Павел Корнев - Последний город
– Значит, это не порча меня доконала? – Я облизнул губы и попытался вздохнуть поглубже. Ага! Вот теперь да – теперь бок чувствую. И в самом деле – зацепило.
– И она тоже... – поднялся на ноги Сергио, неведомо когда успевший позаимствовать мой гвардейский нож.
– Какие варианты?
– Видно будет, – пожал плечами альбинос и направился к центру напоминающего цирковую арену подземелья.
Вот сволочь! Да без меня бы ты досюда и не добрался! А теперь...
Непроизвольно дёрнувшись, я зашипел от боли и обессиленно обмяк. Поражение нервной системы ослабленным энергетическим разрядом – гарантированный паралич через несколько часов. Если меня к тому времени порча не прикончит. Или комитетчики не пристрелят.
– Эй, Сергио, – окликнул я замершего на месте неординара. А тому будто встречный ветер в лицо бил, да такой, что с места сносит, никак продвинуться вперёд не дает. – Нас здесь не накроют?
– Не так быстро. – Альбинос раскинул руки в разные стороны, и на указательном пальце у него сверкнул серебряный перстень со светившимся изнутри рубином.
– А как насчёт снять с меня порчу? – закашлялся я.
– Всему своё время.
Сволочь! Нет у меня больше времени! Вот-вот концы отдам. А этот выродок палец о палец не ударит. Остается только узнать, зачем я до сих пор ему нужен. Ведь не просто же так он меня из лифта вытащил.
Скрипнув зубами от бессильной злобы, я протёр слезившийся глаз и огляделся по сторонам.
Круглое, словно цирковая арена, помещение, куполом сходящийся высокий потолок, грубо отесанный камень стен без единого оконного или дверного проёма. А в самом центре – бьющая из ниоткуда колонна солнечного света. Именно – солнечного. Я видел, теперь не спутаю. Неужели это та самая Печать и есть? Простенько, как говорится, но со вкусом.
Левый локоть вновь начало крутить, и я до крови закусил губу. Ничего – неординару ещё хуже приходится. Вон как его мотает, никак до пятна солнечного света на полу добраться не может. А печатка с рубином и вовсе огнём на пальце горит. Будто осколок заходящего солнца...
Осколок заходящего солнца?!
«Да ты, сука, поэт, оказывается!» – выругался про себя я.
Попытался подогнуть ноги, но вместо этого едва не завалился набок. Да что за напасть такая? Только правая рука и работает. Если и она отнимется – даже застрелиться не смогу.
Застрелиться? Так, а пистолет не обронил?
Закатавший рукав альбинос осторожно провёл по оголившемуся запястью лезвием гвардейского ножа, и в тот же миг я забыл про нашаренное в кармане куртки оружие. Неудивительно – из пореза хлестнула не кровь, а оранжевое пламя. Вот так дела!
– Придётся подождать, – как ни в чем не бывало, вернулся ко мне Сергио, ладонью зажимавший порез.
– Хаос? – догадался я. – Никак твоё кольцо с ним справиться не может?
– Теоретически я теперь такой же человек, как и ты. На практике – погрешность оказалась слишком высока. Подождём...
– И как долго?
– Скоро уже. – Сергио подкинул к потолку нож, на серебряном клинке которого мелькнули солнечные блики, и вновь ухватил его за рукоять. – Скоро...
– Уверен?
– Кольцо начинает тускнеть. – Альбинос поднёс к глазам правую кисть и кивнул: – Да, минут десять от силы...
– И ты лишишься всей своей силы? Станешь никчёмным ординаром? – усмехнулся я. – А стоит ли того власть?
– Не стоит, – неожиданно согласился со мной Сергио.
– Тогда зачем?
– Тебе не кажется, что этот мир исчерпал себя? – как-то невпопад поинтересовался неординар. – Что агония несколько подзатянулась? И было бы неплохо расчистить место для нового миропорядка?
– С политической или теологической точки зрения? – насторожился я.
– С точки зрения того, что этот мир переваривает самое себя. Он больше не способен родить ничего нового и подобен чудовищу, пожирающему собственных чад.
– Перегрелся?
Разглагольствования Сегрио напомнили мне бредни религиозных фанатиков, вот только фанатиком неординар, несомненно, не был. К чему он, мать его, клонит?
– Я ведь уже говорил, Хаос – это не силы зла, намеренно стремящиеся уничтожить последние остатки человечества. Нет, Хаос – это основа грядущего мироздания, строительный материал, пытающийся принять новую форму и исторгающий из себя раковую опухоль нашего застрявшего во вчерашнем дне города. А паразитирующие на Печати недоумки сжигают его, пуская высвобождающуюся энергию на удовлетворение собственных прихотей. Им плевать, что тем самым они лишают остальных права на перерождение. Что по крупицам растаскивают плоть и кровь грядущего мира. Они нашли лазейку и не дают завершиться концу света; а то, что будет после, – никого не волнует. А знаешь, почему? У них нет души! Они боятся умереть и уподобиться развеянной ветром пыли! Неординары и те могут рассчитывать на посмертие, а у этих впереди ничего нет. Только пустота. И это пугает.
