Александр Ищук - Спецгруппа «Нечисть»

— Привет святому воинству! — поприветствовал он присутствующих и тут же добавил: — Сидеть всем!!! Куда ты ломанулся, святой отец? Тебе что, с прихожанином выпить сложно?!

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор, — послышался офонаревший голос Зямы, — а мы тут…

— Плюшками балуемся, — закончил за него Барон.

— Так точно, — все еще находясь в оцепенении, ответил Зяма.

— Так и я бы плюшками побаловался. В компании попа и муллы еще ни разу квасить не доводилось, — сдал он с потрохами Алексия и Булатку невидимым для них «командирам».

— Вам спиртику плеснуть или самогону? — заискивающе поинтересовался Зяма.

— Спиртику, Зяма. Он полезнее вашей сивухи. А закусываете чем? Свининой!!! Хорошо живете, господа капелланы.

— Это не наше, — ожил, наконец, Алексий.

— А чьё? — продолжил допрос Барон.

— Это Зяме в госпитале дали.

— За вредность, — начал шутить отошедший от шока Зяма.

— Зяма, тебе за вредность уже пора «Героя» давать. Посмертно, — мрачно пошутил Барон. — Чего замер-то? Наливай!

Послышалось бульканье разливаемой жидкости.

— Ну, что, друзья мои, — взяв руководство пьянки в свои руки, начал Ивлев, — давайте выпьем за победу, за здоровье друзей и за единение великих религиозных конфессий: православных, мусульман и евреев!

— Иудеев, — заржав, поправил Зяма.

— И за них тоже, — согласился Барон, — ну, вздрогнули…

— …и ощетинились!!! — рявкнули все трое, закончив наш стандартный тост.

Я посмотрел на приехавших попов и едва сдержался, чтобы не расхохотаться: на лице православного была решимость набить своему собрату морду; мусульманин молился, но очень печально; буддисты пребывали в глубокой растерянности, и только раввин ехидненько улыбался, делая вид, что находящийся внутри еврей не делает ничего предосудительного.

— Зяма, — с набитым ртом обратился к Борьке Барон, — а ты не боишься свинку-то жевать?

— А чего мне бояться?! — удивился Зяма.

— Говорят, если вовремя обрезанный еврей регулярно ест свинину, у него крайняя плоть снова отрастает!

Палатка затряслась от хохота.

— Мне не страшно, — ответил Зяма. — Если отрастет, съезжу на Израильщину, а там или отрежут лишнее, или отгрызут…

Палатка снова затряслась от смеха, а раввин стал мрачнее тучи.

— Булатка, а ты-то чего ржешь? — не унимался Ивлев. — Ты ж мусульманин!

— Я на войне, — с усмешкой ответил тот.

— И что? — не зная тонкостей ислама, продолжил допрос Ивлев.

— Раз я на войне, то свинину мне можно. Это не считается грехом, — пояснил мула.

— А спирт жрать и по бабам шляться?! — не унимался Барон.

— Что вы ко мне пристали, товарищ генерал-майор? — испугался Булатка. — Вон, Алексий не только в пост свинину с самогоном трескает. Он и по бабам шляется чаще меня.

— Если бабы кошерные, — подлил масла в огонь Зяма, — то можно и в пост.

Ивлев заржал, Зяма тоже. Алексий и Булатка молчали.

— Зяма, давай еще по одной, — потребовал Барон. — Булатка, а ты бы спел, что ли?!

— Про фонарики, — попросил Алексий.

— Падре, — вмешался в составление «плей-листа» Зяма, — задрал ты уже со своими фонариками.

— Ты, еврейская морда, мне не указывай! — огрызнулся Алексий.

— Чего?! — угрожающе протянул Зяма. — Ты сейчас договоришься и завтра в качестве опохмелки ты у меня клизму получишь. И кореш твой тоже!

Угроза возымела действие, и Алексий замолчал. Поняв, что победа осталась за ним, Зяма потребовал:

— Маэстро, любимую!

— Ильдара дождаться нужно. Он отлить вышел, — ответил певец.

— Да черт с ним, — не согласился Барон. — Хотя, Алексий, слетай на разведку. Узнай, где наш писькин доктор шляется, — привычно обозвал Ильдара Барон, памятуя о его гинекологическом прошлом. — А ты, Булатка, жги!

По улице жмуром несут Абрама,В тоске идет за ящиком семья,Вдова кричит сильней, чем пилорама,И нет при нем ни денег, ни «рыжья»,—

душевно затянул Булатка, а из палатки с сигаретой в зубах вышел в поисках Ильдара обиженный Алексий. Закурив, он поднял глаза и… поперхнувшись, попытался запрыгнуть обратно. Но был пойман прибывшим попом за грудки, получил хорошего подзатыльника и был оттащен подальше от палатки. Алексий очень напоминал глубоководного краба, который таки увидел, как кит согрешил с камбалой, и от увиденного зрелища выскочил на берег. Он вытаращил глаза и усиленно хватал ртом воздух… Мы все валялись от смеха, но очень старались не спугнуть своим ржанием Булатку и Зяму.

Идут шикарные поминки.Родные мечут колбасу.Покойный ежится в простынкеПеред дверями в Страшный суд,—

закончило исполнение песни Александра Новикова трио, состоящее из генерал-майора разведчиков, капитана медицинской службы (по совместительству разведчика) и муллы (по совместительству морпеха).

— Эх, Булатка, душевно ты все же поешь! — похвалил Барон муллу.

— Талант не пропьешь! — похвастался тот.

— Кстати, насчет «пропьешь»! Зяма, ты чего халтуришь? Наливай давай!

Опять послышалось бульканье разливаемой огненной воды. Мы уже более-менее успокоились и ждали (некоторые — с открытыми ртами) продолжения комедии.

— Ну, за баб! — выдал тост Барон. Послышался звон стаканов и матюки одобрения после принятия очередной дозы алкоголя.

— Так, а куда Алексий-то запропастился?! — «забеспокоился» Барон. — Как и Ильдар, в сортире, что ли, потонул?

Я метнулся к Ильдару, который сидел недалеко от входа в палатку и тихо смеялся над Алексием, поставил его на ноги и подтолкнул к входу.

— Запомни, Барона ты еще не видел! — зашептал я ему. — И не ржи, а то всю «малину» засветишь! И, как только сможешь, выпроводи Булатку на улицу.

Ильдар выдохнул, сделал серьезное лицо и шагнул в палатку.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — послышалось его бодрое приветствие. — Разрешите войти?

— Так ты уже вошел. И не ори, не на параде, — ответил Барон. — Спирт будешь? Хотя, чего я у медика-то спрашиваю. Зяма, работай давай!

Снова послышалось бульканье. Меня кто-то дергал за рукав. Я повернул голову.

— Молодой человек, — шепотом обратился ко мне раввин, — а кого они все время генерал-майором называют?

— Того мужика, который вас сюда привел, — так же шепотом ответил я.

— Летчика?! — опешил он.

— Он такой же летчик, как вы подводник, — продолжил я разрушать психику раввина. — Это генерал-майор Ивлев.

— Барон?!! — в ужасе прошептал раввин. У него задергался левый глаз, и чуть подогнулись колени.