Война (СИ) - Тимур Машуков
Когда на мой стол легла краткая служебная записка от Ивана Нарышкина, в которой говорилось о том, что предположительно прорыв объединенных сил Европы произойдёт на границе Великого княжества Финляндского, где, по непроверенным пока данным, планируется высадка армий Италии, Великобритании и Австро-Венгрии вкупе с многочисленными наёмниками из других стран, я нутром почувствовал — так должно было произойти! История должна была завершиться там, где и началась много лет назад. Всё предопределено, всё связано и логично!
И чем больше сомнений в верности этих данных выражали мои советники, чем больше слышал я уговоров повременить, позволить проверить тщательнее источник информации, произвести предварительную разведку малыми силами, тем сильнее росло во мне чувство, что промедление будет подобно смерти. Войти в историю как император, позорно прошляпивший вторжение в собственную страну? Нет уж, историю пишут победители, а значит, нужно победить! Либо мы разобьём в пух и прах противника, на полную катушку используя фактор неожиданности, либо придётся вести сражение практически в самом сердце империи, будучи скованными по рукам и ногам ответственностью за жизни мирных жителей. Выбор для меня казался очевидным, поэтому я без промедления отдал приказ об объявлении общего сбора, велел стянуть максимум сил и выступить как можно быстрее в поход. Ивану же дал твёрдый наказ — во что бы то ни стало предотвратить утечку информации, не допустить того, чтобы наш противник оказался предупреждён о моих решениях. Нам требовалось выиграть хотя бы несколько дней, а там бы уже остановить всё было бы невозможно.
Внутренне готовясь к самому важному в жизни сражению, я совершенно упустил из виду некоторые нюансы. И был жестоко наказан несколькими локальными стычками — с сёстрами и Тэйни.
— Ты что надумал?! — буянила Елизавета, бросая на меня испепеляющие взгляды. — Ты — император, твое дело — отдавать приказы! Какой поход? Ты понимаешь, что подвергаешь свою жизнь опасности?!
— А ты бы предпочла, чтобы я подверг опасности свою репутацию? Растоптал свою честь и самоуважение? Отсиживаться здесь, за вашими юбками, пока там будет решаться судьба империи? Да я со стыда сгорю! Я не смогу смотреть в глаза нашим воинам!
— А если тебя убьют?!
— Меня могут убить и здесь! Тебе напомнить некоторые события из нашего прошлого? Да и, в конце концов, кирпич на голову тоже пока никто не отменял!
— Какой кирпич?! — опешила Лиза, растерянно оглянувшись на сестру. Та с готовностью приняла эстафету и отважно ринулась в бой:
— Не заговаривай нам зубы! И вообще, а что будет с нами? Ты бросишь нас с детьми безо всякой защиты?!
Теперь уже пришёл мой черёд таращиться в изумлении на разгоряченных девушек. Чуть придя в себя, я осторожно поинтересовался:
— То есть, находясь во дворце, под охраной целого гвардейского полка — вы остаётесь без защиты? А вот если я буду находиться в поле вашего зрения, вам сам черт не страшен? Не переоцениваете ли вы, дражайшие сестрёнки, мои способности и возможности?
Но они сдаваться так просто не собирались. Катя, сверкая глазами, упрямо возразила:
— Когда ты здесь, их бдительность на высоте. И к тому же, за тобой везде следует твоя тень…
Она глазами указала на Тэйни, что прислонилась к стене, сложив руки на груди, и с явным интересом следила за нашей перепалкой.
— … а с ней мало кто рискнёт связываться!
Я задумчиво потер переносицу, физически ощущая, как меня буравят взглядом три пары внимательных глаз. Потом уточнил:
— Я правильно понимаю — пока вы находитесь под защитой Тэйни, вы спокойны за свои жизни и жизни детей? Тогда всё решается просто! Тэйни остаётся с вами!
— Но…
— Я всё сказал!
Мельком глянув на свою телохранительницу, я невольно поежился. Её прищуренные глаза и крепко сжатые губы не обещали мне ничего хорошего…
Но я мог собой гордиться, дипломатия — наше всё! Даже с этой упрямицей мы пришли к компромиссу. В поход со мной отправлялся Черкасский… И целый отряд воспитанниц меднокожей. Раньше бы я это счёл позором — как же, прятаться за девичьими спинами может только трус! Но Тэйни без особых угрызений совести ломала привычные стереотипы, подтверждением чего служили многочисленные схватки её подопечных с гвардейцами, вознамерившимися указать этим прелестницам их место… Не всегда победа была за девушками, но мощные, грозные мужики, внушавшие трепет и ужас одним своим видом, в любом случае выходили из этих схваток изрядно измочаленными. А после отдыха и восстановления их ждала встреча с Тэйни. Одолеть лесную ведьму пока не удалось никому. Даже признанным мастерам меча и магии вроде Черкасского.
Так что, ни для кого не показалось странным, что вместе с закалёнными воинами, прошедшими огонь, воду и медные трубы, в поход отправились и прекрасные дамы. Хотя, стоило отдать им должное, они находились везде, но заметить их было трудно. В искусстве отводить глаза они явно преуспели, что не могло не радовать. Я не мог обнаружить своих охранниц — не смогут и мои недоброжелатели. А в чём-то моим потенциальным убийцам даже можно было позавидовать: не ко всем смерть приходит в столь прекрасном обличье…
Ревниво отобрав у меня поводья, юный конюший, что был приставлен к моему жеребцу, придирчиво осмотрел разгоряченного коня, неодобрительно поцокал, изучив каждую подкову. С тех пор, как мне вручили в дар этого иноходца, отличавшегося редкой статью, мощью и красотой, парнишка взял его под плотную опеку. Поскольку я редко мог позволить себе выезжать верхом, жеребец был предоставлен в его полное распоряжение. И сейчас ему трудно было доверить своего питомца в неумелые, по его мнению руки.
Благодарно погладив по крутому боку Черныша — сначала я намеревался назвать его Буцефалом, но потом скромность во мне одолела полёт фантазии — и неверным шагом отправился в шатёр, что уже успели установить для штаба армии. С опасением прислушиваясь к жалобно стонущим мышцам, я в который раз обещал себе, что активнее займусь тренировками… Ну, например, с понедельника….
— Ваше Величество, извольте ознакомиться… Я тут набросал уже…
Генерал был оживлен и деятелен, казалось, на нём никак не сказались часы, проведённые в седле. Я склонился над картой, невольно закашлявшись — все помещение было уже изрядно прокурено, сам Голицын ни на минуту не выпускал изо рта трубку, многие из его подчинённых тоже попыхивали дымом, тихо переговариваясь.
— Я отправил конные разъезды вот сюда и сюда…
Жёстким пальцем генерал тыкал
