Александр Бирюков - Человек-саламандра
– Вы нарочно беспокоите меня? – прошептала она.
Эрнест взял ее за руку и коснулся губами кончиков пальцев:
– И всегда рад вас утешить.
– Еще много забот, – смущенно улыбнулась Огустина, – дети… Наша гостья… – и с усилием вернулась к серьезному тону, – однако вы находите?..
– Я почти убежден.
– Мне не хочется отпускать ее одну на прогулку, – сказала Огустина.
– Хорошо. Я буду сопровождать ее.
– Составьте компанию юной леди. Тем более, это важно, если наши догадки окажутся верны.
– Я понимаю…
Тем временем Лена облачилась в действительно комфортный костюм маленькой разбойницы.
Ее «военная хитрость» заключалась в том, чтобы не ждать Огустину и не проходить через главную дверь, где непременно маячит «страж и открыватель ворот».
Почему-то казалось важным выскользнуть из дома незамеченной.
Поначалу она хотела вообще повести себя куда как сложнее. Покорно изобразить усталость и завалиться пораньше спать.
Потом соорудить по-пионерски куклу из одеяла на постели и отправиться на разведку через окно на первом этаже.
Однако, по здравому рассуждению, этот план пришлось пересмотреть.
Во-первых, тогда ей придется отправиться в путь совсем уж глубокой ночью, а это, как показывал недавний опыт, добром не кончается.
Во-вторых, одежду придется добывать в «костюмерной», на другом конце дома, что само по себе рискованно. Даже если не брать в расчет пакостную способность дома менять планировку.
К тому же она не знала, когда укладываются дворецкий и домоправительница. И напороться на них среди ночи не улыбалось.
Потом, опять же привратник – если он бродит по парку среди ночи, то что тогда? Этот дремучий мужик ее настораживал.
А так… Пусть думают, что она в доме опять заблудилась.
Опыт выхода в парк и встречи с садовником-философом подсказывал ей. что скорее ее будут искать в доме, нежели отправятся в погоню.
Проблему составлял только плащ.
Можно было дождаться Огустины, и всё стало бы просто. Прогулка перед сном, в которой ей никто не отказывал. Но почему-то именно так поступать И не хотелось.
Что-то подсказывало, что из дома надо именно выскользнуть. И пусть думают что хотят.
Хотелось уйти из-под этой навязчивой опеки.
Больше всего она боялась, что ее на прогулку одну не отпустят.
Она подумала, что в этом доме, как на даче, должен быть какой-то шкаф для верхней одежды, именно на случай непогоды.
Но поскольку ничего подобного не обнаружилось у главного входа с привратником, то, наверное, должны быть еще какие-то неглавные входы-выходы.
Ну не может же, в самом деле, не быть черного хода в таком большом доме!
Паромотор Альтторра Кантора стремительно отмерял расстояние, ровно и мерно рокоча мотором, отдуваясь, брал подъемы, посвистывал на спусках.
Антаер выбрал другую дорогу для возвращения. Он не видел необходимости заезжать в Рэн. Председатель тамошней милиции должен был выполнить переданные ему предписания. Выполнить непременно на свой манер. И чем более спесиво он к ним отнесется, дескать: «столичные полицейские нам не указ», тем будет лучше.
Подумав об этом, Кантор улыбнулся, озадачив улыбкой своего спутника, несколько уже притерпевшегося к скорости передвижения и находящего в ней даже некоторый шарм.
Кантор вел мотор по дороге из Нэнта в Ман, стоящий на правом берегу северного притока Лур-ривер. Там он собирался свернуть на север и северо-восток, дабы прибыть в предместье Мокк-Вэй-Сити, носившее название Пэриз. У него был резон посетить это захолустье.
Лендер подумал и решил, что не сильно отвлечет антаера от управления экипажем, если задаст вопрос, мучивший его последнее время. Перед глазами сочинителя прошло много событий, но тем не менее он так и не мог понять, как движется дело, удалось ли сыщику что-то выяснить, как скоро развитие следствия придет к развязке и что же это будет за развязка…
– Вам удалось узнать что-то важное? – спросил он, так и не решившись разразиться всем списком вопросов, которые вертелись у него на языке.
– О чем? – ответил вопросом на вопрос антаер.
– О том деле, которое вы расследуете, разумеется, – немного оскорбился сочинитель. – Как далеко продвинулось дознание. Что значат все эти таинственные знаки?
– Я узнал, что этот узел куда хитрее, чем я полагал.
– И это всё?
– А вы нетерпеливы, – поделился наблюдением Кантор. – Неймется узнать, когда мы поймаем беглеца?
– Пожалуй, да.
– Не раньше, чем он проявит себя.
