Сантехник - Иннокентий Белов
Ошеломил противника скоростью и неизвестным здесь ведением схватки.
Провел касание идеально, это в секции был бы чистый иппон.
Только, когда вокруг повисла напряженная тишина, а молодой норр Ольрих Вельтерил выронил палаш из руки, пытаясь второй зажать шею, до меня дошло.
Что попал я из огня да в полымя!
Глава 20
Да, по лицам дружинников молодого норра очень хорошо видно, что поражены они в самое сердце и еще под вздох неимоверно таким исходом поединка.
Поражены и неподвижны. Такой мгновенно нашедшей гонорливого молокососа кармой в поединке божьей воли, как это действо тут называется.
Пока норр еще не упал, не вывел их из оцепенения, я смотрю по сторонам.
Никак они не ожидали такой быстрой развязки и мне хорошо бы этим воспользоваться, чтобы исчезнуть не прощаясь.
Копье мое любимое в руках у здоровенного воина, мешок за спиной, поэтому я шагаю к нему и хватаю свое копье одной рукой, второй поднося острие окровавленного палаша к его уже горлу:
— Отдал копье. Еще раз мое оружие схватишь — конец тебе!
Копье он отдает сразу, еще не понимая, что тут произошло, повинуясь командному тону, я сразу же протискиваюсь мимо него через кусты.
А что произошло — я в поединке честно и по правилам убил их норра. Пусть он пока стоит на ногах и ошарашенно молчит, он уже не жилец на этом свете, даже сказать внятно ничего не сможет рассеченным горлом.
И какие у меня тогда варианты?
В суд имперский я бы без проблем поехал, там бы всех стражников заставили дать правдивые показания.
Норр меня сам обвинил облыжно, вызвал, настоял на поединке, и кто теперь виноват? Конечно, можно и там в суде нарваться на несправедливый приговор, тот же имперский судья по назначению в эту глухомань может оказаться хорошо знаком с отцом молокососа, или ударять за его смазливой сестрой.
Ну, и просто большой куш получить.
Тогда я вернусь на службу и еще шесть лет буду тянуть армейскую лямку, если меня признают виноватым. После таких больших потерь набрать новые гарнизоны не так просто, все осужденные получат предложение послужить Империи.
Тем более, такие уже как я профессиональные воины по понятиям Империи.
Ибо, ничего такого уж я не совершил сильно ужасного. Подумаешь, убил на поединке божьей кары одного занозистого дворянского наследника. Его дружина не должна о божьем выборе промолчать, тут уже с местным Богом серьезно в контры входишь, если соврешь при этом. А Бог, живой еще красивый мужчина — это очень не одобряет, как мне рассказывали парни.
Сколько их таких дуралеев гибнет в этих поединках, хоть они и запрещены официально.
Только, не дожить мне до суда и вообще туда не попасть. Совсем не питаю таких иллюзий.
Сейчас очухается главный дружины и заревет диким голосом меня хватать, вязать и в замок волочь.
Нужно же им как-то оправдаться за смерть явного наследника лена, притащить виновника и поставить его рядом с остывающим телом норра Ольриха Вельтерила.
В принципе, что он мог поделать? Не послушаться прямого приказа наследника?
Когда один из его хозяев восхотел почему-то докопаться до неизвестного никому пришлого воина. Который убил двоих разбойников и помог спасти две подводы своим смелым вмешательством, то есть, все правильно сделал.
Однако, он не местный, его никому не жалко, если даже несправедливо погибнет.
Только, почему-то молодому норру это сильно не понравилось, поэтому он заставил под угрозой смерти взяться воина за палаш.
Восхотел — и получил по шее в прямом и переносном смысле, теперь не может вздохнуть, только, еще не падает навзничь.
Пока он стоит и дружина не удостоверилась в смерти, есть у меня немного времени, чтобы удрать подальше.
— Что за херня? Утром бегаешь от бандитов, в обед от стражи, никакого в жизни спокойствия, только нервные клетки тратишь на этих неблагодарных дураков, — бормочу я себе под нос, забравшись на солидную высоту метров в пятнадцать уже.
Оторваться пока получилось, никто в десятке метров за мной не несется, на мозги не капает, размахивая палашом или копьем, боевым ножом не метится еще в спину мою широкую и ничем, кстати, не защищенную.
Мурзик снова улизнул после моей короткой команды, забился в тот же куст и будет меня ждать. Так что я должен обязательно вернуться сюда, не пропасть в горах безвестно, хотя бы ради животного.
Еще копье мешается в руках при беге, однако, я его оставляю, это моя самая сильная сторона в аргументах при любых проблемах. Поэтому бросаю в расщелину между камнями именно палаш, который путается под ногами и болтается без всякого толка, сильно мешая мне бежать.
Это когда переваливаю через вершину холма и слышу снизу дикий вопль:
— Быстро его догнали!!! Шкуру со всех во-о-о-н-н-н!!!
Образно простимулировал Старший своих бестолочей, когда понял, что вверенный ему под охрану молодой барчук просто умирает, уже лежа на лесной дорожке и ему не помочь никак.
Не знаю, есть у убитого мной норра папаша или уже только мать будет о нем рыдать, спасти свою голову Старший может только, если меня запытают в замке насмерть или просто показательно казнят.
Ну, в любом случае доставить виновника смерти молодого норра под родительские глаза просто обязан.
За убийство на поединке — это благородный повод, могут обойтись и без лишних мучений, сразу голову отрубить или даже повесить.
Поэтому на бегу делаю дыхательную гимнастику, настраиваясь на долгий забег.
Это те бывшие разжиревшие стражники сразу же сдохли после нескольких сотен метров забега, они там все в возрасте и пороками разными страдают — ожирением и пьянством в основном.
Дружинники у норра — явно моложе и в форме относительной, смогут больше меня гонять, хотя, наверняка, тоже никакие не стайеры по жизни и службе. Все на конях свои задницы катают, по утрам на зарядку не бегают.
Сбегая с холма и слыша крики начавшейся погони, я задумался, куда мне бежать и как-то сразу решил, что направлюсь следом за недавними разбойниками. Как раз знаю, куда они убрались после злодейского грабежа.
Или мы их вместе догоним, или я один, в любом случае, они мне задолжали немало имущество.
Там бы как-то сманеврировать так, чтобы обе дружины столкнуть между собой. Иначе мне моего добра не видать, и там, и там слишком много воинов с обоих сторон для меня одного.
Интересно, как двенадцать более солидно выглядящих дружинников норра
