Утро под Катовице. Книга 1 - Николай Александрович Ермаков
При всей моей аккуратности, разлетающиеся тела всё же испортили ужин некоторым посетителям, разметав и разбив тарелки с едой на столах поблизости. Под возмущенные крики публики, я подошёл к скромно стоящим в стороне официанткам, и махнув рукой в сторону побоища, произнес:
— Вы видели, они первые напали! — женщины хором кивнули, — Вот, возьмите, — я протянул той, что принимала у меня заказ, купюру в двадцать пять рублей, — Надеюсь, будет достаточно для возмещения ущерба?
Официантка взяла деньги и снова кивнула:
— Конечно! Красиво Вы их, а то совсем обнаглели! Садитесь за стол, скоро Ваш заказ будет готов!
— Нет уж, милые гражданки! Что-то шумно тут у вас сегодня, да и времени совсем нет — дела! Так что пойду я, до свидания!
Попрощавшись с официантками, я оделся и покинул негостеприимное кафе, направившись на тренировку. После лёгкой, практически разминочной потасовки, настроение заметно улучшилось, и я принялся составлять планы на ближайшие два дня, чтобы всё успеть. Вспомнив о необходимости приобретения маскировочного халата (среди выданного мне обмундирования его не было и совершенно неизвестно, удастся ли получить его по прибытии на место службы), я посмотрел на часы и решил, что благодаря отказу от ужина, успеваю зайти к портнихе, которая мне шила самбистскую куртку. Ускорив шаг, я свернул на улицу Карла Либкнехта и вскоре добрался до нужного адреса. Там я пробыл около десяти минут, объясняя, что мне нужно, заплатил аванс и почти бегом направился к техникуму. Опоздав на пять минут, при входе в спортзал я увидел, что Тихонов, как мы и договаривались, уже начал тренировку. Дав команду начинающим самбистам остановиться и построиться, я произнес небольшую речь:
— Как вы, наверное, знаете, сегодня меня вызывали в НКВД. Там мне было вручено предписание об отзыве меня из резерва для направления в зону боевых действий в Финляндии. Поэтому в ближайшие один-два месяца вам придется заниматься самостоятельно. Прошу заниматься со всей самоотдачей, отрабатывать пройденные приемы до автоматизма и работать над развитием силы и выносливости. Руководство тренировочным процессом возлагается на товарища Тихонова. Сегодня я покажу вам максимальное количество приёмов, чтобы вы их разучивали в моё отсутствие.
Услышав эту новость, студенты восторженно загалдели. Вот идиоты! Нашли чему завидовать! Но я не дал им пообсуждать нечаянно свалившуюся на меня радость:
— Отставить разговорчики! Занимаемся максимально интенсивно и внимательно! Направо! Бегом марш!
Далее, сократив разминку до десяти минут, я разделил группу на две части и стал показывать спортсменам занимавшимся на ковре приемы с бросковой техникой, а тем кто работал на полу — блоки и ударные техники. Таким образом, разучив шесть приемов на ковре и семь на полу, в сумме получилось тринадцать приемов — с учетом ранее изученных восемнадцати вполне достаточное количество для занятий на ближайшие три месяца.
По окончании тренировки я их снова построил и сказал:
— Сейчас вам известны практически все основные приемы боевого самбо, в дальнейшем вам необходимо оттачивать навыки и отрабатывать их до автоматизма.
Распустив студентов, я принялся за будущих инструкторов, которым также сообщил о своем убытии на войну, и провёл интенсивную тренировку, удлинив её до полутора часов, после чего сказал:
— Таким образом, товарищи, за три занятия мы смогли изучить тридцать два основных приема, которые в совокупности образуют цельную систему современного рукопашного боя. Разумеется, существует ещё множество и других приемов, но ни один человек не в состоянии отработать до совершенства их все. Хороший боец должен идеально владеть десятком приемов и порядка двадцати знать хорошо. Запомните, что победа в схватке зачастую определяется не количеством изученных приемов, а качеством владения одним-двумя. Поэтому, хорошо наработав все то, что мы с вами изучили, через пару месяцев вы уже сможете самостоятельно вести секции боевого самбо, но прошу не забывать о необходимости не только изучать приемы, но и развивать общую физическую подготовку и выносливость. На этом у меня всё, можете расходиться!
Однако будущие самбисты не спешили идти по домам, а подошли ко мне и каждый из них пожал мне руку с пожеланиями удачи и скорого возвращения. Эти хоть не завидуют, но оно и понятно, всё-таки здесь народ постарше, поопытнее, а по городу уже идут слухи о серьёзных проблемах в Финляндии.
На следующий день, придя в техникум, в фойе я встретил Леночку, которая, похоже, ждала именно меня. Женщина, не обращая внимания на столпившихся зевак, подошла ко мне вплотную и с болью в заплаканные глазах спросила:
— Это правда? Тебя забирают?
— Правда, но не забирают, а отзывают из резерва. И не не надо плакать, всё будет хорошо!
Взяв Лену за руку, я дошел с ней до кабинета литературы, по пути утешая расстроенную любовницу. Блин, кто бы меня утешил! Пообещав зайти к ней вечером, я оставил её в кабинете и направился к директору техникума. Однако того ещё не было на месте и я направился на занятия. Все одногруппники уже знали новость о моём скором отбытии на войну и те, что поступили в техникум сразу после семилетки, пятнадцадти-шестнадцатилетние пацаны откровенно высказывали свою зависть, и надежду, что им когда-нибудь тоже посчастливится повоевать. Один из одногруппников, Вася Синичкин, увидев моё хмурое лицо, спросил:
— Андрей Иванович, а почему Вы так расстроены, Вы что не хотите воевать? Ещё один орден заработаете! Вот если бы меня взяли, я бы та́к радовался!
Я улыбнулся этой детской непосредственности, но не стал жалеть его психику и ответил:
— Да так, вспомнилось… Знаешь, когда человеку осколком вспарывает живот, то наружу вываливается все дерьмо в перемежку с кровью, а еще выползают черви, глисты то есть…
Василий, не дав мне договорить, согнулся пополам и его вырвало на пол. Слегка наклонившись вбок я взглянул на лужу извергнутых из студенческого желудка харчей, и прокомментировал:
— Вот сразу видно, человек дома живёт, мамка хорошо кормит… морковку на завтрак даёт…
Тут бедного паренька, один за другим, поддержали ещё четверо молодых студентов, стоявших поблизости, предоставив на всеобщее обозрение содержимое своих желудков. Можете себе представить, какую живописную картину застал преподаватель физики, вошедший так не вовремя в кабинет перед началом урока.
По окончании первого часа занятий я вновь поднялся в кабинет директора и, к моей радости, застал его на месте.
— Здравствуйте, Пётр Апполонович! — Вежливо поздоровался я, войдя в кабинет.
— А, Ковалев! Заходи, присаживайся! — директор оторвался от прочтения утреннего номера «Правды» и жестом указал на стул. Дождавшись, когда я сяду,