– Но как?! Как он себя проявит? – заерзал Лендер. – Допустит неосторожность.
– Нет, – покачал головой Кантор. – Он не проявит неосторожности. Такого подарка он нам не сделает. Он будет осторожен как никто иной.
– Тогда чего же нам ждать?
– Черной повозки, юноша, – зловеще изрек антаер. – Неумолимого появления черной повозки.
– Брички извозчика, которую похитил человек-саламандра? – догадался сочинитель. – Вы ее имеете в виду?
– Нет. Я говорю о смерти.
– Простите, но я не понимаю.
– В тех краях, где я вырос, говорят, что смерть – это черная повозка, которая останавливается перед каждым домом. Перед одним раньше, а перед другим позже, но перед каждым.
– Какой мрачный и глубокий образ! – восхитился Лендер. – Но что это значит?.. Я имею в виду – в нашем случае.
– Беглец… Он покинул свою холодную келью в башне твердыни Намхас для мести. И он стал возницей черной повозки. Он принял на себя божественную миссию, как он считает. И сделался для нас неуязвимым. Пока он ведет повозку – он невидимка. Но едва он сделает остановку, я увижу его. Среди тысяч естественных и противоестественных смертей я узнаю ту, которую доставит он. И я попытаюсь его настигнуть. Если мне это не удастся, то я буду поблизости, когда он остановит свою повозку в следующий раз. Я буду ждать его. Вот что я имею в виду.
Мурашки бегали по коже Хая Малькольма Лендера, когда он выслушивал Этот рассказ, сидя рядом с местом возницы в паромоторе, в тревожных сумерках, по дороге в Ман.
Небо грозило дождем.
И окрестный пейзаж казался исполненным суровой величественности и тайны.
Призраки блуждали в холмах и полях. И в этот сумеречный час, казалось, самое время загрохотать по булыжнику тяжкой поступи копыт, рокоту черных колес, неотвратимой повозки смерти.
– А нечто в лесу? – спохватился Лендер. – Эта зеленая повозка? Она как относится ко всему?
– Черная повозка, зеленая повозка, пятнистая повозка… – проговорил Кантор с усмешкой. – Черный цвет – только образ.
– Они назвали ее кингслеер…
– Название как название, – дернул плечом Кантор.
– Это как-то связано с беглецом?
– Возможно, опять же, только как символ. Но лучше бы ее не было вообще. Что-то не вяжется тут. Не тот узел. Столь же таинственный, как и наш. А может, и больше, но не тот. Неправильно увязанный узел. Однако с ним нам тоже придется иметь дело.
– А это странное существо? Ну, человек-саламандра? Оно как увязано?
– Пока не знаю. Но надеюсь узнать.
– Почему так много времени мы потратили на разговор о коллекции оружия?
– Познание ближнего делает тебя мудрым, – ответил Кантор загадочно.
– Этот шеф жандармов… Он держит свои драммеры на россыпях патронов, как меч Урзуса Лангеншейдта на пестрой фасоли…
– Вот вам еще один символ, – вновь невесело усмехнулся антаер. – Возможно, я зря так разговаривал с шефом жандармов. Он неплохой человек и делает свое дело, как умеет. А его люди хорошо подготовлены для той работы, которая вменена им в обязанность. Другое дело, что они совершенно не готовы к встрече с мифологическим существом.
– Еще немного, и я не смогу слышать о человеке-саламандре! – признался Лендер.
– Боюсь, что нам еще и еще раз придется слышать о нем! – усмехнулся Кантор.
– Но вы же не рассматриваете всерьез возможность существования мифологического чудовища? – изумился сочинитель, заподозрив худшее.
– Отчего же нет? – Сыщик был настроен, как показалось сочинителю, несколько легкомысленно. – Саламандры сильно действуют на воображение людей. Они присутствуют не только в нашем эпосе. Саламандры есть во всех религиях, а фольклор просто кишит саламандрами. Саламандра – нечто более глубокое, чем просто миф, Лендер. Она стала частью человеческого существования с самых ранних времен. Она взращивает и концентрирует страх, она является символом, действует на воображение.
– Возможно, вы правы, – согласился Лендер, – факты этого дела весьма необычны. И этот некто, кого мы называем человеком-саламандрой, он… Он ведет себя исключительно нелогично и вызывающе. Но так ли уж необходимо привлекать концепцию мифологического существа?
– Никто из нас не может избежать влияния мифа о саламандре, – покачал головой Кантор, – в глубине нашего сознания слишком много примитивного. Тонкий глянец цивилизации укрывает в каждом из нас толщу первобытного. Поэтому я и утверждаю, что мы не можем игнорировать факт участия саламандры в уголовном преступлении!
