Al1618 - Тени Прерии. Свои среди чужих
Довольная мордашка принесенного вечером Стрелкой сорванца и его бурное желание поделится впечатлениями «как сегодня было интересно», это подтверждали.
Дальше стало полегче, хотя в состоянии «шерсть клочьями» Зяблик прибывал домой еще не раз, но это были уже «рабочие моменты» по ходу встраивания в иерархию уже принявшей его стаи.
Хранитель между тем зарылся в литературу по педагогике. И был немало ошарашен достижениями, которые позволили в свое время из не признающего никакой власти над собой хищника сделать вполне социализированное существо. Да, методы применяющиеся при этом были очень жесткими — на грани дрессуры. Но и это было понятно, из-за маленького размера и отсутствии «родничка» дети идалту рождались с не полностью сформировавшимся мозгом.
По сути, до полутора лет, когда рост мозга завершался, они были просто хищными зверенышами без проблеска разума. И между прочим, не задумываясь атаковали любой движущийся предмет в пределах досягаемости, который не был «мамой» или «главой клана». Еще под «мораторий» попадал папа, поскольку от него пахло мамой, но данный способ далеко не всегда работал без сбоев. Потому поток покусанных папаш, через медслужбу, в которой Хранитель в меру сил помогал Стрелке, не ослабевал.
И вот из этого чудовища методом кнута и пряника, но больше все же опираясь на любопытство и стремление быть первым, постепенно выковывался настоящий разум, который без самоограничения, как известно, не существует.
В арсенале воспитателей, конечно, был не один десяток приемов. Одни игрушки, которые по мере роста становились все тяжелее, и играть которыми без сотрудничества было просто невозможно, чего стоят! Хранитель как-то побывал в кладовке «детского садика», самую тяжелую деталь «конструктора» он конечно поднять бы смог, но вот детям такое было под силу только всей группой. Но самой важной составляющей в этом нелегком деле воспитания была все же не техника, а любовь и четкое понимание — без этого невозможно будущее.
Потому как без постоянного воспроизведения себя в детях, разум будет утрачен практически мгновенно. Причем ведь и просто останавливаться на достигнутом было нельзя, любой застой будет началом падения.
Дела между тем шли своим чередом. Хранителя все чаще привлекали на внешние работы, туда где нужна была его сила или умения. Но про себя он отметил также еще одну особенность — работа обязательно была связана с сотрудничеством с другими членами клана, похоже помимо Зяблика тут проходил социализацию кто-то еще.
И что интересно — с противоположным знаком, его старательно учили проявлять инициативу и не принимать к безусловному исполнению любое отданное руководителем распоряжение. Проверяли на способность оказать сопротивление чужому влиянию и настоять на своем.
Видимо, они на пару с сыном успешно прошли это испытание, да и прочие смогли преодолеть себя.
Так что три знаменательных события совпали во времени, наверняка не без чьего-то умысла. Во-первых, их с Зябликом выселили из изолятора и выделили место для проживания вместе со всеми. Во-вторых, некоему Исследователю присвоили четвертую степень и опять «ввиду заслуг»
А в третьих — родной Улей, в лице Матери, выражал свою благодарность «за ее достижения на благо Улья» и объявлял ее «Второй царицей»… в изгнании.
Что с уверениями о всемерной ее поддержке «всеми имеющимися средствами и авторитетом» наверняка образовывало для всех прочих «иных» неразрешимый ребус.
А для Исследователя все было ясно — оборвалась последняя ниточка к дому. Слишком «иной» стала она, слишком прониклась чужим чтобы можно было принять ее назад. Улей действительно будет ее поддерживать в любых начинаниях. Но переступить порог дома она сможет только если пожелает бросить вызов Матери.
Существовал, конечно, и другой путь — создать свой собственный Улей, но сейчас она была очень далека от этого пути. Сначала надо было завершить выполнение предыдущей задачи, а уж потом думать о выборе нового пути.
* * *Вживание в клан происходило неспешно и форсировать его вряд ли имело смысл. Хранитель хорошо понимал, какие проблемы испытывают окружающие в его присутствии и сильно старался глаза не мозолить. Пусть привыкнут для начала.
