Начало Новой Мировой (СИ) - Велесов Владимир

— У меня девушка в деревне обстрелянной была. Которую мы заняли в первый день. Она у меня из близких последняя была: родители, ещё когда учился, от взрыва газа погибли…

— Ясно всё… — усмехнулся офицер. — Сказал бы сейчас, да ты разозлишься. Не хочу козлом показаться.

— Да ну. — отмахнулся Дима. — Видал козлов и хуже. В городе, вон, нашёлся один. Бросить своих додумался.

— Ну спасибо! — хохотнул Кельев.

— Так что насчёт начала?

— Короче, если нас кинут на пополнение в тыл, я поговорю над тем, чтобы дать тебе сержантское звание. Младшего сержанта тебе уже должно хватить, чтобы на командование отделением встать. У Стаса ты, думаю, опыта набрался, если что, объясню тонкости.

— Я не откажусь. Опыт есть, бросать войну я уже не собираюсь… Пока пришельцев не выкурим, точно не уйду. Если понадобится, у вас призрак служить будет. — сейчас Дима не удержался и улыбнулся.

— Хорошо. Значит договорились. Я сейчас на совещание, ты жди тут, пока не сменят. Если осталось настроение, можешь помочь трупы паковать.

Офицер быстро удалился в сторону разрушенного комплекса, а Дима остался в окопе наедине с трупами и единичными солдатами. Желания сидеть на месте не было, поэтому решил помочь остальным с переноской убитых к бронетранспортёру. Первым делом подошёл к Стасу.

На месте вспомнил про традицию о трёх выстрелах. Такого салюта удостоились все из их отделения: кто-то после боя, кто-то — уже во время перестрелки. Тем не менее, Стасу полагались особые почести, как автору традиции. Стрелять сейчас не хотелось: лишнее внимание не нужно, да и нервировать и без того напряжённых военных не хотелось. Ограничился импровизацией: вынул из магазина три оставшихся патрона и вложил в карман формы погибшего. В каком-то смысле, получилось то же самое: погибший с честью удостоился трёх патронов, провожающих его в обратный путь.

— Прости, что так… Ты бы понял.

Эпилог

Вскоре батальон сменили. До прибытия сменщиков две роты занимали старые позиции, а третья, из-за минимальной численности, отправилась в резерв. От сорока человек толку не было, поэтому их разместили в уцелевшей части деревни. Дома были старые, поэтому через считанные минуты из печных труб вверх потянулись белёсые дымовые столбы, а из окон на улицу пробивался тусклый тёплый свет. После помощи в растопке печи Дима всё оставшееся время просидел у окна. Дом был крайний, окно выходило на дорогу, поэтому он одним из первых увидел появившихся товарищей. Сначала мимо пронёсся БТР с десантом, следом — несколько «Уралов» с крытым тентом кузовом, пара БМП и ещё партия грузовиков. В конце проехала пара бронеавтомобилей и «КамАЗ» с кунгом на месте кузова.

После лицезрения колонны на связь вышел Кельев с приказом выходить на улицу. Дима молча вышел самым первым: ждать было некого, из его отделения никого не осталось, а новыми знакомыми обзавестись не успел.

На улице оказалось, что грузовики от новоприбывших должны были отвезти остатки подразделений назад. Первыми в очереди оказались солдаты Кельева, поэтому они с самого начала стояли у выстроившихся в линию грузовиков. Из кузовов выпрыгивали бодрые, в аккуратно выглаженной и чистой форме солдатики с новым и чистым оружием. Невольно их глаза встречали опытных фронтовиков, в грязной, мокрой, жутко мятой и, местами, рваной форме, бодрое настроение как будто сметало. Дав машинам развернуться, офицеры приказали подчинённым занимать места. Взводу Димы хватило всего двух машин: кузов первой забили полностью, во второй заняли меньше половины. Артём Степанович занимал место одним из последних, ибо, как офицер, должен был проконтролировать сбор подчинённых. Помочь вызвался Дима, вместе с которым они убедились, что взвод в полном составе погрузился и приготовился к отправке.

На обратном пути Кельев сидел во втором грузовике, с подчинёнными. Поскольку раньше он ездил в «Тигре», переоборудованном в командно-штабную машину, его поездка с остальными слегка удивила. В пути делать было нечего, поэтому Дима решил утолить жажду своего интереса:

— А с нашим «Тигром» что случилось?

