Максим Бояринов - Год ворона, книга первая
Планшет, лежащий у левой руки советника, беззвучно замигал экраном. Входящий звонок, строго конфиденциальный. Морган поморщился при мысли о том, что высокие технологии есть проклятие нынешней поры. Как хорошо было во времена телеграфа и телефонных аппаратов с коммутаторами… Тем не менее, вызов требовал ответа, тем более, что звонил директор ЦРУ через интернет-канал закрытой связи. Морган подключил наушник и ткнул в соответствующую иконку.
— В Русе пожар, Опоссум и Беркович исчезли, — директор был предельно краток и предельно откровенен, на самой грани допустимого, несмотря на сложную многоступенчатую защиту разговора.
— Это… нехорошо.
— К сожалению, это не все плохие новости.
— Говори.
— Киевский координатор занервничал.
— И что?
— Он… — директор замялся. — Он испугался.
Советник пошевелил губами, беззвучно проговаривая грязное ругательство на родном итальянском. Морган уже примерно представлял, что последует дальше.
— «Киевлянин» боится и требует гарантий. Он… — директор снова сделал паузу, ему явно было не по себе от такого прокола. — Он шантажирует… нас.
Морган услышал и оценил заминку, сделанную собеседником перед этим «нас». Директор или по-настоящему занервничал, или намекал, что в случае чего готов выйти из игры.
— Чего он хочет? — уточнил Морган.
— Разговора. С тобой.
— Его координаты, — отрывисто бросил советник. Теперь было уже не до хождений вокруг да около и выяснения того, чего может требовать мелкий участник заговора, а чего не может.
— Посылаю.
Обменявшись еще несколькими полуритуальными фразами, советник и директор закончили разговор.
Морган отправил вызов быстро, будто опасался, что каждая секунда промедления лишает его доли решимости. Аскинс ответил почти сразу, он явно ждал звонка. И с ходу взял быка за рога.
— Виктор Морган?
Резидент не спрашивал, а скорее уточнял.
— Да.
— Насколько я понимаю, началась плановая зачистка?
Морган оскалился в злобной гримасе. Начало беседы наводило на неприятные мысли относительно покладистости и договороспособности оппонента.
— Чед, успокойся, ты превратно толкуешь происходящее, — в отличие от Аскинса, советник старательно изобразил понимающую доброжелательность, радуясь, что отключена видеосвязь. В этот момент выражение лица Моргана совершенно не соответствовало медоточивому голосу.
— Я все толкую правильно, — Аскинс определенно не собирался идти на мировую или, по крайней мере, снижать градус накала. — Вы начали сужать круг посвященных до абсолютного минимума, но я в любом случае за его чертой не окажусь!
— Разумеется, ты слишком ценен для нас и слишком важен для совместных планов, — согласился Морган. — Но, как я уже сказал, ты ошибаешься. Мы сами озабочены исчезновением означенных персон.
Теперь советник решил перехватить инициативу, резко перейдя на требовательный, командный тон:
— И, черт побери, не забывай, что ты говоришь по сети, пусть и закрытой! Чед, меньше имен и фактов! Для будущего директора ЦРУ такая беспечность непростительна…
Пока язык Виктора говорил правильные, нужные вещи, смешивая приказы и обещания, мозг лихорадочно осмысливал услышанное. Пожар в Русе и исчезновение Берковича были предусмотрены и ожидаемы, на то был и послан туда Опоссум. Но вот пропажа самого Опоссума никоим образом не укладывалась в план. Возможно, что-то пошло не так, например, не успел сбежать от пожара… Но нельзя исключать и того, что опытный агент почувствовал, угадал шестым чувством масштабы и ставки операции. После чего вполне разумно решил, что со временем очередь зачистки дойдет и до него, так что пора выйти из игры. Сделал необходимую работу, а после исчез, ушел на дно, надеясь, что никто его не найдет.
Почему не сбежал сразу? Чтобы не ломать продуманную схему действий и не вынуждать организаторов все перекраивать на ходу. В таком деле чем меньше о тебе думают, тем лучше, а для агента, решившего нелегально уйти на покой и замести за собой все следы — важен каждый день.
Вполне логично. Неприятно, однако пока терпимо. Но теперь надо как-то успокоить запаниковавшего Аскинса, который, в общем, сделал правильные выводы. Успокоить. И как можно быстрее нейтрализовать. Морган не служил в армии, но в своих иракских приключениях убедился на практике — если человек пошел вразнос и сорвался, то он, как плохо склеенная ваза, уже не станет прежним и может окончательно расколоться в любой момент.
