Николай Бенгин - Командировочные расходы

– Так это понятно где – у заказчиков. Я согласен с Петром – это джаны, конечно. Каюта триста три.

– А! Там, небось, праздник. Бассейн, огни, фонтаны-водопады, девочки-манекены радостно визжат. Самое время в гости заглянуть.

– Не лучшая идея, Штим. Во-первых, с какого перепугу они тебя впустят? Так и будешь под дверью стоять? Во-вторых, я думаю, ты и до двери вряд ли доберешься, предполагаю, что внутренние переборки уже давно задраены и лифты не ходят.

– Ну, между прочим, не было команды – по каютам сидеть.

– А это как раз самое скверное. Похоже, что системы оповещения тоже накрылись. Мы с тобой полгода на подбитом линкоре болтались. На нем живого места не было – кругом дырки заделанные. Но ты помнишь, чтоб там хоть раз свет отключался или чтоб маневры – без оповещения личного состава? А если я нужду справляю, а они в этот момент вираж заложат?

– Ты сам себе противоречишь, – заворчал Штимер, пытаясь поудобнее устроиться в мягких, но решительных манипуляторах санитара, – если все давно перекрыто, то красавец наш далеко не ушел, а если все-таки ушел, значит, и я туда добраться смогу. И потом, что толку переживать об исправности нашего замечательного люкслайнера? Ни ты, ни я его не починим.

Петр, благоразумно не вмешиваясь в диспут старших товарищей, подобрал с пола брошенный шокер, зарядил и сунул во внутренний карман. До него только сейчас стала доходить серьезность ситуации на борту. Особо сильно по этому поводу он не волновался, потому что, как подавляющее большинство сверстников, твердо знал, что не умрет, по крайней мере в обозримом будущем. И еще он верил в собственную, пусть немножко кривую удачу.

– И правда в носу чешется, – сообщил Штимер, когда санитар, продолжая шуршать чем-то внутри себя, поехал куда-то вглубь каюты, – ну и ладушки, пойду прошвырнусь, посмотрю, как там снаружи.

– Тогда уж вместе пошли, – вздохнул Биллинг, – у тебя лазерник, у меня – браслет. По крайней мере не потеряемся.

– И я с вами.

– Нет!! – хором воскликнули «старшие товарищи».

– С тобой вообще без шансов, – пояснил Штимер.

Он хотел что-то добавить, но вместо этого плюхнулся в кресло, с которого собрался было встать. Петр, от возмущения временно потерявший дар речи, только беззвучно хлопал губами. Биллинг, озабоченный мыслью, куда спрятать бластер, чтобы Петр не нашел в их отсутствие, тоже не сразу заметил, что со Штимером что-то не так. Есаул медленно, словно нехотя, достал из кобуры пистолет и уставился на входную дверь.

– А я все равно пойду, – прорвало Петра, – как вы мне запретите? Дверь запрете?!

Он драматическим жестом указал на выход, и тут выяснилось, что двери нет.

– О-ММ! – грянули невдалеке оперные голоса.

В первую секунду Петр решил, что каюта сама собой увеличилась в размере, а унылый нулевой интерьер обогатился цветной фреской на дальней стене и маленькой метелью, рассыпавшей в воздухе снеговые хлопья. Стенка, отделявшая каюту четыреста двенадцать от общего коридора Четвертого яруса, исчезла не полностью, в основном она даже более или менее уцелела, скрывшись под белым слоем изморози, но примерно треть попросту испарилась вместе с дверью. Петр, оцепенев, смотрел, как кружат в безмолвном воздухе снежинки, как струйки белого тумана начинают сочиться с глянцевых, будто срезанных большим ножом, краев пробоины, медленно уплывая в сумрак коридора. Потом совсем близко раздалось шарканье ботинок, и из-за поворота вышел Гро.

Глава 14

Я никогда не думаю о будущем. Оно наступает достаточно быстро.

Биллинг органически не переносил суету. Перефразируя известный анекдот про майора, Штимер уверял, что старший инспектор Биллинг никогда не бегает, потому что в мирное время вид бегущего Биллинга может вызвать смех, а в военное время – панику.

Когда исчез кусок стены, отделяющей каюту от коридора, и раздался такой сочный звук, словно неподалеку порвалась очень-очень толстая струна, Биллинг, конечно, не стал поспешно озираться по сторонам. Сначала он внимательно рассмотрел неестественно серое лицо Штимера и решил, что либо освещение такое, либо со зрением все еще нелады. Поморгав, он, наконец, повернулся в сторону выхода из каюты и окаменел лицом, рассмотрев сквозь огромную неизвестно откуда взявшуюся дыру сбежавшего помощника. По роду занятий Биллингу довольно часто приходилось общаться с различным жульем. Праведного негодования или восторгов по поводу настигшего негодяев возмездия он никогда особо не испытывал, но тех, кто «крысятничал» или «стучал» на своих, искренне презирал.

