Вячеслав Шалыгин - Экзамен для гуманоидов
– Что она хотела от «Тени»?
– По словам разведчика – поддержки. Она собиралась пойти в зону Пятна, а он ее отговаривал.
– И, конечно же, аргументированно? – Адмирал насторожился.
– Да, – офицер замялся. – «Тень», к сожалению, как и большинство специальных роботов, не вдается в тонкости политики. В этом отношении его образование ограничено знанием Конституции Грунмара, а следовательно…
– Любой клайр для него – начальник, – закончил Адмирал, – потому что Конституция не допускает самостоятельного существования клайров, вне нашего общества… Значит, он разболтал ей все, что выяснил о Пятне?
– Так точно. Инженеры уже внесли необходимые изменения в программу «Тени», так что можно больше не беспокоиться – утечек информации не будет.
– Теперь это уже не важно, – Адмирал удивился нахлынувшему спокойствию, почти апатии. – Прикажите навести на Пятно пару деструкторов с линейных кораблей, оцепите местность тремя линиями десанта и… найдите мне, черт возьми, эту девку!
Последние слова Великий Адмирал прокричал в полную мощь тренированной глотки. Офицер коротко кивнул, но не ушел. Он пару мгновений собирался духом, а затем негромко возразил:
– Земляне расценят эти меры как вторжение, ведь мы не можем рассказать им об истинном положении вещей.
Адмирал уставился на Воина, как на острозаразного больного. Он даже перестал мигать на несколько секунд. Справившись с нахлынувшим желанием растоптать наглого офицеришку вместе с его особым мнением, командующий нахмурился и спросил:
– Она уже доложила в Совет о находке?
– Нет, Великий Адмирал, насколько мне известно, она все еще на планете, а докладывать ей придется с борта «Призрака».
– Это что, совместная операция Спецслужбы и Планетарной Разведки?
– Да, господин Адмирал, и собственно Совета, как я понял. По крайней мере на борту «Призрака» есть кто-то из Хозяев; маяк корабля работает в режиме «важная персона».
– Тогда появление Предков для них не новость, – Адмирал задумчиво потер подбородок. – Ради развлечения Хозяева по окраинам Галактики не ошиваются. Ну, тем лучше для нас. Отправьте сообщение о Пятне в Совет, а когда десант оцепит местность, оповестите Хозяев о принятии срочных мер безопасности. С землянами пусть они разговаривают сами.
Адмирал усмехнулся каким-то своим мыслям и добавил:
– Если к тому времени будет с кем разговаривать.
12
Земля. Нагорный. Два дня назад
– Товарищ генерал? – майор Коваленко вошел почти неслышно, что всегда отличало бойцов Шахрина от твердо шагающих представителей армии.
– Входи, входи, – Шахрин махнул рукой, – присаживайся…
– Здравствуйте, Алекс, – Коваленко вежливо кивнул.
Я протянул ему руку, одновременно разглядывая. Нет, мы раньше не встречались, видимо, он так же, как и многие другие представители спецслужб, знает меня по спискам наиболее важных легальных агентов Галактики. Волевой подбородок, широкие плечи, прямой нос, над бровью небольшой шрам, глубокие залысины, лет тридцать пять – тридцать семь. В целом впечатление благоприятное.
– Вот, Иван Сергеевич, – Шахрин не стал терять времени на преамбулы, – включайся в работу под знаменами Галактики. Будешь помогать товарищу Алексу в его поисках истины.
Коваленко понимающе усмехнулся, но иронии в усмешке было ровно столько, чтобы показать генералу, что он оценил юмор, и не обидеть меня. Хорош, ничего не скажешь. Но актерские данные в предстоящем деле не главное. Время вышло, и дожидаться Макса я больше не мог. Прошедший сель добавил опасений за жизнь Анны, и я начал нервничать.
– Мне нужно в горы, – сказал я Шахрину и, отставив в сторону чашку, легко постучал пальцем по лежащей перед генералом карте местности, – примерно вот сюда…
– Постой, а доклад ты выслушать не хочешь? О снайпере? – генерал удивленно выгнул бровь.
– По дороге, если можно. Ведь Иван Сергеевич пойдет со мной?
Шахрин пожал плечами и посмотрел на Коваленко.
– Что там у тебя? Серьезно?
– Можно и по дороге…
Коваленко никого и ничего на крыше аэропорта не обнаружил, это я понял по глазам, когда он только вошел. Ну и бог с ними, со стрелками, разберемся позже, сейчас главное – найти Анну. Не представляю себе, что творится в «сухой» зоне, но чувствую… Я всегда больше чувствую, чем вывожу в результате размышлений. Там, именно там находится разгадка происходящего. И Анна. Все-таки я не могу думать о ней как о рядовом члене группы. Для меня она значит гораздо больше, пусть это слабость, старость, сентиментальность… Что угодно, но скрывать от себя такие ощущения невозможно. Да и глупо, в общем. Если не признаваться в чем-то даже себе, то это «что-то» вовсе не исчезнет. Даже наоборот, к бессмысленному самообману присоединится ощущение собственной ущербности. Будешь думать: как же так, что это – какая-то непреодолимая сила скрыта в этом банальном чувстве, если заставляет лгать самому себе, или я настолько слаб? Анна…
– Следует ли взять с собой какое-нибудь специальное снаряжение? – завернул осторожно-литературную фразу майор.