Но, как оказалось, у Аскинса было свое понимание того, как следует обеспечить его душевное спокойствие.
— Виктор, ты слышал про «правило мертвой руки»? — неожиданно мягко, почти задушевно вопросил киевский резидент.
Мгновение советник пытался понять, о чем говорит далекий оппонент, а затем почувствовал, как холодок скользнул вдоль позвоночника.
— Чед, надеюсь, ты не сделал того, что я думаю… — Морган выдержал паузу, подталкивая Аскинса к конкретике.
— Именно! — теперь в голосе резидента слышалось откровенное злорадство. — Я знаю кухню, если помнишь, я сам побыл заместителем директора ЦРУ. Вы начали убирать всех, кто знает о том бомбардировщике и заряде, скоро доберетесь и до меня!
— Придержи язык, болтун! — уже не сдерживаясь, рявкнул Морган.
— И поэтому я застраховался, — продолжил Аскинс, не обращая внимания на окрик советника. — Фонограмма с признанием Сербина, пакет документов и мои пояснения спрятаны в укромном месте. Человек, что ее хранит, никак со мной не связан, вам его не найти. И если я вдруг куда-то исчезну, то не пройдет и суток, как все это появится на ЮТубе…
Морган сжал планшет с такой силой, что едва не переломил аппарат. Стекло экрана едва слышно хрустнуло, но создание сумрачного гения Стива Джобса с буддийской стойкостью выдержало испытание.
— Поэтому повторю — сужайте круг, как хотите, но я останусь среди неприкасаемых! — закончил Аскинс.
Морган несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь вернуть самоконтроль.
— Чед, я понимаю твое состояние, но ты ошибаешься, — произнес он, наконец. — Давай возьмем тайм-аут, чтобы ты успокоился, а после все обсудим, лучше лично.
— Я совершенно спокоен, — ядовито ответил резидент. — Особенно теперь, когда ты в курсе моей страховки.
— Ты совершаешь большую ошибку, — Морган решил, что тень угрозы будет не лишней. Вряд ли Аскинс одумается, но вдруг… — Ты угрожаешь тем, кто тебя и так ценит, вместо того, чтобы сотрудничать.
— Плевать, — лаконично ответил резидент и отключился.
Завершив разговор, советник положил телефон на столик и глубоко задумался. Минут через пять он взял планшет, осторожно и медленно, словно аппарат обжигал пальцы. В голове у Моргана эхом отдавались его собственные слова, сказанные совсем недавно Джамалю, и ответ террориста.
Поэтому я должен иметь аварийный контакт на крайний случай… Причем в обе стороны. Не исключено, что вы захотите в срочном порядке поставить меня в известность о чем-то крайне важном и неотложном.
И кто бы мог подумать, что связь действительно понадобится, причем так скоро?…
Стиснув зубы, Морган решительно, словно отгоняя призрак сомнений, открыл электронную почту и набросал текст короткого сообщения. Палец Виктора завис над иконкой, советник закрыл глаза и, пробормотав короткую молитву на родном языке, коснулся экрана. Дождавшись уведомления, что послание благополучно ушло адресату, Морган положил планшет и потер гудящие виски. Теперь оставалось только ждать. И надеяться, что он не ошибся в Джамале.
Налив себе стаканчик виски, советник мимолетно подумал о несчастном идиоте — Берковиче, благодаря которому заварилась вся эта каша. Но о мертвых — либо ничего, либо в некрологе…
32. Смерть шпиона
До квартиры добрались без приключений. По уму, тащить гражданина Берковича в нашу берлогу не стоило. Но отпустить его — то же самое, что выйти на Крещатик с плакатом «Вот он я! Хватайте!» А убивать парня просто так, по принципу «шоб не було!», рука не поднялась.
Окна квартиры не светятся, но Мила не спит. Не успеваем выбраться из лифта, как начинают щелкать многочисленные замки. Дверь открывается. Девчонка стоит на пороге все в том же лолитском прикиде. С кухни на площадку тянет многообещающими запахами. Если бы не стонущий под боком Беркович и не общая задолбанность организма, отвыкшего от суточных, считай, марш-бросков, можно было подумать, что никуда я и не уезжал. Так, выходил во двор пива бутылочку всадить.
— Ой, а это кто? — спрашивает Мила, запустив нас в прихожую.
— Трофей, — хмуро отвечаю я. — Вырван из клыков кровожадных акул империализма. Американец, если что. Зовут Алан, поживет пока у нас. Под домашним арестом.
