Ваше Сиятельство 9 - Эрли Моури
Когда господин Терри зашел в комнату с зарешеченным окном, где содержали барона, то застал его за обычным для Милтона занятием — тот лежал на старом диване, читая какой-то журнал. Рядом с ним валялось несколько открытых книг и листков исписанной бумаги. Увидев Брайна, Майкл тут же отложил журнал и встал. Брайн переступил порог, подойдя к столу, поставил на него початую бутылку «Fire Dog» и спросил:
— Майкл, а ты хочешь жить? — при этом странная улыбка заиграла на лице Брайна Терри. Он подумал: «Какая удивительная штука эта жизнь. Ведь я сейчас почти бог: в моих руках жизнь этого человека, а он об этом даже не подозревает. Он читает совсем бесполезные журналы, лелеет мысль, что его вытянет граф Елецкий, чтобы вернуть в объятья своей мамаши. Но все его планы, желания, мечты я скоро перечеркну одной фразой, негромко сказанной Эндрю».
— Конечно, хочу, господин Терри. Для этого и стараюсь, — Майкл кивнул на листки с попытками перевода Свидетельств Лагура Бархума, хотя сам понимал, что как бы он ни старался, у него ничего не выйдет. При чем не только у него, но и ни у кого в этом мире, если не считать Александра Петровича.
— Бросай это дело, Майкл. К черту! Иди сюда, выпей виски, — Брайн Терри щедро наполнил обе рюмки. — Ну, давай!
— Я не хочу, господин Терри, — барон Милтон покачал головой.
— Пей, Майкл! Я так хочу. Скоро ты поймешь, что тебе это нужно. Очень скоро. Ты даже захочешь закурить, — Брайн достал изящную коробочку с египетскими сигаретами.
— Я же не курю, — отозвался Майкл, но рюмку с виски взял, втянул ноздрями пьяный аромат и выпил в два приема.
— Когда ты поймешь в чем дело, закуришь, — рассмеялся Брайн и опрокинул темно-янтарный напиток себе в рот. Тут же налил еще по одной, думая, что если он появится перед Люси порядком пьяным, то это будет даже очень хорошо.
В открытое окно донесся звук эрмимобиля, свернувшего в их тихий переулок. Наверное, подъезжал «Jaguar» Эндрю.
— Вы шутите, господин Терри? Неужели договорились о моем обмене⁈ — тут же оживился Майкл и потянулся ко второй рюмке. Если это только на самом деле случилось, то Майкл был готов и закурить, и выпить хоть две таких бутылки разом.
На его вопрос Брайн лишь рассмеялся, погладил свой широкий, давно облысевший лоб и подумал: «Что будет с довольной физиономией этого барона, если ему сказать правду?» — он представил жуткий испуг на лице Милтона, его пляшущий подбородок, трясущиеся руки и расхохотался. Глянул в окно, убеждаясь, что не обознался — на самом деле приехал Эндрю с Ойсином.
В этот момент дверь в комнату открылась и вошла уборщица — Синди Стефанс. Молодая, симпатичная на личико, но гадкая характером особа, которую Брайн не любил за то, что она часто вертелась там, где ей бы не следовало. У него даже было подозрение, что эта рыжая сучка иногда подслушивает их разговоры. Вот и сейчас она зашла не вовремя.
— Доброго дня, мисс Стефанс, — Майкл улыбнулся ей.
— Доброго дня, господин Милтон, — отозвалась она, вильнув бедрами т ответив ему кокетливой улыбкой.
— Синди, проваливай отсюда! Не надо здесь убирать! — грубо окрикнул ее Терри. У него уже вертелись на языке слова, которые он хотел сейчас произнести для барона Милтону, но эта вездесущая дрянь ему помешала.
— Я только заберу мусор, — отозвалась Синди Стефанс.
— Пошла вон! — сердито произнес Брайн и повернулся к Милтону, чтобы сказать ему то, что хотел.
Прежде чем это сказать, Брайн сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и со злой усмешкой поглядывая на Майкла, открыл рот.
* * *
— Оль, зачем сразу о плохом? — глядя вслед, удалявшемуся «Гепарду» я открыл рюкзак и достал коробочку «Никольских».
— И не кури натощак! Сам сказал, что еще не завтракал! — княгиня властно отобрала у меня сигареты.
— Оля! Мне можно! Я — маг. Объяснял же: мне это вообще никак не вредит. Гораздо больше я страдаю от твоей вредности, — взяв ее руки, я мягко сжал их. — Знаешь, как приятно, когда ты добрая и все позволяешь?
— Подхалим! Так, давай про Глорию. Я тоже кое-что интересное расскажу, — подобрела Ковалевская. — Про твоих небесных подруг. В эрмике не стала, все равно уже подъезжали.
— Я думал, раз ты узнала, про мой вылет на базу — а это знал только Филофеевич, то и про Глорию ты уже все знаешь. И про Перуна. Да? — я обнял ее к себе, чувствуя, что Ольга Борисовна слегка мерзнет в предрассветной прохладе.
— Знаю, кое-что. Отец рассказал в общих чертах. В подробности погружаться не стал. Сказал, чтоб тебя расспрашивала. Давай, рассказывай. При этой же стерве Перун появился? — Ольга глянула в сторону проплывших на небольшой высоте огней — «Орлан». И летел он явно не за нами.
Я успокоился, видя, что Ковалевская пока не старается выпытать о моих личных отношениях с императрицей, а спрашивает только об основных результатах моего визита. Рассказал я ей почти все, что говорил цесаревичу. Сцену с Громовержцем подал намеренно живописно, немного даже покрасовался, так что Ольга Борисовна разволновалась.
— Мой герой! — проговорила она, когда я закончил, и поцеловала меня в губы. — Но ты очень рисковал, Саш! Зря так! Вот теперь буду думать, чем это все может обернуться для тебя. Вернее, для нас. Он вообще ничего не сказал, прежде чем уйти?
— Оль, ты же у меня психолог. Знаешь, иногда взгляд говорит яснее любых слов. Так вот, гордыня помешала ему признать мою правоту, помешала искать со мной согласия. Громовержец ушел, с этакой надменной усмешкой, но он все понял, очень хорошо понял. Думаю, вряд ли будет сводить счеты, — пояснил я, вспоминая последние минуты общения с Перуном.
— Очень, очень надеюсь, что ты не ошибся. Астерий… — Ковалевская впервые назвала меня так, и это прозвучало как бы в шутку, вместе с улыбкой, заигравшей на ее губах. — Теперь, рассказывай про Глорию. Что она тебе говорила? Сказала, будто мой отец такой сякой, козни против нее строил? И все вокруг плохие, злые, а она бедненькая, беззащитная овечка…
Вкратце я изложил разговор с Глорией. Сказал, как она мне преподнесла свое
