Василий Головачев - Ведич

– Могу быстро приготовить завтрак.

– Не надо, я на несколько минут. Дело есть.

Ираклий сел напротив гостя, разглядывая его лицо.

– Слушаю.

– Я тебя берёг до поры до времени, но теперь понадобилась твоя помощь.

– Надо кого-нибудь спасти? Человека? Группу? – Ираклий прищурился. – Целый народ? Или только падших?

Крутов усмехнулся:

– Нет времени на утопию спасения падших. Срок близится, а ведающих по-прежнему мало, не хватает для перехода критического порога пробуждения. Нам уже не успеть пробудить остальных, это очевидно. В дни катаклизма масса не шелохнётся.

Ираклий покачал головой:

– Я никогда не видел тебя таким пессимистом.

– А я не пессимист, я реалист, как принято говорить нынче. Большинство населения планеты составляют люди стадного типа, жаждущие развлечений. Кстати, самым сильным и ярким свидетельством неразвитости человеческих душ является болезненная страсть к обильной смене впечатлений. Спроси иного туриста, где он был и что вынес, он не ответит. Ему важен процесс, а думать – это работа. Но я не об этом. Синклит завоевал весь мир, и мы с тобой, наш Катарсис – последние, кто ещё сопротивляется сатанинской программе превращения человечества в безвольное стадо, в источник энергии для нелюдей.

– Я это понимаю.

– Тогда к делу. Под угрозой наш воспитательный процесс настоящих людей.

– Ты имеешь в виду Серебряного мальчика?

– Вообще систему Школ Шерстнева. Хотя судьба Серебряного в нынешние времена становится приоритетной.

– Что я должен делать?

– Пришёл твой черёд спасать будущего Объединителя светлых сил России.

Ираклий выдержал острый взгляд Владыки, помолчал.

– Ты так в него веришь?

– Прежде всего я верю в наш Род, – ответил Крутов с улыбкой, – который только и способен вывести человечество из тупика, куда его заводит сатанинская власть. Мы – реликты, способные на великие дела! Но истинная память наша спит. Её надо разбудить.

– Если бы нам не мешали…

– Увы, об этом можно лишь мечтать. Тёмные силы ищут в нас знания, информацию, энергию. Отбор энергии идёт как во время споров и ругани, так и во время неконтролируемого секса, стрессов, вспышек гнева, ярости, ненависти, боли и горя.

– И любви… – тихо добавил Ираклий.

– И любви, – согласился Крутов, погрустнев. – Тогда мы раскрываемся и становимся лёгкой добычей для нелюдей, управляющих миром. Все известные нам системы – мировые религии, наука, эзотерические учения и тайные секты – всего лишь попытки разбудить нашу память так, чтобы мы сами не догадались об этом. И самое плохое, что эти методики работают!

– Что ты предлагаешь?

– Идти дальше, – пожал плечами Крутов. – Кто-то ждёт самопроизвольного возвращения былого могущества…

– Волхвы, – проворчал Ираклий.

– Возвращения расцвета магии повелевания материей, – не отреагировал на реплику Владыко, – неважно чем, с помощью чего – символа, формулы, заклинания, слова, звукового ряда. Но прошлое уже не вернётся. Нужно строить будущее, растить детей…

– Правильных детей.

– А для этого надо быть правильными родителями.

– Которых тоже ещё предстоит вырастить.

Они посмотрели друг на друга, волхв и Витязь, идущий по Пути Духа, понимая ситуацию как никто другой.

– Мне надо ехать в Брянскую губернию?

– Знаю, что у тебя много работы здесь, знаю, что ты один на всю срединную Россию, но обойтись без тебя не могу. Во-первых, организуешь в трёх районах России походы мальчишек, которых якобы охраняют Витязи. Надо дать «утечку информации» так реалистично, чтобы слава о мальчике достигла ушей тех, кто его ищет. Во-вторых, подстрахуешь Тарасова, Хмеля и Булавина. Им дано задание доставить Светлого на курган Спасительницы. Но у них очень мощный противник.

– Кто из конунгов занят этим делом конкретно?

– Аксель Чертков. Но к нему может присоединиться Харитон Кобяга.

– Старые знакомые. Не понимаю, как им удалось уцелеть семь лет назад.

– Оба успели сбежать.

– Я займусь ими.

– Понадобится моя помощь – позовёшь. Вся информация уже загнана тебе в компьютер. В Брянской губернии живёт волхв…

– Онуфрий Павлович Рябко.

– Он в курсе событий и неплохой помощник.

– Он стар…

– Онуфрий – наставник Катарсиса и пестователь Общины «Родолюбие». Он понимает ситуацию не хуже нас с тобой. И старость ему не помеха.

– Мы не должны проиграть. Хорошо, сегодня вечером я разработаю Замысел для служб Катарсиса и отправлюсь в Жуковку.

Крутов встал.

– Извинись перед Машей за меня, что не показался. Но мы ещё встретимся все вместе, я с Лизой и ты с Машей.

– Надеюсь.

Крутов пожал руку Ираклию и вошёл в стену кухни как в голографическую картинку, исчез. Этот приём – прохождение сквозь твёрдые предметы – назывался склисом. Им владели только адепты волшбы, имеющие высшую степень посвящения. Ираклий ещё только подбирался к тайнам подобных операций с пространством, временем и веществом.

Он взялся за чай, и тотчас же в кухню заглянула сонная Мария в накинутом на голое тело халатике.

– Кто у нас был?

Ираклий молча обнял тёплую, изумительно пахнущую жену…

Информации, переданной Крутовым для осуществления замысла, было предостаточно. Тем не менее привыкший к обстоятельности Федотов связался с аналитическим отделом Катарсиса и попросил выдать ему все сведения о российском отделении Синклита вообще и о конунге Акселе Черткове в частности. Через час ему пришло сообщение по почте, и Федотов с интересом ознакомился с пристрастиями конунга, с его деловыми качествами и возможностями.

Оказалось, что Аксель очень любит фаянс и фарфор и собрал богатую коллекцию, в которой, по слухам, были и предметы искусства, продаваемые на аукционе Сотби.

Мысль использовать эту необычную для конунга страсть пришла в голову сама собой, и пока Ираклий собирался, прощался с Марией и ехал в Москву, она постепенно оформилась в замысел. В Москве он приступил к реализации этого замысла, подключив к нему почти все службы Катарсиса.

В отличие от многих своих собратьев Аксель Чертков жил в Онеге открыто и считался религиозным деятелем, объединяющим местные конфессии иудаизма, христианства и ислама. Он даже лекции читал в Университете дружбы народов по теории религий мира. Поэтому внешняя его деятельность была прозрачна и не вызывала никаких нареканий со стороны власть имущих. Но основным видом деятельности и целью жизни Черткова было служение Синклиту, о чём эти самые имущие и не подозревали. Правда, служение сопровождалось мощными – вопреки внешнему физическому облику – амбициями и стремлением к единоначалию, однако эти внутренние позывы вообще были присущи конунгам и даже поощрялись в их среде. Хотя одновременно служили и темой раздоров и междоусобных войн. Чертков мечтал занять место верховного жреца России, отчего не всегда точно и вовремя выполнял приказания Северина. Этого молодого, по сравнению с большинством конунгов, мага, выскочку из низов общества, как считалось, Аксель не любил и выслушивал его советы, размышления и задания скрепя сердце. Он надеялся когда-нибудь заменить Северина на его посту.