Алексей Калугин - Мир, в котором тебя нет
Слим, конечно, мог обмануть его, назвавшись простым наблюдателем. Но даже если он и не солгал, то все равно он будет выполнять те инструкции, которые получил из Центра. А для этого Слим попытается передать с Бурдюком свое послание в лагерь вольных. То есть он как бы вручит Бурдюку послание якобы от Граиса, а Бурдюк конечно же возьмет его — он малый бесхитростный. Тогда получается, что вручить это послание Слим может только ночью.
— Граис, хочешь сыграть?
Грудвар встал со стула и подошел к ксеносу.
— А, ты спишь? Извини, что разбудил, — виновато произнес он.
— Нет, ты прав, — Граис, улыбаясь, поднялся с кровати. — Спать ночью будем.
— А сейчас что делать? — откликнулся Бурдюк, почесываясь. — Делами заниматься?
— Кстати, как прошел разговор с Сирхом? — Грудвар снова присел на стул.
— Сирх был немногословен, — вдруг сказал Граис, — его мучили жуткие боли, и он почти не мог разговаривать.
— Отравился? — испуганно подал голос Бурдюк.
— Не исключено, — Грудвар повернулся к толстяку. — Если потреблять пищу в таких количествах и без разбора, то тут не только отравиться можно, а вообще… — он выразительно выкатил глаза и сделал страшное лицо.
— Ну что ж, — примиряюще сказал Граис, украдкой бросив взгляд на Слима, — переходим на простое питание.
— То есть? — испуганно вскочил Бурдюк.
— То есть ты пойдешь в лагерь без завтрака, — страшным голосом произнес Грудвар. — И прямо сейчас.
Граис заметил, как Слим выпрямился, что-то беспокойное мелькнуло в его взгляде.
— Нет, так мы не договаривались. — Бурдюк забегал по комнате. — Скажи им, Слим, — он остановился около наблюдателя, — без еды я и двух шагов сделать не смогу — упаду у порога.
— Ладно, ладно, — засмеялся Грудвар, — не знал я, что ты пугливый такой. Будет тебе еда — какая захочешь. Давай лучше сыграем.
И бородач плюхнулся на стул, продолжая смеяться над любителем хорошо поесть.
Глава 20
ОТЧАЯНИЕ
— Завтрак, — Граис ткнул локтем храпевшего рядом с ним на широкой постели Бурдюка.
Йерит тут же вскочил на ноги, словно и не спал, — к приему пищи он был готов в любое время дня и ночи.
Грудвар, спавший, как всегда, чутко, услышав шум, приподнял голову. Увидев слуг с подносами, наполненными едой, бородач что-то невнятно пробормотал и снова провалился в сон.
Слим спал так крепко, что даже не проснулся. Или же только делал вид, что спал?.. Во всяком случае, переговорить с Бурдюком ночью Слим не пытался. Так что ночное бдение Граиса оказалось напрасным.
Уничтожив добрую половину провизии, Бурдюк с блаженной улыбкой на сальных губах устало привалился к стене, раскинув ноги в стороны. В руке он держал запеченное ребрышко лавахи, на котором еще оставался изрядный кусок мяса. Съесть его Бурдюк уже не мог, а положить на тарелку недоеденный кусок было жалко.
Наклонившись к окну, Бурдюк костью отодвинул занавеску.
— Сегодня нас решили пораньше накормить, — сказал он, обращаясь к Граису, — единственному, кто мог слышать его слова. — К чему бы это?
— К тому, что тебе сегодня на встречу с гонцом идти, — зевнув, ответил Граис.
— А, так еще рано, — махнул рукой с зажатой в ней костью Бурдюк. — Гонец раньше полудня не появится.
— Тебя твой спутник, наверное, уже заждался, — взглядом указал на дверь Граис.
— Какой еще спутник? — недоумевающе сдвинул брови Бурдюк. — Немой, что ли?..
Крякнув, он поднялся на ноги и, подойдя к двери, распахнул ее. Стоявший за ней немой буссарец улыбнулся и приветливо взмахнул рукой.
— Тебе-то чего не спится? — недовольным тоном поинтересовался у него Бурдюк.
Продолжая улыбаться, буссарец взмахнул обеими руками, словно бы выплескивая себе в лицо пригоршню воды.
— Не понимаю я тебя, — пожал плечами Бурдюк.
— Он хочет сказать, что приятнее идти по утренней прохладе, чем по полуденному зною, — объяснил Граис.
Буссарец несколько раз кивнул, после чего достал из-за пояса кошелек и встряхнул его. Звон монет заставил и Бурдюка улыбнуться.
