Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды

Вот, казалось бы, даже ей понятная аксиома, стала еще более полновесной и ощутимой. Сколько лет прошло, как вон те заросшие травой холмики, лишь еле-еле показывающие в прорехах ржавые борта, ездили сами по себе? Всего ничего и целая вечность. А вот поди ж ты, проехала на мотоцикле не больше пятнадцати километров, и уже так жаль собственные ноги, целеустремленно месящие грязь.

Как сильно хотелось оказаться внутри вон того длинного автомобиля, вросшего по самые крылья в землю. Только чтобы на ходу, с сухим и теплым салоном. Сидеть на пассажирском сиденье, или, чего уж там, на водительском. Даша даже вздохнула, представив себе, как это классно… наверное.

Под ногами все также хлюпало, но впереди показалась серая полоса относительно целого асфальта. Даша вздохнула, всей душой стремясь быстрее добраться до относительно гладкой и чистой дороги. Каждый шаг снова отдавался в больных связках, мешая нормально смотреть вокруг, путал мысли. Стало жаль саму себя, до слез, до прикушенных в кровь губ. Хотелось остановиться, сесть и пожалеть саму себя.

– Эй, подруга, ты чего это замерла? – Морхольд покосился на нее через плечо. – Совсем мочи нет идти?

Даша остановилась, упершись руками в колени. Вдохнула-выдохнула, стиснув зубы. Боль накатила снова, усиливаясь.

– Твою ж мать… Ладно, не плачь. Поможем твоему горю. У дяди Морхольда порой есть с собой немного нужных вещей.

Даша села на невысокую кучу мусора, на деле оказавшуюся скамьей. Сталкер покопался в карманах разгрузочного жилета, вытащил на свет божий что-то небольшое, в серебристой упаковке. Зубами разодрал фольгу, на ладонь упала небольшая ампула из непрозрачного пластика с головкой-иглой.

– Что это?

– Тихая смерть. Раствор, действует на центральную нервную систему и кровеносные сосуды. Ты заснешь, а в это время у тебя небольшой тромб закупорит артерию, идущую в мозг. Перекроет доступ кислорода, отключив мозг. Погибнешь не почувствовав.

Даша вздрогнула, уставившись на него блестящими глазами. Морхольд замер, снова уловив непонятное потемнение радужки.

– Тьфу ты, поверила, что ли? Обезболивающее, сильное, часов на пять. Если не переусердствовать с нагрузкой.

– Дурак!

– Ну, не без того, точно… – он почесал кончик носа, крякнул, слегка смутившись. – Давай ногу.

Боль отступила не сразу, но скоро. Точно к тому моменту, когда со стороны оставшегося за спиной перекрестка опять замелькали те самые силуэты.

– Ой, как бы не попали мы с тобой, как кур во щи… – Морхольд сплюнул. – Я б покурил, да не выйдет.

– Почему?

– Бежим!!!

Рядом с Дашей, еле слышно свистнув, пролетела стрела. Самая настоящая стрела, пробившая стенку мусорного бака чуть дальше. Даша взвизгнула и сорвалась с места.

– Твою… – пулемет загрохотал, задергался. Морхольд выпустил несколько очередей в сторону «серых». – Беги прямо, старайся не сворачивать!

«Серые», чуть выждав, бросились за ними.

Мелькали… куда там, мелькали – минут через десять безумного бега, Даша начала спотыкаться. То ли средство Морхольда давно истратило любые сроки, то ли сказались нагрузки. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, выстрелы боли поднимались вверх. Морхольд, чуть отстающий, догнал, подхватил под руку, стараясь помочь.

– Терпи! Терпи, девочка!

Она, как могла, терпела. «Терпелка» грозила лопнуть уже скоро, слишком быстро, но пока она не сдавалась.

Дома по обеим сторонам улицы из серо-кирпичных превратились в грязно-желтые. Где-то позади, подогнав, подстегнув страхом, раздался уже знакомый дикий рев. «Серые», не отстающие, прячущиеся от очередей, заулюлюкали, заорали что-то неразборчивое. Стрелы свистели, пока не попадая. Лишь одна, сильно толкнув Морхольда вперед, попала ему в рюкзак, остановившись от попадания во что-то твердое.

Сталкер, едва не полетев на землю, потащил за собой Дашу. Споткнулся, проехавшись по асфальтовой гребенке коленом. Щиток наколенника, защитивший тело, треснул, отлетело несколько небольших осколков. Даша полетела вперед, растопырив руки и провожая взглядом улетевший ПМ. Рев раздался еще раз – не будить лихо, не успевшее заснуть, у них не получилось.

Даша хватала ртом воздух, не могла отдышаться. В боку кололо, и снова поднималась боль от стопы, приходилось притормаживать, подволакивать ногу. Морхольд матерился все чаще, огрызаясь в охотников из «печенега».

«Серые» стали подбираться ближе, перебегали, прячась за горбами автомашин, кусками стен и поваленными деревьями. Рядом с Дашей, все же остановившейся, воткнулось, подрагивая, копье. Несколько раз по ним стреляли, но пули летели куда угодно, только не в них. То ли стрелки из преследователей аховые, то ли их оружие износилось до самого предельного предела.