– Я, конечно, безумно рад, что моя душа бессмертна, но хотелось бы по возможности всё же продлить нынешнее существование. Уговор как раз об этом был.
– Ты ничего не понял, – печально вздохнул неординар. – Старый мир доживает последние минуты. Сейчас я разрушу седьмую Печать, и наступит окончательный и бесповоротный конец света. Так что заранее приношу извинения за обман – в будущем, сам понимаешь, встретиться у нас уже не получится.
– Ах ты гнида! – непроизвольно вырвалось у меня. Я рванулся к альбиносу, но, так и не сумев оторваться от пола, скорчился в приступе раздиравшего лёгкие кашля. – Мы же, сука, с тобой договаривались!
– Такова жизнь, – пожал плечами Сергио и вновь глянул на кольцо.
– Ладно, два вопроса, – заметив, как гаснет сияние серебряного перстня, заторопился я. – Какого ляда ты тащил с собой меня? И зачем тебе это? Зачем?!
– Разрушить Печать может только вещество, содержащее саму квинтэссенцию этого мира – кровь человека. Ординара, если тебе угодно. А я до сих пор не уверен, что сумею выжечь из себя весь Хаос до конца. – Неординар с ножом в руке направился к колонне солнечного света, потом обернулся и пожал плечами. – А зачем? Считай, перед тобой четвёртый всадник Апокалипсиса. Не всем же грезить о вечной жизни, кто-то должен и работу выполнить.
– Стой! – крикнул ему в спину я и осёкся.
А так ли безумна затея Сергио? Не прав ли он в своём утверждении, что этот мир исчерпал себя до донышка и теперь способен лишь пожирать собственных детей? Я ведь был за Оградой – я видел остатки былого великолепия. Траву, деревья, солнце и облака над головой. Разве можно назвать жизнью существование среди бетонных стен, с вечно висящей в воздухе пылью и затянутым серой Пеленой небом?
И разве меня не бесила собственная неполноценность? Второсортность – и лишь потому, что угораздило родиться ординаром? Какие у меня были перспективы? Работать, работать и работать, а потом сдохнуть? Никто ведь даже не заметил бы, что одним муравьём стало меньше. Никто.
Впрочем, теперь мне это не грозит. Я покину наш бренный мир намного раньше. Фактически – я уже мертвец. Даже передвигаться самостоятельно не в состоянии. Всё, что от меня осталось – полуживая оболочка, в которой бьётся ошалевший от ужаса разум.
Страшно умирать? Страшно.
А если вместе со всеми?
Разом? А?
И нет ли в этом высшей справедливости? Если – всех и разом? С неплохими шансами на более счастливое посмертие? И обязательно – всем по заслугам. Непременно всем. И непременно по заслугам.
Так стоит ли цепляться за этот никчёмный мир? Бетонную клетку, в которой лично мне больше нет места?
Не лучше начать всё сначала, с чистого листа?
Забыть...
Без сожаления забыть и перестать быть самим собой?
Выкинуть всё, что было хорошего? А хорошего было немало, чего уж там...
С другой стороны – я и так обречён всё это позабыть. Сколько мне осталось – час, два? А потом, корчась от боли, сам приставлю дуло пистолета к виску. Вот тогда-то я и забуду...
Забуду – но останусь в памяти других.
Только вспомнит ли кто о Марке Ломе добрым словом? Кто меня ждёт? Кому я нужен?!
Неординар привычно резанул запястье клинком, и на каменный пол брызнули красные капли крови. Выронив нож, он зашагал к колонне солнечного света, а я подумал об Алисе.
А ведь меня ждут. Ждут и будут помнить. А я буду помнить её. Всегда.
И, вскинув руку с вытащенным из кармана пистолетом, я поймал на мушку затылок альбиноса. Задержал дыхание, отбросил пустые сомнения и потянул спусковой крючок. А когда Сергио с простреленной головой повалился с ног, уткнул слегка нагревшийся после выстрела ствол себе в висок. Уткнул, выбрал слабину крючка... и отшвырнул оружие прочь.
Неправильно это, неправильно...
Другой вопрос – получится ли доползти до Печати? Не со столь глобальными замыслами, как у Сергио – нет. Просто не хочу ещё и сдохнуть в этом паскудстве. И так ведь всю жизнь – лишь серость бетона, пыль под ногами, да скрипящий на зубах песок. Не хочу...
