон пришел. Так учили меня в Школе.
Из прошлого? Из будущего? От Высшего или от низменной части, «зерна Лилит», как называл это мой последний инструктор медитации на Земле-Исходной, иудей, лишенный врожденного Дара, но вымоливший его у Высшего.
Значит, я во время Исхода собираю мир новой Земли? Возможно. Когда-то я слышал нечто подобное. Правда это или нет? Не знаю. После Исхода я мог бы вникнуть в это. Но после Исхода я напрочь теряю способность вникать в Сущее.
«Не дай им стать пищей Падших!»
Очень хотелось бы… Но — как?
Вопреки тому, что сказал во сне Шу Дам, я по-прежнему верил, что когда-нибудь смогу уйти.
Еще я подумал о Лоре. Не зря Пророк упомянул о ней. Где-то там, на моей родной планете, живет человек, которого я когда-то любил. Тонкая ниточка, протянувшаяся через Вселенную…
Расположившийся по другую сторону Лакомки Говорков привстал на локте, посмотрел на меня. Вернее, в мою сторону: в темноте Говорков видел как все обычные люди. То есть — никак.
— Кошмар? — спросил он шепотом, видимо опасаясь разбудить Лакомку.
— Скорее, наоборот, — ответил я обычным голосом.
Разбудить Лакомку может только то, что ее неспящее «я» сочтет угрозой: неважно, шепот это будет или вопль. Хлопни я сейчас над ее головой в ладоши, она только ухом дернет, продолжая видеть свои хищные пантерьи сны.
Я аккуратно вылез из меховой щели и поднялся на ноги.
— Слушай, Михал Михалыч, — сказал я. — Скажи мне как педагог: есть ли способ заставить человека искренне полюбить другого человека? Или искренне в него уверовать?
— Примеряешь на себя штанишки Пророка? — проявил прозорливость Говорков.
— Угу.
— Думаю, никак. Хотя…
— Ну?
— Если человека очень-очень сильно напугать — он вцепится в первого, кто окажется поблизости и может его защитить.
— Твои женщины меня на части разорвут, — мрачно произнес я.
Говорков пожал плечами:
— Ты спросил — я ответил.
— Ладно, ладно. А что может так напугать?
— Опасность, которая угрожает ребенку, — не раздумывая, ляпнул Говорков и осекся.
Да уж! У этих женщин дважды отнимали детей. Большего ужаса им просто не пережить.
— Володя, — после паузы произнес Говорков. — А ты что, всерьез думаешь о том, чтобы отправиться в Исход? Разве ты уже восстановился?
— Куда там, — вздохнул я. — Это я так, перебираю варианты.
— И как?
— Наиболее реальным кажется идея перебить всех Маххаим.
— А… Ну тогда понятно.
Ничего ему не понятно. Это как игра, где ты все время удваиваешь ставку, а у противника — неизвестный тебе ресурс. Ты не знаешь, сколько раз тебе требуется выиграть, зато отлично понимаешь, что любой твой проигрыш — последний.
Глава сорок девятая
Приди, чтобы умереть
Мы нагло расположились на берегу озера на виду у всех желающих. Нас было видно с противоположного берега. Нас было видно из устья реки и со всех лодок, снующих по озеру. Чтобы все желающие видели: вот он я! Добро пожаловать на праздник смерти!
Я ожидал нашествия Маххаим. Я ожидал толпу черных союзников и стражей Закона. Я ожидал стаю ящеров… Я был готов ко всему. Но Маххаим меня удивили. По-настоящему удивили.
Они прислали ко мне Меченую Рыбу.
Вот уж чего я не ожидал.
Одинокая лодочка пристала к берегу, и с нее соскочил в воду мой давний приятель.
Храбрый охотник явно был не в себе. Глаза мутные, движения неловкие…
— Я говорю голосом Маххаим! — сообщил он мне без всякого воодушевления.
— Говори, — разрешил я.
Голос Маххаим был невнятен и бестолков. Меченая Рыба мямлил и путался. Я неплохо знал местный язык, все три его малоотличающихся диалекта, но все равно очень долго не мог понять смысл послания. Наконец я сообразил, что Маххаим «промыли» парню мозги и он теперь наполовину зомби. И сейчас бедный парень изо всех сил пытается донести до меня суть послания, но его подводит вторая сигнальная система, разрегулированная зомбированием.
Это было несправедливо. Меченая Рыба — единственный человек из местных, кто когда-то мне помог, причем совершенно бескорыстно.
Я должен был ему помочь, и я ему помог. Ввел в транс — и «прочел» послание. И только потом сообразил, что именно этого Маххаим и ждали. Как только «информационный пакет» был передан, Рыба снова стал нормальным человеком, в меру испуганным, в меру заинтригованным. Лично от себя он мог сообщить немногое. Он с соплеменниками приятно проводил время на ярмарке. Денег было — завались. Все радости местной жизни — в свободном доступе.
Но кто-то донес Маххаим, что он знаком с чужаком. То есть со мной. Вчера Маххаим велели Рыбе явиться в свое подгорное царство и… Дальше — провал.
Зато храбрый охотник за яйцами кое-что рассказал о настроениях в городе-ярмарке. Настроения были мрачные. Слухи обо мне и моих зверях распространялись самые жуткие и отвратительные.
Но это — лирика. Главная информация: Маххаим вели себя странно. Раньше почти ежедневно кто-то из оборотней присоединялся к караванам, уходившим вверх по реке. Однако последние три дня ни один оборотень не вышел из-под горы. Они сидели у себя в подземельях и не показывались даже на ярмарке. Весь информационный обмен шел через особо доверенных стражей Закона и черных слуг. Я мог бы посчитать, что они испуганы моей расправой над своими сородичами, но уверенности в этом не было. Иначе с точки зрения формальной логики было не объяснить потрясающую наглость предложения, которое мне было сделано.
Я так долго переваривал содержимое «посылки», что озаботившийся Говорков, не выдержав, подал голос:
— Что-то случилось, Мастер?
— Можно сказать и так.
Я поглядел на бывшего учителя, потом на Меченую Рыбу. Оба сидели на корточках напротив меня и даже были чем-то похожи: примерно как негатив и позитив.
Говорков тряхнул выгоревшей добела челкой:
— Давай, не тяни. Хоть в двух словах.
— В двух словах? — Я не стал его мучить. — В двух словах: мне предложено умереть.
— Ничего себе!
— Вот и мне удивительно, — я хмыкнул. — А если подробнее, то Маххаим хотят, чтобы я явился к ним в подземелье, и там со мной будет проделана операция децеребрирования.
— Чего-о?
— Латынь надо знать, — назидательно произнес я. — Мозги мне удалят, вот чего.
— Интер-ресное предложение! Ты, конечно, пойдешь отдашься, — Михал Михалыч захихикал.
Меченая Рыба тоже нерешительно улыбнулся. Русского языка он не понимал и решил, что нам весело.
— Представь себе — пойду! — Я ухмыльнулся еще шире.
Вот что значит даже слабенький эмпат! Говорков сразу понял, что я не шучу. И улыбка сбежала с его лица.
— Ты спятил? — осторожно поинтересовался он.
— Опять угадал, — похвалил я моего единственного двуногого друга на этой земле.
