Роман Злотников - Прекрасный новый мир

Грон невольно хмыкнул. Да уж, резкий переход.

– Признаться, вы ставите меня в тупик, ва… то есть Мельсиль, – поправился он, отреагировав на ее мгновенно насупленную бровь. – Еще никогда меня в течение пяти минут не обвиняли сначала в предрасположенности к представителям собственного пола, а затем в неумной похотливости в отношении представительниц пола противоположного.

– А что я должна думать, граф…

– Грон.

– Что?

– Ну поскольку вы даровали мне право наедине обращаться к вам по имени, я думаю, будет справедливым, если и вы в подобной ситуации также будете обращаться ко мне по имени.

Принцесса понимающе кивнула.

– Ну хорошо… так вот, что вы мне прикажете думать, Грон? Последние несколько дней перед Авенлебом вы галантно развлекали меня, а как только мы достигли столицы графства, просто бросили, оставив на растерзание графу Авенлеба и Эжену. Разве это честно?

– Ну… я не рискнул вступить в конкуренцию за ваше внимание со столь высокородными господами. Тем более что один из них еще и являлся хозяином дома.

– То есть, – Мельсиль бросила на него лукавый взгляд, – у себя в Загулеме вы точно так же завладеете мной, как позволили это сделать графу Авенлеба? – Она озорно рассмеялась. – Что ж, великолепно! Завтра же отправляемся в путь! Мне просто не терпится поскорее добраться до Загулема… – С этими словами принцесса пришпорила своего коня и понеслась вперед, окончательно развеяв опасения о наличии у нее хотя бы слабых следов мигрени.

О скором непременном отбытии она заявила за завтраком, отчего Грон был тут же награжден злобным взглядом графа Авенлеба и злорадной усмешкой лорда Эжена. Похоже, эти двое на охоте неплохо спелись. А Грон едва заметно досадливо поморщился. Не хватало ему за время путешествия нажить себе могущественных врагов во всех доменах, лежащих между Загулемом и Агбер-портом. Пожалуй, стоит поймать Мельсиль на слове и проехать через Ругберт с минимальной задержкой. Делать врага из ближайшего соседа было бы не слишком хорошим подспорьем тем планам, которые он лелеял.

В первые два дня после отъезда из Авенлеба Грон мог наслаждаться спокойствием, поскольку вниманием принцессы вновь завладел граф Авенлеба, настоявший, что он будет лично сопровождать Мельсиль до самых границ своего графства. А вот когда они распрощались-таки с графом, которому принцесса уже открытым текстом напомнила о долге властителя вернуться в столицу графства и озаботиться делами своих подданных, Мельсиль вновь взяла Грона в оборот. Едва пышная кавалькада графа Авенлеба скрылась за поворотом дороги, принцесса, два предыдущих дня не покидавшая карету и удостаивавшая хозяина здешних мест короткими беседами из-за оконной занавески, жалуясь на все ту же мигрень, тут же повелела остановить карету и, требовательным жестом подозвав конюха, ловко взлетела в седло.

– А знаете, граф, – воскликнула она, легкой рысью догнав специально занявшего место во главе их кавалькады (то есть подальше от кареты) Грона, – мне кажется, я вас вычислила!

– Вот как? – Грон удивленно вскинул брови.

– Да! – Принцесса рассмеялась. – Слава Владетелю, как хорошо наконец-то избавиться от этого назойливого ухажера, графа Авенлеба, и снова самой определять, с кем тебе хочется ехать рядом, а с кем нет.

Грон вежливо промолчал.

– Так вот, я, как мне кажется, раскусила вас, – продолжила Мельсиль, – мне кажется, вы решили для себя, что вам не стоит рассчитывать на мою любовь и уж тем более на мою руку. Не так ли?

– А разве это неправда? – мягко спросил Грон.

Принцесса наморщила носик.

– Ну… с любым другим я бы нашла способ уйти от ответа, но с вами, я чувствую, лучше всего быть честной. Наверное, да. – Она вновь рассмеялась, на этот раз даже не заметив, как поспешно Грон отвел взгляд. Сейчас, когда она не играла, Мельсиль была просто мучительно хороша. – Ну так вот, сначала я, сбитая с толку вашей юной внешностью, просто не учла, что такой прославленный воин, как вы, просто не смог бы достичь столь впечатляющих успехов, если бы не научился властвовать над своими чувствами. Так что вы просто решили не позволить себе попасть в ловушку своих чувств. Я ведь права?

– Вне всякого сомнения, Мельсиль, – согласно кивнул Грон, мысленно улыбаясь.

– Так вот, – с ноткой торжества заявила Мельсиль, – я готова пообещать вам, что больше не буду пытаться влюбить вас в себя. Но взамен я требую вашу дружбу!

2

– Значит, ты считаешь, что этих громил прислали насинцы?

– Да, господин. – Акмонтер Ловкие Руки сидел напротив него на табурете и голодными глазами смотрел, как Грон обгладывает ребро барашка.

Нет, предводитель всего трущобного отребья вряд ли жил впроголодь, просто он прибыл с сообщением еще в полдень, а Грон, занятый с принцессой и ее свитой, сумел найти время для того, чтобы его выслушать, только сейчас, далеко за полночь.

– А почему ты так думаешь? – Грон отложил обглоданную кость и, плеснув в стакан вина из кувшина, сделал большой глоток.

Он прекрасно видел глаза Акмонтера и, если честно, совершенно не собирался морить его голодом. Просто Грон считал, что, если собираешься поддерживать с человеком отношения слуга – повелитель, не следует сразу же реагировать на запросы того, кого желаешь оставить в позиции слуги. Любая милость господина должна быть заслужена. И, кроме того, слуга должен понять, что это именно милость. Так что Акмонтеру придется немного поголодать. С точки зрения общественных идеалов того мира, в котором Грон прожил самую большую из своих жизней, это выглядело не слишком правильным, но тот мир остался далеко в прошлом. А здесь все было правильным. Ну-ка попробуй заставь крестьянина тыкать своему сеньору. Да это можно сделать только под угрозой. Причем никакого удовольствия крестьянину это не принесет. Наоборот, всякий раз, когда ему придется назвать сеньора на «ты», крестьянина будет прошибать пот, а ноги сводить судорогой. И если продолжать настаивать, то он, скорее всего, не только не привыкнет, а еще, чего доброго, взбунтуется и поднимет сеньора, столь гнусно ломающего привычный порядок вещей, на вилы. Мол, измывается над бедным крестьянином свыше всякой меры, моченьки терпеть нету… И так оно и есть. Человек – существо традиционное. И несколько большая гибкость человека атомно-компьютерного времени вызвана всего лишь все той же привычкой, но уже привычкой к изменению, к тому, что мир привычно изменчив, причем не весь, а в какой-то части. Ну там в компьютерах, в моде, в машинах. А, скажем, с питанием дело уже обстоит гораздо более традиционно. И входить в помещение мы предпочитаем через прямоугольную дверь, смотреть на мир через прямоугольные окна, а спать на привычных простынях и подушках, лишь притворяющихся разными с помощью цвета, рисунка. Так что человеку атомно-компьютерного времени на самом деле только кажется, что он менее традиционен, чем вроде как косный и дремучий средневековый крестьянин… ну или сеньор. А на самом деле он каким был, таким и остался…