Гро медленно вошел в каюту и остановился, глядя прямо перед собой. За ним так же неторопливо вошли джаны. На безукоризненно выбритых лицах – спокойствие и полная безучастность, а в глазах… Биллинг никак не мог поймать взгляд кого-нибудь из вошедших.

– А вот и мы! – позади джанов появилась еще одна странная пара. – Идем, идем, уважаемые…

Гро, а за ним и джаны двинулись вперед мимо отскочившего в сторону Петра. Биллингу показалось, что он видит тонкую стеклянную нить, которую тащил за собой один из джанов, и что нити тянутся куда-то вглубь коридора за каждым из вошедших, но, присмотревшись внимательней, убедился, что все это – игра света в полосках тумана, стелющихся по каюте.

– Разрешите представиться: искусствовед Блох, – с этими словами шагнул в каюту коренастый блондин в довольно-таки грязных штанах и с самодельной повязкой на глазу. Под руку с ним шла невысокая, очень бледная девушка. В отличие от спутника она заметно нервничала.

– Моя ассистентка, – блондин на ходу галантно кивнул в сторону девушки, – довольно талантливый и вполне успешный журналист Ольга Стайн. А вы, насколько я понимаю, доблестные полицейские силы Консульской республики Корона?

В наступившем молчании он прошел неторопливой походкой к столу, отодвинул одной рукой стул для дамы, потом для себя. Тем временем Гро и оба джана невозмутимо пересекли холл, направляясь, по-видимому, куда-то во внутренние помещения.

– Молчание – знак согласия, – как ни в чем не бывало продолжал блондин, вальяжно усаживаясь напротив Биллинга, – и, если никто не против, мы можем провести несколько минут в приятной беседе. Сидеть! – приказал он, не повышая голоса, но таким тоном, что Петр как стоял, так и плюхнулся на первое попавшееся кресло. Джаны, а за ними и Гро, свернули и все так же молча расселись у стены.

– Чем обязан? – наконец разлепил губы Биллинг.

– Как? Неужели этот господин с серо-зеленой физиономией, – блондин театрально взмахнул рукой в сторону Штимера, – не предупредил, что я хочу свести знакомство с вами?

– Я представлял все несколько иначе, – сухо улыбнулся Биллинг, – во всяком случае, не ожидал, что вы придете такой компанией.

– А на это есть причины. Возможно, мы их обсудим позднее, но пока давайте уладим пару сугубо технических вопросов. Просто чтобы потом не отвлекаться. Во-первых, уважаемый есаул зачем-то все время целится в меня. Это не то чтобы существенный момент, но отвлекает и вообще хамство.

Биллинг задумчиво оглядел то, во что превратился холл. Изморозь, покрывшая стены, начала уже понемногу таять. Огромный пролом в стене никуда не делся и выглядел совершенно отвратительно. Стерегущая система на потолке вроде бы не пострадала, хотя в сложившейся ситуации казалась решительно бесполезной. Потом он обвел взглядом пеструю компанию, заполнившую холл. Петр, вжавшийся в спинку кресла, по-видимому, хотел вовсе слиться с интерьером. Гро, сидя рядком с джанами, смотрел прямо перед собой, и этот ровно ничего не выражающий взгляд понравился инспектору еще меньше, чем разрушенная стенка каюты. Девушка рядом с Философом смотрела вполне осмысленно. Взгляд ее все время тревожно бегал по сторонам, только на своего спутника, насколько заметил инспектор, она ни разу не подняла глаз. Скрючившийся в кресле Штимер действительно выглядел неважно. На его лице, землистом и будто сведенном судорогой, блестели капли пота. Двумя руками он прижимал к животу рукоять громоздкого и, очевидно, мощного лазерника. Могло показаться, что есаулу настолько плохо, что уже не до чего нет дела, но ствол упорно и недвусмысленно смотрел в сторону Философа.

– Это без толку, – проворчал Биллинг, – убери пистолет, Штим.

Есаул, конечно, и не подумал убирать куда-то оружие, но ствол все-таки опустил.

– Замечательно! А то я уж подумал, что кое-кто хочет повторить подвиг оборонного дроида. Будем считать, первый вопрос решен. Остался последний вопрос – креофиты. Подскажите, где мне их забрать? – Философ поправил повязку, но от этого багрово-черная рана под ней стала только заметнее. – По большому счету для меня все уже не так важно, но дело принципа. Я потратил неоправданно много времени и собственных органов, гоняясь за этой мишурой.