— На вокзале остался, на ремонте. Здесь бы точно без него остались.

— Понятно. А то раньше с подчинёнными вы, вроде, не ездили.

— Да давай уже на «ты»! — отмахнулся взводный. — Что мне сейчас-то гордого строить? Народу нет почти, технику всю разнесли. Да и было бы перед кем выделываться: высоких начальников нет, перед солдатами — нафиг надо, да и я, по сути, такой же почти.

— Что есть, то есть… Что на совещании сказали?

— Отправляют в тыл. Призывников или молодых контрактников нам дадут и будем натаскивать к боям. Делиться опытом со всеми будешь… — взводный не удержался и улыбнулся.

— А что, нет что ли? — тоже улыбнулся Дима.

— Тогда жди — скоро сержантом станешь! С начала войны, доброволец, всегда в первых рядах, к тому же, побывал в окружении.

— Тебе-то повышение не дадут? — решил поинтересоваться Дима.

— Не думаю. Не так уж я много сделал, чтобы мне командовать ротой дали. Хотя… Не знаю. Может и повысят, но должность оставят.

За разговорами не заметили, как грузовики начали поочерёдно тормозить на обочине. Выгрузившись, взвод направился к вокзалу. Не успели солдаты покинуть машины, как грузовики направились к путям, где те принялись набивать свободное пространство ящиками с патронами и прочими расходными средствами. По пути прошли мимо ещё одной роты, готовившейся отправляться на фронт. В них Дима узнал свою роту день назад: все в чистой выстиранной форме, бодрые, с техникой у каждого отделения и уверенные в том, что им любые трудности по плечу и ни один бой не станет испытанием. Последнее было не про него, но в этих беспечность читалась очень даже отчётливо.

Поезд на станции намеревался стоять ещё долго, так как свежий батальон только-только начал спешиваться. Стоять на холодном перроне ни у кого желания не было, поэтому решили собраться во дворе напротив. Помимо них, в крупном дворе ещё стояли ожидавшие свою технику. Дима сразу уловил что-то непривычное. Солдаты толпились у крупного костра, от которого исходила музыка. Прислушавшись, различил, что играло что-то на подобие музыкальной композиции на пианино. Больше всего насторожило живое звучание, а не запись.

— Тоже слышишь? — спросил Кельев, заметив растерянность и непонимание друга.

— Ага… На пианино похоже.

— Слышал, как раньше на фронте выступали?

— Артисты какие-то? — сразу понял Дима.

— Вроде этого. Какая-то семья музыкантов. Ездят по фронту, солдатам настроение поднимают.

Появившийся интерес направил Диму к костру, дабы лично удостовериться в словах командира. Выйдя к костру, остановился в общей толпе и увидел, что Кельев не соврал. У открытых ворот стояла грузовая «Газель», напротив неё — пианино, за которым сидела молодая девчонка в тёплой куртке и, несмотря на мороз, спокойно играла какую-то мелодию по нотам. Рядом стоял мужчина чуть младше Кельева, в гражданской одежде. Какое-то время Дима молча стоял в общей массе, пока новоприбывшие не начали уходить. Довольно быстро двор заметно опустел и у костра осталось всего человек пять. К тому моменту девчонка заканчивала мелодию, в конце оценённую аплодисментами оставшихся слушателей. Из интереса Дима решил поговорить с мужчиной.

Он оказался отцом семейства. До войны они были простыми дворовыми музыкантами, игравшими чисто для публики или на небольших концертах. С началом войны начали ездить по действующим частям. Что интересно, деньги за это брали только если кто-то сам предлагал.

— Ездим от части к части, солдатам играем. — рассказывал мужчина. — Я просто за всем слежу и чаще всего за рулём, дочка играет, а жена — певица. Сейчас отсыпается, а так бы ещё с ней сидела, подпевала…

— Много щедрых находится? — продолжил интересоваться Дима.

— Обычно, в частях кормят. Самим послушать приятно, еды привозят достаточно, так что не жадничают. Пару раз даже с собой припасов давали. Бензин, обычно, тоже дарят: канистру-половину, не больше.