Морхольд подряд швырнул гранаты. Прижал Дашу к земле, закрыв голову рукой. Грохнуло позади, затрещала, обваливаясь, часть пока еще стоящего здания. Осколки пробарабанили по старенькому остову автомобиля, где спрятались беглецы. Один чиркнул Дашу по щеке, развалив кожу ремешка каски, рассек кожу. Девушка ойкнула, сначала не поняв, что случилось. Кровь побежала вниз, скатываясь по шее.

Преследователи орали, кто-то натужно выл. Сверху, из-за высоких голых деревьев, ударил рев. Охотники завопили сильнее, уже испуганно.

Громоздкое, но очень быстрое тело упало вниз черным широким пятном. Даша замерла, уставившись на пронесшееся над ней черно-серое брюхо с выпирающими ребрами. Мешки на шее надулись, чтобы тут же опуститься. Раздался странный звук, больше всего походивший на сильный, очень сильный, плевок. Со стороны преследователей чуть позже донеслось чуть слышное шипение. Крики «серых» стали сильнее.

– Кислотой харкнула, тварюга… – Морхольд выглянул из-за убежища, уважительно присвистнул. – Накрыла с пяток голов, не меньше.

– Кислотой?!!

– Да. Не видишь, что там с твоего края творится?

– Нет.

Даша прищурилась, глядя через вновь начавшийся дождь. «Серые», наплевав на товарищей, двигались через параллельные улице дворы, замыкая фланги вокруг беглецов. Товарищей же, судя по истошному ору и нетерпеливым звукам крошащихся костей, сейчас ела стервь. Слушать совершенно не хотелось, смотреть – тем более.

Она кивнула на мелькавшие по бокам силуэты.

– Вижу… – сталкер снял рюкзак со снаряженной коробкой к пулемету. Заменил пустую, тяжело дыша. – Патронов-то осталось всего… штук пятьдесят. Лента-то не полная… блин!

По лицу Морхольда, красному, распаренному, бежали струйки пота, крупная капля, прокатившись по лбу и носу, задрожала на верхней губе. Возраст неумолимо брал свое.

Стервь, покончив с первыми двумя жертвами, опираясь на сложенные крылья, поползла к следующим. И если двое уже не шевелились, лишь чуть дергались зыбким желе из слившихся в воедино плоти, одежды и даже металла, то последний «серый» дергался куда активнее. Так и пытался отползти, отталкиваясь локтями и изгибаясь червяком. Ноги, кровящие, оставляющие бурую слизь следа, не двигались, лишь дергаясь в такт движениям.

– Уже хорошо… – сталкер никак не мог перевести дух.

– А?!! – протянула Даша. – Почему?

– Сейчас она отвлечется, и мы драпанем.

Стервь, остановившись, сжалась в упругую гармошку, рванула к ползущему. Тот не успел даже хрипнуть. Из-под черной кожистой махины, с растопыренными крыльями, громко захрустело и зачавкало.

– Беги! – прохрипел Морхольд. – Быстрее!

И бег начался снова. Не оглядываясь, не задерживаясь, изо всех сил, растрачиваемых все больше и больше, они упорно бежали вперед.

По улице, застроенной старенькими, невысокими и еле держащимися домами. Мимо поваленных и еще стоящих тополей, превратившихся в слабое подобие деревьев, закрученных штопором, кривых, косых, с зеленоватой, серой и желтой корой. Мимо брошенных автомобилей, поросших ползучим вьюном густого мясного оттенка до состояния невысоких холмиков. Прыгая через глубокие трещины, разрезающие поверхность когда-то доброй и приветливой земли. По городу, потерявшему имя.

Морхольд, несколько раз остановившись, отстреливаясь, мог бы многое рассказать про него.

Что в городе когда-то, не так давно, жилось спокойно, размеренно и хорошо. Что детей растили в хороших детских садах и школах. Что люди не опасались за будущее и смотрели вперед с улыбкой и надеждой. Что по улицам в любое время года можно было гулять, практически ничего не опасаясь. И пусть это сейчас та, прошлая жизнь, казалась раем на земле, пусть, но ведь вспоминалось именно так.

Но рассказывать он явно ничего не мог, отплевывая каждые несколько секунд тягучую слюну, хрипя легкими и тяжело дыша.

Даша всхлипнула. Ногу разрывало тысячью раскаленных осколков крошеного стекла. Легкие, протыкаемые иглами, отказывались дышать. Как бежал немолодой, с прокуренными легкими и с полной загрузкой сталкер, она не представляла. Но он бежал, бежал вперед, и тянул ее на буксире.

По развалинам, шурша, треща обломками, не скрываясь, улюлюкая и швыряясь, чем попало, за ними гнались. Пулемет не мог ничем помочь. Тратить драгоценные патроны, расстреливая развалины, являлось дичайшей глупостью. Укрыться где-то и принять оборону? Это было бы еще глупее – обложили со всех сторон. Несколько раз Даша даже успела заметить тени, забежавшие вперед.