Козырь рода Магади - Игорь Кольцов
Вопросов после посещения библиотеки у меня только прибавилось.
Например, почему статус «звездный клан» не получил широкого распространения?
Про великие кланы я слышала, про них говорят на каждом шагу. Но понятия «звездный клан» прежняя Шанкара не знала вообще. Если это официальный статус, который регистрируется в имперской канцелярии, почему его не афишируют? Почему им не гордятся, в конце концов?
У меня осталось ощущение, что даже клановая аристократия не вся в курсе существования такого статуса. Остальные аристократы с этим словосочетанием и подавно не сталкивались.
Дальше. Почему в этом мире так мало магов в основе рода? Ладно, мой род, у Магади физически не осталось людей после клановой войны, но остальные?
Взять те же великие кланы. Десять магов в основе рода — смехотворно мало. Даже если не считать жен (или мужей, тут у кого как), то десять человек — это всего три поколения. Например, дед, двое его сыновей, и у тех по два-три ребенка. Настолько куцые семьи — редкость. В любом нормальном магическом роду семейное дерево существенно более разветвленное.
А великих кланов всего семь на всю Империю.
Получается, родовой алтарь часто просто не принимает родную кровь? Почему?
И не из-за этого ли родилось само понятие основы рода? Если алтарь не признает половину родичей — не станешь же их всех изгонять из рода? Даже при сугубо циничном подходе: кто работать-то будет?
Это только кажется, что у толкового управленца любое дело спорится, а по факту хозяйский пригляд нужен везде. Один человек физически не сможет разорваться, да и пятерых вряд ли хватит. Производство, логистика-сбыт, безопасность, политика, финансы, — и все, принятые алтарем родичи закончились. А ведь каждую сферу, особенно производство, неплохо бы еще на конкретные направления поделить.
На слуг спихнуть? Так найди сначала настолько грамотных и подготовленных слуг, чтобы им можно было полностью одну из отраслей рода отдать. Да ладно отрасль, хотя бы один отдельно взятый завод.
Вот и получается, что алтарь может и не принять родича, а люди все равно нужны. И лучше свой кровный родич, с детства всем знакомый и родной, имеющий к тому же нормальный уровень образования, чем непонятные эксперименты с простолюдинами в условиях кадрового голода.
Логика в этом есть, не поспоришь. Мне это дико, честно говоря, но мне многое здесь дико, я уже начинаю привыкать.
В моем мире случаи отторжения родича алтарем, конечно, бывали. Один случай в стране раз в десятилетие примерно. Это — редкий позор и скандал на всю Империю. А тут, я смотрю, норма жизни, о которой даже сплетничать неинтересно.
Не забыть бы, кстати, дядю дома расспросить, почему родовые алтари в этом мире так жестоки к родной крови. Чую, архивариусу этот вопрос даже задавать бессмысленно, он не поймет меня.
*****
На выходе из библиотеки я случайно наткнулась на имперца.
Случайно? В такое время и в таком месте? Сомнительно как-то. С другой стороны, решить, что он ждал именно меня, — и как только вычислил, где я? — было бы совсем уж самонадеянно.
Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, но его последние лучи все еще проглядывали сквозь кроны. Переменчивое освещение рождало неожиданные тени и блики, создавая какое-то особое настроение. С детства любила закат. В этом неверном свете мне до сих пор так и чудятся подвижки и перемены.
Или это меня уже так тянет на приключения, что и в природе, и в случайном собеседнике я вижу то, что хочу видеть?
— Господин Хатри, — приветственно кивнула я.
— Госпожа Магади, — отзеркалил мой жест он. — Позволите вас проводить?
Это еще что за новости? Будь я на десяток лет старше, приняла бы это предложение за попытку начать ухаживание.
А так вряд ли, зачем ему малолетка?
— Конечно, господин Хатри, — ответила я.
Мы направились дальше к жилым корпусам.
Имперец был галантен, остроумен и при этом ненавязчив. Никаких провокационных вопросов, никаких личных тем, ничего, что выходило бы за рамки этикета. И при этом с ним не было скучно.
Да уж, как бы мне самой не начать к нему инстинктивно тянуться. Все-таки взрослый мужчина — это не то же самое, что мальчишки-подростки, как бы их ни готовили дома. А уж если принять во внимание юношескую гормональную бурю тела на фоне потребностей, привычных давно взрослой личности…
М-да, имперец сам не понимает, каким соблазном он может для меня стать.
Хотя молодые девушки и без всяких особых факторов часто тянутся к мужчинам постарше. Допускаю, что именно на это он и делает свою ставку.
Общаться с женщинами он умеет, этого нельзя не признать. И да, он вполне в моем вкусе. Будь я здесь в своем прежнем теле и статусе, держу пари, уже через пару дней мы оказались бы в одной постели.
Так, стоп, Саша, забудь! Юной Шанкаре Магади не позволено и никогда не будет позволено то, к чему ты привыкла в своем мире. Хватит уже облизываться на вкусного самца.
Когда мы остановились перед моим общежитием, имперец осторожно спросил:
— Госпожа Магади, позволите называть вас по имени?
И опять же странно. Такие предложения всегда дают равные права собеседникам, и никаких исключений этикет не допускает. На приеме это еще более-менее нормально, бывают и более забавные вещи.
Но чтобы в Академии студентка первого курса и куратор боевого направления, то есть фактически проректор, общались на «ты»? Как он себе это представляет, интересно?
И главное, зачем?
Отказать ему я не могу. Помню еще его откровенность при первой встрече здесь, в Академии. Высказать недоверие в очень спорном вопросе и аргументировать его — это не то же самое, что отказать в чуть более тесном общении.
Тем более при сложившемся раскладе между нашими родами.
Они нам должны, и не дать ни малейшей возможности вернуть этот долг — это далеко за гранью. Дядя тогда прямо сказал Тагору, что хотел бы видеть род Хатри союзниками, и не мне ставить под сомнение его слово.
Ладно, попробуем компромиссный вариант.
— Конечно, Тагор, вам — позволю, — кивнула я.
Имперец едва заметно улыбнулся, оценив мой маневр, и сказал:
— Тогда буду ждать следующей встречи с вами, Шанкара. Тихой вам ночи.
— Благодарю за прогулку, Тагор.
Я кивнула на прощание и поднялась по ступеням ко входу в корпус. Спину жег его пристальный взгляд.
Очень уж мне все
