Роман Афанасьев - Охотники ночного города
Кобылина сотрясала дрожь. Дробовик плясал в руках, короткий ствол выписывал в темноте восьмерки, никак не желая смотреть в цель.
— Я тоже не могу, — в отчаянии зашептал охотник. — Ты же не такой, не такой, как те…
— Сегодня я стану другим, — простонал зомби, делая шаг к Алексею. — Больше не могу противиться этому. Волна накатывает и отступает. Но сегодня она смоет меня, унесет за собой в темноту. Я боюсь этой темноты. Освободи меня, охотник. Я умоляю тебя, освободи меня от тьмы…
Последние слова Анатолий произнес так неразборчиво, что Кобылин едва услышал их. Он вздохнул и крепче сжал дробовик, стараясь унять дрожь в руках. Мертвец вздрогнул всем телом, замер, словно прислушиваясь, а потом открыл глаза — пустые, белесые — и взглянул на охотника так, словно пытался заглянуть ему в душу.
Кобылин выстрелил.
Заряд картечи сбил покойника с ног, опрокинул его в грязь, и зомби заворочался в хлюпающей жиже, пытаясь встать. Алесей подошел ближе, дослал в ствол новый патрон, прицелился и выстрелил еще раз. Потом развернулся и быстрым шагом пошел прочь из подвала, спотыкаясь и качаясь на ходу, словно был пьян.
За его спиной, в грязи, остался лежать обезглавленный труп Анатолия. Того, кто до последнего сопротивлялся жажде. Того, кто сам просил об избавлении, страшась подступающей тьмы больше, чем самой смерти.
Кобылин брел по жидкой грязи к выходу из подвала и отчаянно боролся с гневом, подступающим к горлу горячим комком. Он тоже испытывал жажду — да, он просто жаждал побеседовать с проклятым черным человеком. Прямо сейчас. Он сказал бы ему пару слов, наполненных огнем и свинцом.
У выхода Кобылин замедлил шаг и постарался взять себя в руки. Он медленно спрятал дробовик под куртку, снял с головы фонарик на ремне, сунул его в карман. Шагнул через порог подвала и вышел под снег, что теперь валился с ночного неба крупными пушистыми клочьями, напоминавшими перья из распоротой подушки. Глубоко втянув носом холодный зимний воздух, Кобылин медленно расслабил плечи. Он знал, что должен найти черного человека. И знал, что должен приготовиться к этой встрече. Все нужно было продумать заранее и сделать как надо, не надеясь на помощь других. Теперь Кобылин знал, что может все сделать сам. Один. Ведь он — охотник.
Стиснув зубы, Алексей шагнул в темноту, чувствуя, как хлопья снега мягко касаются лица, растворяясь в горячих слезах.
* * *
Светофор на той стороне улицы светил красным глазом. В темноте он выглядел достаточно зловеще и Алексей, разглядывавший белые полоски «зебры», поежился. Считать ли это предупреждением? Знаком? Нет, пожалуй, не стоит. Все идет хорошо. День выдался удачным, значит, и вечер будет ему под стать.
Алексей засунул руки поглубже в карманы своей новой куртки, чтобы холодный зимний ветер не резал запястья. Действительно, все сложилось удачно. Прямо с утра он отправился обратно к дому Анатолия, наводить справки о черном человеке. Новое пальто опять сослужило хорошую службу, так же как и черная папка, хоть и пустая, но весьма выразительная. В принципе, Алексей считал, что ему повезло. Чернокожий паренек был достаточно приметен для этих мест, и его запомнили многие. Несмотря на то, что прошло достаточно много времени, люди еще помнили эту странную фигуру.
Зажегся зеленый свет, и Кобылин ступил на белые полосы, размеренно шагая среди пестрой толпы студентов. Он очень надеялся, что не слишком выделяется среди них. Все же он был намного старше большинства, да и одежда у него оказалась весьма скромной — современная молодежь одевалась ярко, словно стремясь перещеголять друг друга в необычности форм и расцветок. Перейдя через дорогу, Алексей двинулся вдоль забора из железных решеток, направляясь к распахнутым воротам.
Все вышло как нельзя лучше. Контролеры в метро запомнили чернокожего студента. Одна из бабулек прекрасно его помнила и даже рассказала Алексею, в какую сторону тот поехал — она следила за необычным пассажиром, пока тот не сел в поезд. Кобылин, уже начавший подозревать, откуда взялся этот тип, двинулся по его следам. На станции, где был переход на другую ветку, он снова попытался расспросить служащих. Он очень жалел, что у него не было доступа к записям видеокамер, которыми сейчас были усеяны станции метро. Вот у Двух Нулей такой доступ наверняка был, и вопрос решился бы за пять минут. Но Алексей не хотел связываться с конторой. Он считал, что их больше ничего не объединяет. Вероятно, так считали и в Двух Нулях, потому что Кобылину больше никто не звонил.