— А это я и сам понимаю, — гордый своей сообразительностью, произнес йерит. — Пойдем, — он приобнял немого буссарца за плечи. — Пройдемся, пока не жарко, а потом посидим где-нибудь на постоялом дворе, выпьем, перекусим…
Продолжая болтать со своим молчаливым спутником, Бурдюк вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Граис снова лег в кровать. Теперь нужно было постараться уснуть… Уснуть так, чтобы не видеть сны… И не думать ни о чем… Ни о письме, которое должен принести Бурдюк, ни о том, успел ли что-нибудь передать ему Слим, ни о предстоящем разговоре с Сирхом…
Проснулся Граис внезапно, как от толчка. Приподнявшись, он быстро окинул взглядом комнату. Никого постороннего в помещении не было. Слим и Грудвар вновь, как и вчера, сидели на полу, играя в треугольники. Все было как обычно… И все же какое-то едва уловимое напряжение витало в воздухе. Граис не мог объяснить, в чем дело, но он совершенно отчетливо ощущал тревогу. Всем телом, каждой его клеточкой, он чувствовал, что что-то не в порядке, что-то вот-вот должно произойти…
Усилием воли Граис попытался прогнать дурное предчувствие. Когда же это ему не удалось, он попросту нашел вполне естественное объяснение своему странному состоянию, — само-собой, во всем виновата передозировка принятых вчера наркотиков. Отсюда и ощущение подвешенности в пустоте, — кажется, что предметы отодвигаются, когда ты протягиваешь к ним руку…
Граис сел на кровати и, плотно прижав ладони к лицу, надавил пальцами на веки. Перед закрытыми глазами поплыли разноцветные круги, пересекающиеся, наслаивающиеся друг на друга, сливающиеся в радужном сиянии…
— Граис…
Ксенос резко убрал руки в стороны и открыл глаза. В первый миг, после ослепительного буйства цветов и красок под опущенными веками, мир показался ему бесцветным. Но вскоре он наполнился красками и стал таким же, как и всегда…
— Граис…
Граис поднял голову и встретил встревоженный взгляд серых, словно бы подернутых пеплом, глаз Грудвара.
— Граис, с тобой все в порядке? — спросил бородач. — Ты неважно выглядишь…
— Твой ход, Грудвар, — не отрывая взгляда от игрового поля, произнес Слим. — Сегодня я не собираюсь снова проигрывать…
— Все в порядке, — махнул рукой Граис. — Плохо спал ночью…
— А говорят, что люди с чистой совестью бессонницей
не страдают, — полуобернувшись, подал реплику через плечо Слим.
Граис поднялся на ноги и подошел к тазу для умывания. Воды в кувшине было только на донышке. Звать слугу Граис не стал. Собрав остатки воды в пригоршню, он плеснул ее себе в лицо и провел по щекам влажными ладонями. Кожа на лице показалась ему болезненно горячей. Все в это утро было каким-то не таким, как обычно…
Присев на край кровати, Граис посмотрел на поднос, где ему оставили завтрак. Есть совершенно не хотелось. Он взял только красный анисовый плод, но вместо того, чтобы надкусить его, просто крепко сжал в ладонях.
— Бурдюк еще не возвращался? — спросил Граис у игроков в треугольники.
— Рано еще, — не поднимая головы, ответил Слим.
— Кто-кто, а уж Бурдюк к обеду не опоздает, — усмехнулся Грудвар.
Граис надкусил акис и тут же выплюнул, — спелый, красивый снаружи плод внутри оказался червивым. Прополоскав рот соком, ксенос прилег на кровать.
Он никогда не верил в возможность предсказывать будущее, используя для этого лишь только способности своего организма. Но сейчас он сам явственно ощущал предчувствие чего-то недоброго, витающего в комнате. Казалось, воздух уплотняется и закручивается плотными петлями, сдавливающими горло. Хотелось разорвать руками плотную пелену, чтобы набрать наконец полную грудь воздуха и закричать…
Граису стоило немалых усилий, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия.
Наблюдая за Грудваром и Слимом, он заметил, что игроки в треугольники также ведут себя несколько странно. Обычно каждый из них комментировал каждый свой ход, подшучивал над соперником или же недобро отзывался о нем, в зависимости от того, насколько удачно для него складывалась игра. Сейчас же каждый из игроков молча, даже не глядя на соперника, выкладывал свои фишки на игровое поле. Движения их были резкими и нервозными. Создавалось впечатление, что они сели играть только для того, чтобы забыть, где они находятся и что происходит вокруг. Сейчас каждый из игроков олицетворял собой только набор треугольных фишек, выставленных на поле..
Лежа на кровати, Граис чувствовал, как тело его постепенно сковывает приятная дремотная слабость. И самым ужасным было то, что он не только не мог, но даже и не хотел с нею бороться. Хотя каждая клеточка организма буквально вопила об угрозе, спастись от которой, наверное, еще было возможно. Но для того чтобы спастись, нужно было что-то предпринять. А что можно было противопоставить пока еще незримой и даже неназванной опасности? В том странном состоянии, в котором сейчас находился Граис, любое движение казалось бессмысленной глупостью.
