Андрей Белянин - Дочь Белого Волка

Кинжал, Грузия, кама, серебро, кость. Клеймо в виде звезды Давида. Хороший амузгинский клинок, а рукоять и ножны отделывались где-нибудь в Тифлисе. Скорее всего те же грузины придумали делать тыльную сторону рукояти из тёмного буйволиного рога, а лицевую из дородной слоновой кости. Как ни верти, банальная экономия вроде золотой перевязи Портоса. Но хитрые мастера пустили слушок, что двухцветную рукоять носят только офицеры! И кстати, товар пошёл…

У меня было два таких, оба продались за хорошую сумму. Этот я пока брать не стал, но пометил в отслеживаемые. У коллекционеров антиквариата и торговцев антиквариатом разные правила игры. Моя задача продать предмет заинтересованному покупателю, а не держать красивые вещи при себе. У меня растёт дочь, а на образование в этом мире уходит много средств.

Конечно, можно с ботвой переехать в замок и жить там на всём готовом, но приличного института в наших краях днём с огнём не сыщешь. Кстати, если бы кто днём и нашёл, так тем же огнём и спалил бы на том же месте, ибо Церковь учит нас, что от многие знания — многие печали…

— Па, забирай его! — Ко мне на кухню решительно шагнула бодрая Хельга. — Всё. Полезная деятельность кончилась. Он начал Юлю за коленку хватать.

— Я чисто пощекотать, я не виноват, что у неё коленки длинные, а юбка короткая…

— Эд, прекрати! — Мне удалось перехватить карающую руку моей дочери, когда, казалось, подзатыльник дяде был неизбежен. — Лапка, вернись к гостям. А ты, маньяк с кудряшками, сел вот сюда, на табурет, взял в рот конфетку и слушаешь молча.

— Две конфеты?

— Хоть три!

Хельга чмокнула меня в щёку и счастливо упрыгала, стараясь не травмировать пол. Хотя чего там, ламинат на кухне и так давно ни к чёрту, надо всерьёз озаботиться капитальным ремонтом на следующий год.

Дядя Эдик, набив рот конфетами, скромненько сидел на табуретке, всем своим видом выражая готовность к безоговорочному послушанию.

— Слушай, ты ведь уходил из замка последним. Как там общее настроение?

— Все пляшут, — осторожно почесав в затылке, решил бывший бог. — Но я вёл себя благопристойно и даже пообещал обеим девицам жениться на них. Церковь ведь одобряет двойные браки, верно?

— Не уверен. Хотя чего это я вру? Нет, дорогой родственник, она их категорически не одобряет.

— Меня подставили! Я всё буду отрицать! У меня справка есть! Они меня сами соблазнили! И это… между нами… и та и другая не девственницы! Только тсс-с…

— Эд, ты тоже не девственник. — Судя по тому, как вытянулось его лицо, я понял, что в очередной раз открыл ему американское побережье. — Ты помнишь наш поход за Грани?

— Нет.

— Помнишь, что мы оттуда привезли?

— Нет.

— Это Брисингамен, пояс богини Фрейи. Ты знаешь, как им пользоваться?

— Естественно, — совершенно нелогично заключил небожитель со справкой из психушки. — Им надо перепоясаться и смело идти в бой. Милая блондинка Фрейя, надев пояс, перевоплощалась в Вальфрейю и как ужаленная носилась по полям битв, собирая себе наиболее интересные и ничего не потерявшие трупы героев. Ну, в смысле там те, у кого хоть что-то полезное отрубили, её не прельщали. Да, да, знаешь ли, она всегда была очень избирательной штучкой. Большинство героев доставалось ей. Угадай для чего? Ну а второй сорт (не брак!) поставлялся к трону великого Одина. И что? А ничего! Папа всё спускал ей с рук…

— Э-э-э… — тихо припух я, поскольку такие длинные научные монологи от психованного Хельгиного дяди случаются раз в год по письменному заявлению. — А какие слова надо произнести, надевая Брисингамен?

— Хоббит хоббитессу отхоббитовал хоботом, — скороговоркой заявил наш кудрявый пациент и, показав мне язык, нагло свистнул ещё две конфеты, а потом попытался удрать. Я было перехватил его за подол килта, но передумал. Смысл бодаться? В этом мире он всё равно не хозяин собственного разума, так что поговорим в Закордонье.

— Па, девочки ушли. Тебе привет. Какие у нас планы? — На кухню, зевая, зашла Хельга и скромненько села на железный табурет. В её глазах горела неоновая надпись: «А пошли в замок Кость». По идее именно об этом я и хотел с ней поговорить. Ну, в том плане, что учёба превыше всего…

— Милая, как ты завтра в школу?

— К двенадцати, — что-то мысленно посчитав в уме, решила моя дочь. — А может, и позже. Лера говорила, что химичка болеет.

— Ну вам наверняка подберут замену, не пропускать же урок.

— Да, поставят, как всегда, лишний час физкультуры, а я от неё освобождена.

Это верно. Освобождение от физкультуры у Хельги с третьего класса, когда она, увлёкшись, на спор раздавила ладошками баскетбольный мяч. Присутствовавший при этом учитель, бывший морпех Тихоокеанского флота, уволился через неделю бесплодных попыток повторить трюк девочки. В общем, педсовет признал, что Хельга Белхорст совершенно не умеет вести себя в обществе, а потому от уроков физкультуры освобождается бессрочно.

— А почему ты спрашивал? Дай угадаю. Мы идём в замок?!

— Да.

— А к озеру с русалками?

— Да, почему нет.

— А за Грани? Хочу за Грани, там великаны и мертвяки, там весело! — взмолилась моя умничка, пылко вжимая меня в холодильник.

— Мм, за Грани не обещаю, но… — тут же поправился я, видя её поникший носик, — зато ты сможешь раз и навсегда разобраться с этими призрачными тварями Сколлом и Хати!

— Ты про волчиков? На них ещё раз надо повизжать?

— Вообще-то они адские твари, загубившие целую деревню на моих землях.

— Убью.

— Правильно, — тепло согласился я. — Иначе с ними и нельзя, они неперевоспитуемые. Просто созданы такими, и всё. Не стоит их осуждать или жалеть.

— Убить?! — ещё раз уверенно повторила Хельга.

— Ну, в целом да, — признал я. — Это оптимально. Ничего другого они не заслуживают. Собственно, ради уничтожения такой вот мифической нечисти и задумывался рагнарёк…

Моя золотоволосая лапка покивала с самым умным видом и пошла в свою комнату готовиться к грядущему походу. Я же лишний раз заглянул к дяде Эдику, убедился, что он спит, самым безмятежным образом задрав ноги. Оставалось только пнуть его в копчик и…

— Да? — Меня отвлёк неожиданный телефонный звонок.

— Лучше, если ты уйдёшь из дома в течение часа, — тихо сказал Фрол и повесил трубку.

Я не успел ни мяукнуть, ни крякнуть, ни задать наводящего вопроса в ответ. И тем не менее прекрасно понял, что его слова не были вежливым предупреждением или пустым нагнетанием страха. Да в течение часа нас здесь не будет никого.