Последний реанорец. Том V - Вел Павлов
Неприкрытое ошеломление на лице Селены. Неверие Оттона. Фонтанирующая радость Прасковьи и Алины, а также всей зоны претендентов Российской Империи. Правда, на арену так никого и не пустили. Их эмоции я уже анализировал сквозь защитный купол. Лишь одно мне показалось странным. Это был мрачный вид Ростислава. Цесаревич хоть и улыбался, но явно был чем-то озабочен. В один из моментов я даже встретился глазами с Веймином, а миг спустя бледный и не оклемавшийся до конца ассианин уважительно мне кивнул и со слабой улыбкой стал аплодировать.
Но тут же следом удивляться пришлось уже мне. Трубецкой и Потёмкин отсутствовали в своей ложе. Она пустовала. Голова самопроизвольно дёрнулась влево, прямо в зону претендентов Прусской Империи. Впервые за всё время Альбрехт Нассау улыбался. Точнее улыбались все. Включая Сурмина. Жаль, я никоим образом не могу отрезать этому хмырю голову, но у меня имеется личность, которая поможет в этом деле. Однако их неприкрытая радость изрядно стала напрягать. Не думаю, что он радуется моей победе. Значит, дело обстоит в другом.
Под самый конец своего зрительного марша я, наконец-то, смог встретиться взором с Всеволодом и его женой. Вид императора и императрицы был в чем-то схож с видом Ростислава. И их эмоциональный фон переняли Гуань-ди и Амрит. Что не скажешь о Фридрихе и Франциске, оба правителя находились неподалёку и не скрывали таких же злорадных усмешек.
Что ж чую задницей, что за время боя что-то случилось, и моя победа была омрачена каким-то неведомым дерьмом. Фигурально выражаясь, им разило за версту. Хотя если я верно прикинул на пальцах имеющиеся факты, то всё становится на свои места. Сейчас лишь требуется подтверждение. Хвалю западников за оперативность, сработали чисто, не дожидаясь окончания боя. Видимо подстраховались на случай моей победы.
Поэтому на улыбку Альбрехта, я ответил своей радостной усмешкой и обратил взор на императора Австро-Венгрии и его свиту.
Целую минуту Рудольф распинался без умолку на потеху публике, но этого хмыря я даже не слушал и полностью погрузился в свои размышления, благо было о чем подумать. И когда Габсбург, наконец, заткнулся, старик неспешно перешел к вручению столь долгожданных призов, которые перенимал из рук своей свиты. А была их здесь целая россыпь. Причем часть оказалась магического происхождения. Да и зуб даю, от Романовых тоже что-то достанется, когда прибудем домой. Зря я, что ли, задницу рвал? Но главный приз мне достанется уже от Потёмкина. Правда, чуть позже. Всему своё время.
И от полного осознания происходящего жадный реанорский казначей важно зашевелился где-то на уровне груди.
Первым украшением на моей шее оказался именной коллар андабата. Причем весьма массивный и составлен тот был полностью из золота, серебра и драгоценных камней. Далее шла наградная фибула. К моей груди Рудольф её приколол со всей силы. Видит Бездна будь его воля и эту застёжку он охотнее загнал бы мне в глотку. Третьим по счету шел артефактный браслет из пораженного металла, добытого в стигме. Как по мне самая ценная вещица. По слухам эта железяка была венцом творения западных мастеров и могла дважды защитить от смертельного удара. Правда, неизвестно какого именно ранга. Если будет стоящей подарю либо Рите, либо Алине.
Следом шел весьма искусно выполненный из белого золота именной перстень андабата, который пристроился на левой руке вместе с еще тремя похожими. И как итог Рудольф вручил мне еще и наполовину жезл, наполовину клинок. Эдакий скипетр чемпиона. Но самое важное мне причиталась солидная сумма денег. Поэтому кроме браслета всё остальное было почти ненужным, но драгоценным хламом. Да и эти украшения не шли ни в какое сравнение с подаренными украшениями альвов.
— А теперь слушай меня внимательно, дерзкий щенок, ‒ вдруг тихо зашептал Габсбург, кладя одну руку мне на плечо, а второй в величественной манере и с улыбкой на губах помахивал множественным камерам. ‒ За моего внука ты ответишь, а сам вскоре захлебнёшься в собственной крови. Даю тебе слово императора. Жить тебе осталось недолго.
Матерь-Бездна! Я сейчас обделаюсь от страха. А как громко звучит: «Слово императора!» Знал бы ты, что твои жалкие угрозы на фоне угроз самозванных богов Мерраввина ничего не стоят. Даже выеденного яйца. Вот они умеют угрожать, а ты не более чем придворный шут на их фоне.
— Раз мы перешли на фамильярность и откровения, то и ты тогда меня послушай, ‒ с ленивой улыбкой на губах начал я, также помахивая рукой неумолкающей публике. ‒ Твой внук ‒ ничтожество и бездарность. Он не более чем отребье. Скажи спасибо, что он остался жив, ведь я мог его освежевать заживо в любой момент подобно скоту. Так что благодари мою нерасторопность за это. Попадется мне еще раз на глаза, и я отрежу ему башку и пришлю тебе в качестве подарка. А там уже сам решишь, что с ней делать. Своими же угрозами, твоё величество, можешь подтереться. Мне уже интересно, кого ты пришлешь за моей головой. Наёмников? Своих людей? Столпов? А может хунхузов? Тогда просьба к тебе. Обращайся к последним. А то что-то давно я не видел своих знакомых. Заскучал даже без их общества. Или сам за дело возьмешься? Прямо сейчас нападешь? А знаешь, давай нападай. Смерти я не боюсь, но уже вижу заголовки завтрашних новостей. Кстати, о чем-то подобном лепетал и верещал твой внучок. Напомнить тебе, где я и где он? Или сам всё видишь? К тому же спасибо за цацки и побрякушки, ‒ насмешливо оскалился я. ‒ Пристрою куда-нибудь.
— За эти слова ты тоже поплатишься, не забывай с кем говоришь, ‒ полыхнул откровенной злобой Рудольф, не снимая улыбчивой маски с лица.
— Это ты вспомни кому угрожаешь! Ты не мой император, а я не твой мальчик на побегушках. Чувствуешь разницу?
— Боюсь, что в скором будущем всё это будет поправимо.
— В таком случае
