Выбор из худшего - Алексей Иванович Гришин
Поэтому перекочевавшую из ладони Поля в ладонь господина исписанную мелким почерком записку никто не заметил.
После этого инцидента де Камбре, сославшись на голод, приказал накрыть ужин, пока слуги переносят в покои багаж. По дороге его сиятельство пожелали решить некие накопившиеся в дороге проблемы.
И лишь оказавшись в уединении туалета, смог наконец прочитать записку.
«Ни в коем случае не останавливайтесь в замке. Поселитесь в гостевом доме или где-нибудь еще. Подробности при личном докладе. Жду в два часа ночи у стога, что стоит напротив гостевого дома».
Однако! Радует, конечно, что Шарль-Сезар времени здесь даром не терял, но как же хочется подробностей.
Только делать нечего, конспирация – дело святое. Пришлось разыгрывать тонко чувствующую натуру, которой несподручно ночевать в здании, где недавно умер отец любимой супруги. Год назад, ага.
Не нравится аргументация? Да плевать! В конце концов, кто здесь феодал?! То-то. Так что исполнять, черт побери!
И целый час после этого волевого решения челядь таскала вещи, перестилала кровати и переставляла мебель в спальне на первом этаже гостевого дома. С вежливыми улыбками на лицах и крепкой руганью в душах.
Господин Легар обосновался в комнате напротив, а куда уж разместили свиту, господа де Ри даже и не подумали поинтересоваться.
Уже укладываясь в кровать, Сусанна поинтересовалась:
– Что на тебя нашло? В моей… то есть в нашей комнате спать было куда уютнее.
– Шарль Сезар написал.
– Что же, он всегда был рассудительным мальчиком. Но как же он вырос! Сегодня я его едва узнала, даже испугалась, что не смогу разыграть свою сценку. А ты что не ложишься?
– Отдыхай, родная. – Виконт ласково погладил жену по словно случайно оголившемуся плечу. – Мне еще с этим мальчиком посекретничать надо.
В два часа ночи де Камбре подошел к окну, зажег свечу и трижды качнул ей слева направо. В ответ где-то напротив окон вспыхнул и почти сразу погас огонек.
Виконт открыл окно, плавно и бесшумно, словно змея, скользнул наружу. Тонкий ранний полумесяц едва-едва освещал окрестности, но виконту его света вполне хватило. Во всяком случае, в этой темноте он умудрился ни разу не споткнуться и не подвернуть ногу.
– Ты где? – подобравшись к стогу, в ночь спросил де Камбре, понятия не имея, где находится собеседник.
– Здесь. – Голос раздался сверху, и тут же со стога, словно с горки, съехал Поль Пифо. Ни в коем случае не виконт де Сен-Пуан, разумеется. Виконтам кататься по соломе по статусу не положено.
А затем молодой человек начал докладывать. Не спеша, подробно, уточняя, что ему известно точно, что относится к обоснованным предположениям, а что к более или менее обоснованным догадкам.
Из всего сказанного складывалась интересная картина.
Мор среди виконтов де Ри начался пять лет назад. За это время в высший мир переселились четверо вместе с женами, детьми и близкими слугами. Две семьи умерли в страшных мучениях, одна разбилась в горах, ну а смерть последнего виконт де Камбре и сам видел.
Кроме этого, умерло шесть служанок, убиравшихся в господских покоях. Последняя – совсем недавно. Все смерти сопровождались галлюцинациями, как, впрочем, и смерти первых двух семейств.
Таким образом, по мнению Пифо, источник смерти спрятан в господских покоях. Судя по тому, что первые семьи вымирали полностью, а последний хозяин скончался в одиночестве, можно предположить, что им была сделана перестановка, спасшая жизнь госпоже виконтессе. Но поднимать эту тему сам Поль Пифо не решился, боясь вызвать к себе нездоровый интерес у челяди.
Из всех слуг, что находились в замке последние пять лет, наибольший интерес, по мнению Пифо, представляет конюх Пьер. Начал он здесь работать пять лет назад. Вначале мальчиком на побегушках, но очень скоро перешел в помощники конюха. Вроде бы именно он управлял каретой, что сгинула в альпийском ущелье. Разбился, даже отпет и похоронен на местном кладбище, но в соседней деревне живет свидетель, видевший его после этого живым и невредимым.
Подробнее можно было бы расспросить невесту Пьера, некую Хлою, что жила в соседней деревне. Почему жила? Потому что позавчера бедняжка поскользнулась, выходя из дома, да и сломала себе шею. Вчера похоронили.
Такие дела, ваше сиятельство.
Все следующее утро виконт де Камбре был задумчив и рассеян. Слуги списали такое настроение господина на дальнюю дорогу и уже надеялись, что день для них выдастся легким. Не тут-то было.
После полудня виконта словно подменили.
Вначале он вызвал себе мэтра Гийома, но спрашивал не о доходах имения и видах на будущий урожай, а об обстоятельствах вселения в замок господина виконта де Ри, того, что последним помер. Когда приехал, куда поселился, что поменял в замке сразу, что потом. Когда впервые плохо себя почувствовал.
А что поменял? Прежние-то господа детей много имели, а книги читать да что-то писать как раз и не любили. А у последнего всего одна дочь, да и та – оторва, каких поискать.
Прежние господа, они степенные были, если уж кушать, так всей семьей собирались, целые церемонии у них проходили. Чинно за стол усаживались, каждый на своем месте. И слуги рядком, как положено, перемена блюд, перемена бокалов. С объявлениями, с церемониями.
А эти… что отец, что дочь, на бегу перекусят и дальше по своим делам. Им та столовая и не нужна была вовсе. Так что в ней новый господин свой кабинет организовал. Книг туда свез – ужас сколько! Их все перечитать – жизни не хватит. Да и кому они нужны, эти книги, морока с ними одна да боль головная.
А господин виконт там подолгу находился, все пером водил, писал чего-то да потом письма рассылал. Большие такие, кто их только читать будет? Ведь и читать умаешься. И в тот кабинет никого не пускал! Стыдно кому сказать: даже подметал, даже пыль протирал – все сам, словно безродный какой.
Вот… А голова у него скоро начала болеть, это верно. Но долго держался. Только незадолго до кончины костлявая, видать, за него всерьез взялась. Но уж тогда схватила так схватила, намертво. Но это уже господин новый хозяин и сам видел.
– Вот, друзья, – рассказывал потом в таверне своим собутыльникам мажордом, – а после этот самый хозяин учудил и вовсе непотребное.
Вначале поехал к дому, где покойная Хлоя жила. Спервоначалу просто спрашивал, а уж как узнал, что никто и не видел, как девица навернулась, так заставил тех, кто ее нашел, в подробностях описать, как, мол, она лежала, да во что была одета, да как одежка была застегнута.
Но самое главное, пошел он после к местному священнику. О чем они говорили, никто не знает, но ругались крепко. На улицу такие словечки долетали, что