И на то, что при его приближении матери пытались детишек попрятать и вообще — отойти подальше, он совсем не обижался. Потому как прекрасно мог представить себе их ощущения — соотношение в росте и весе между ним и крупным идалту было как между взрослым и ребенком. Кто угодно будет чувствовать себя неуютно рядом, скажем со слоном, а уж если принять во внимание что этот «слон» сплошь когтисто-шипастый и совсем не травкой питается…
Тут ведь не будешь каждому объяснять, что у тебя зрение устроено по другому и наступить случайно не получится — глаза прекрасно видят куда опускается лапа, каждая из шести, одновременно. Но интригу по преодолению «барьера отчуждения» Исследователь, конечно, подготовил, но пока решил не спешить с ее запуском.
Жизнь впрочем, сделала выбор за него.
Зяблик своей привычки «конных прогулок», разумеется, не оставил, нравилось ему смотреть на все вокруг с высоты пяти собственных ростов. В результате чего их ежедневный променад собирал немалое число завистливых взглядов. Да и Исследователь взял за привычку, когда его «выпускали из заточения», думать на ходу неспешно топая по периметру детской площадки.
Сначала мамаши, приглядывавшие за ребятней, с беспокойством провожали наворачивающую круги «сухопутную акулу», но потом, как-то разом, перестали обращать внимание. Видимо она тут была не единственной, кто строил интриги по «ассимиляции» одного изгоя-фермика, и этот «кто-то» куда как лучше умел донести до соотечественников простые мысли.
Вроде той, что теперь любому желающему добраться до детишек придется сначала озаботиться танковой броней, ну или крыльями. Притом не факт, что и броня, и крылья окажутся сколько-нибудь эффективными против разозленного фермика.
Во время такого «патрулирования» и произошел инцидент пробивший первую трещину в скорлупе отчуждения. Хранитель тогда как раз совершал трех сотенный круг, дожидаясь пока из «яслей» вернут Зяблика и можно будет прогуляться по окрестностям. Последнее время обычные маршруты этого непоседу не устраивали, да и самой было интересно осваивать дальние уголки нового места проживания.
Вот в этот момент ее и тормознула крохотная девчушка, не больше трех циклов от поклевки. С бесстрашием свойственным этому возрасту та выпрыгнула из кустов и ухватилась за костяной крючок на хвосте, наивно пологая, что ее сил достаточно, чтобы остановить движение «тети Жучки».
Впрочем, Хранитель давно отследил «засаду» и сразу встал как копанный. Кроха забежала вперед и, ткнув пальчиком, безапелляционно заявила — «покатай», после чего опять рванула «в хвост поезда» где пыхтя от усердия, принялась карабкаться по левой задней конечности на спину.
Оставалось только сделать успокаивающий жест нарисовавшейся из тех же кустов растерянной мамаше и подстраховать это чадо развернутым шупальцем. А потом и вовсе, подхватить и усадить себе на шею, точнее — на свернутые вокруг шеи боевые конечности, которым сегодня предстояло служить сиденьем и пристежными ремнями одновременно.
Оказавшая на высоте больше чем два с половиной метра кроха заерзала как-то неуверенно, но на вопрос — «не страшно?», ответила возмущенным фырканьем и попыткой пришпорить чересчур разговорчивое транспортное средство. Оставалось только неспешным шагом совершить круг почета под всеобщими напряженными взглядами.
Финишировал «забег» у лежавшего на земле ствола дерева, который мамочки обустроили в качестве командно-наблюдательного пункта. Где вся из себя изнервничавшаяся мамаша попробовала получить назад свое чудо, но не тут-то было — даже после того как Хранитель прилег на землю, слазить кроха отказывалась и предупреждающе насупившись требовала продолжения покатушек.
Чуть было не возымел действие аргумент — «ты же уже большая, тете Жу тяжело тебя носить — слазь, пожалуйста», но его разрушил сам Хранитель свято уверенный, что обманывать детей нехорошо.
— За это можете не волноваться, я вешу почти четыреста кило и могу без потери подвижности спокойно нести три собственных веса.
И рассмотрев расстроенную физиономию мамочки не в тему добавил.
— А с незначительной потерей — пятикратный. Вас на меня столько все равно не поместится. Просто не удержитесь.
В глазах присутствующих тут же солидных матрон заплясали бесенята и спустя сотню микроциклов все кому «не хватило места на поезде» наблюдали за попыткой проверить это утверждение на практике.
Зрелище было еще то — громадный пищащий и мохнатый ком из сцепившихся тел, не спеша полз по беговой дорожке теряя по дороге самых неустойчивых и каждый миг рискуя завалится на сторону целиком.