В переходе студента вспомнил один из музыкантов, что часто тут играл на скрипке, и Алексей понял, что его предположения постепенно перерастают в уверенность. Отбросив последние сомнения, он двинулся сразу к международному студенческому общежитию, именно к тому, что располагалось на этой ветке метро. В общежитии пришлось сложнее — тут был какой-никакой, а порядок. Режим. И все же Алексей добился своего. Просто удивительно, как меняют людей пара комплиментов и свежая хрустящая купюра, зажатая в ладони.
Пройдя сквозь ворота, охотник смешался с толпой и, опустив голову, двинулся к уже знакомому зданию. Теперь-то он знал, как попасть на территорию. Пристроившись к большой студенческой компании, где большинство, кажется, были из Индии, Кобылин вместе с ними вошел в узкий холл, потом свернул и направился к лестнице. Поднимаясь по истертым ступеням, вдоль стен с подновленной краской, он смотрел себе под ноги и старался излучать уверенность. Поднявшись на третий этаж, Алексей свернул в коридор, очень напоминавший коридор дешевой гостиницы с десятками дверей, и медленно зашагал по тонкому ковру, разглядывая цифры на дверях.
Тускло светили лампы. На этом этаже было пусто, словно он был заброшен. Пахло сыростью. Кобылин сбавил шаг, чувствуя, как его уверенность постепенно тает. Он знал номер комнаты, знал даже имя, но вот чего он не знал, так это самого важного — прав он или нет. Конечно, можно было вломиться в номер и сразу повязать черного человека. Но что, если Кобылин, доморощенный Холмс, ошибся? Алексей прикусил губу. Ему было нужно доказательство. Ведь этот парень может оказаться совершенно случайным свидетелем. Или жертвой. Или он вовсе ни при чем, а Кобылину соврали, указав на первого попавшегося студента с темной кожей.
Застыв перед дверью с тем номером, что был записан у него в блокноте, Кобылин осторожно расстегнул куртку. Оружие наготове, вычищено и заряжено. Понадобится ли оно? Немного помедлив, Кобылин достал «ПМ» и переложил в карман куртки. Сжал рукоять немеющими пальцами, а свободной рукой постучал в дверь. Никто не ответил. За дверью было тихо, не было слышно ни шагов, ни разговоров. Кобылин постучал еще раз. Никого нет дома? Как глупо.
Алексей с раздражением подергал ручку, та щелкнула, и дверь приоткрылась. Не заперто. Кобылин осторожно, одним пальчиком, толкнул дверь, и та бесшумно распахнулась в полумрак прихожей. Охотник, разглядевший в темноте закрытую дверь, за которой горел свет, чуть пригнулся и шагнул через порог.
Темная прихожая оказалась больше похожа на тамбур — квадратная клетушка, из которой вели две двери, в разные комнаты, поделенные, видимо, между двумя жильцами. Одна оставалась едва различимым силуэтом в темноте, а вот из-под второй лился свет, освещая мокрые ботинки, выстроившиеся вдоль стены прихожей. Кобылин вытащил из кармана руку с пистолетом, прикрыл его полой куртки и бесшумно шагнул вперед. У двери он задержался — на секунду, не больше — пытаясь поймать ускользающий ритм операции. Нужно оседлать волну событий, катиться на ней, как серфер на волне, и тогда она вынесет туда… Куда надо. Затаив дыхание, Кобылин толкнул дверь, и она распахнулась настежь.
В глаза сразу бросился письменный стол у окна. На нем горела обычная настольная лампа, мягким желтым светом. На столешнице высились стопки книг, под лампой лежала раскрытая тетрадь — обитель студенческих забот, алтарь знаний и только. Но рядом, в полутьме, высилось то, что заставило Кобылина сделать шаг вперед.
Это казалось нагромождением коробок, накрытых отрезом темной ткани. Из середины высился столб, похожий на обрезок бревна — его-то и обложили коробками. На плоской вершине столба стояла статуэтка, обмотанная то ли тряпками, то ли сухой травой. Ниже, на выступах, что образовывали коробки под тканью, вразброс стояли предметы. Две бутылки, почти пустые, с темной жидкостью, вязкой даже на вид. Рядом рассыпана горсть сухой травы, похожей на табак. Еще ниже виднелись обычные блюдца, в которых лежали мокрые ошметки… чего-то, о чем Алексей мог только догадываться. Пустой дощатый пол, на котором не было ни ковра, ни половика, был расчерчен белыми узорами, сделанными из белого порошка. Кобылин, не зря проводивший время в Интернете, знал, что это мука. И он знал, что пришел по адресу — алтарь жреца вуду, официальной религии Гаити, он узнал сразу. Пусть его знания, полученные из Интернета, были обрывочны и поверхностны, но их хватило, чтобы отринуть последние сомнения. К Легбе ли взывал бокор, к лоа, что может провести в этот мир других, или сразу к Барону Самеди, хозяину кладбищ и мира мертвых — охотник не мог сказать. Да это было теперь и не важно. Облизнув губы, Кобылин сделал еще один шаг вперед и замер.