Я покосился на генерала. Тот в ответ слегка поморщился.
– Ничего особенного, Иван Сергеевич.
– Дай ему свой «семнадцатый», – предложил я.
– Это стандартное оружие, – Шахрин улыбнулся. – Майор у нас прямо Орлов номер два – имеет в арсенале аж три «машинки» и стреляет из них в разные стороны без промаха…
– Что, сразу из трех? – не удержался я.
Шахрин не обиделся, он рассмеялся и, похлопав меня по плечу пожелал:
– Удачи…
Макс так и не прилетел. Я не стал связываться с «Призраком» и выяснять, куда запропастился мой верный оруженосец, а затребовал у генерала вертолет. Шахрин в ответ на просьбу слегка округлил глаза, но согласился, посчитав, наверное, что я исхожу из соображений конспирации. Через полчаса мы уже тряслись в обшарпанном «МИ-8», созерцая через щель между хлябающими створками нижнего люка полузатопленные предгорья. Коваленко молчал, уставившись в одну точку, а я пытался рассмотреть хоть что-то новое или необычное в сером унынии исколотой дождем поверхности воды.
—..!
Что прокричал выглянувший из кабины пилот, так и осталось загадкой, но, проследив за его жестом, я через боковой иллюминатор увидел очертания какого-то крупного летательного аппарата. Низкие облака не позволяли точно определить его размеры и форму, но интуиция подсказывала, что это не самолет или вертолет, а нечто иное.
Я толкнул майора в бок и указал на объект. Коваленко кивнул и припал к иллюминатору. После нескольких секунд напряженного всматривания мы переглянулись и почти одновременно произнесли одними губами: «Тип 2». Так официально назывался десантный транспорт Мобильного Флота. Вывод из увиденного напрашивался сам собой, и мне он не нравился. Обращаясь к пилоту, я энергично замахал руками и указал вниз: «Снижайся!». Пилот сделал знак, что понял, и исчез в кабине.
Коваленко пристально посмотрел на меня и как бы непроизвольно прикоснулся к кобуре. Нет, он действительно неплохой актер, так много сказать одним только намеком на жест! Я нахмурился и отрицательно покачал головой. «Веришь ты или нет, но я на самом деле не в курсе, почему здесь летают клайрские корабли». Не тарахти наш летающий трамвай так сильно, я бы привел достаточно аргументов в пользу подобного утверждения, но, поскольку слышимость в жутком грохоте была нулевой, я ограничился мимикой.
Все сомнения майора развеял предупредительный, как мне хотелось надеяться, выстрел сопровождающего транспорт атмосферного истребителя. Он внезапно вынырнул из туч прямо по курсу и полоснул из импульсной пушки на пару сантиметров выше задумчиво режущих воздух лопастей нашего геликоптера. Пилот так резко пошел на снижение, что я заволновался, не падаем ли мы? Коваленко, умудрившись сохранить равновесие, шагнул к двери и, навалившись на рычаг, открыл ее. Я выглянул наружу, до земли оставалось метров сто пятьдесят. «Надеюсь, мы достаточно живо отреагировали на предупреждение?» – подумал я, но почти одновременно с этой мыслью сверкнул второй залп, и в сыром воздухе запахло дымом. Вертолет затрясло, как в лихорадке. Я судорожно вцепился в край двери, чувствуя, что сползаю за борт. Спасибо майору, из машины я не выпал. Он вовремя ухватил меня за ворот куртки и рывком втащил обратно в салон. Больно ударившись спиной о край жесткой лавки, я непроизвольно охнул и громко закашлялся. Внутри вертолета клубился едкий дым. Я встал, вернее, сел, перед выбором: задохнуться или рискнуть подползти к двери снова. Майор успешно дышал, высунув голову за пределы салона. Сам он при этом распластался на полу перед дверью. Набравшись отступившей было смелости, я подобрался к нему поближе и тоже свесил голову за борт. Я вспомнил о лежащем в кармане компактном противогазе, но отцепить руки от поручней, чтобы надеть маску, был просто не в состоянии. Обойдусь, следуя примеру Коваленко, за бортом и так неплохо дышится. До земли оставалось всего ничего, метров двадцать. Снижение проходило почти нормально, если не учитывать дым и крупную дрожь всего корпуса винтокрылой машины. Я снова начал смотреть в будущее с изрядной долей оптимизма и очень удивился, когда третий, финальный залп, сверкнув, оборвал рев захлебывающихся двигателей. Время вдруг потекло страшно медленно. Лопасти, все еще вращаясь, лениво чертили над нами круги из разбитых в брызги дождевых капель, а колышущаяся на склоне горы мокрая трава испуганно пригибалась под вызванным этим испорченным вентилятором ветром, вытягивая в стороны головки увядающих осенних цветов.
