Максим Замшев - Избранный
Климов спокойно вынес тяжелый взгляд старика. Только чуть кивнул головой, давая понять, что для него это не новость.
– Все это время вы находились под жестким контролем Организации, вас вели, заставляя производить те или иные действия. Пример – просьба снять урну Махно. Ведь члены Организации должны действовать разрозненно, только Глава может видеть общую картину. Вот он и подводил вас к урне Махно. А все эти месяцы Гийом Клеман-младший, не имея никакого представления об общем замысле, торчал в кладбищенском офисе, ожидая вас. Его покойный родственник, к которому он приходил на улицу Булар под видом соседского учителя музыки каждый вечер буднего дня, внушал ему то, что он должен подойти к вам и сказать некие слова.
– Махно умер. Рапсодия жива, – прошептал Климов…
– Да. Именно так. Артур Клеман, как собаку, натаскивал Гийома на человека, который будет фотографировать урну Махно. Юноша обладал очень тонкой душевной организацией, Артур боялся, что он в последний момент сделает что-то не так, разволнуется. Вы спросите, к чему такая сложность?
Все очень просто. Никто не должен был даже помыслить, что вы Избранный и найдете свиток. Все детали головоломки сходились только в одной голове. В чьей, вы, надеюсь, поняли. Чтобы обезопасить вас, была разработана операция прикрытия. Суть ее в том, что людям Ордена подавался как Избранный Жорж Леруа, под именем которого скрывался Артур Клеман. Клеманы вообще одна из центральных семей Организации, таких от силы еще десять. В двадцатом веке Организация многое переняла по структуре у западных мафиозных кланов, добавив к этому восточный фанатизм. И на первое место вышла кровная, а не идейная и духовная связь. Орден работал по похожему принципу. Замечу еще, что Орден и Организация могут дать фору многим самым известным спецслужбам мира. К тому же они по-прежнему существуют в полной тайне, хотя никто не прячется. Дьявольский принцип: труднее всего найти то, что лежит на самом видном месте.
Исходя из того, что вы мне поведали о смерти загадочного Жоржа-Артура, могу согласиться с тем, что он сам инсценировал свою смерть, дабы дать понять Ордену, что Избранный мертв, и игра окочена. Вам, таким образом, давалось время на поиски второй части свитка, после чего вас наверняка устранили бы. Никто, кроме Организации, тайной свитка владеть не должен! Вам остался последний шаг! Дерзайте, если хотите!
Геваро, которого так давно уже подмывало встрять, все-таки нашел паузу:
– А кто взорвал офис на кладбище?
– Думаю, это сделано людьми из Ордена. Похоже, трюк с Жоржем Леруа не сработал, и Орден, быстро осознав свою ошибку, идет по пятам за Избранным, то есть за вами, Алексей. Все вы в большой опасности! Трудно представить, что вас оставят в покое. Это одержимые люди, потратившие жизни ради воплощения своих идей. А я свой долг перед вами выполнил. Вы хотя бы имеете представления о том, что с вами на самом деле происходит! Мой вам совет! Исчезайте! Побыстрее и подальше. У вас еще есть мизерный шанс и крохотная временная фора. И покиньте наконец мой дом!
– Николай Алексеевич! А вы-то откуда все это знаете? – Климов спрашивал так, словно пытался обвинить старика во лжи.
Старик улыбнулся.
– Вы очень много от меня хотите… Но, как говорят у нас на Родине, откровенность за откровенность. Любые, даже самые тайные Организации нуждаются в тех, кто фиксировал бы их деятельность. Это вроде того, как отъявленные злодеи ведут дневник, где описывают в деталях свои злодеяния. Вот и я что-то вроде летописца… Вы удовлетворены?
– Так выходит, вы открыли нам секреты Организации? – Геваро быстрее всех осознал только что услышанное. – Вы уверены в том, что мы оставим наш разговор в тайне?
– Вы очень однобоко мыслите, Геваро! Хотя вас отчасти оправдывает ваша профессия…
– Тогда вам грозит не меньшая опасность, чем нам! – Геваро не поддался на провокацию.
– Может быть. Но это уже не ваше дело, господа. Уходите!
– Хорошо. Мы уйдем, – Наташа взяла инициативу в свои руки, – но вы уж откройте нам, что значит фраза: Махно умер, рапсодия жива. Мы же все-таки за этим к вам ехали. Теперь вы не убедите нас, что не в состоянии объяснить ее кодовый смысл. Вы же посвящены в такое…
Самсонов молчал очень долго. Смотрел на всех присутствующих, оглядывал с ног до головы, словно примерялся к чему-то или пытался запомнить навсегда.
– Если бы не вы, Наташа, я не вел бы сейчас этих бессмысленных бесед. Я не смельчак и не герой. Переворачивать мир – не моя цель. Почему вы считаете, что я знаю значение этой фразы? Я простой человек, к тайнам не причастен…
– Не лукавьте, – Геваро учуял, что Самсонов настроен уже не так агрессивно, – это смешно, после того, что вы нам только что рассказали…
Николай Алексеевич Самсонов страшно устал. И конечно, утомили его не нынешние гости. Многие годы он выполнял функции летописца Организации и в то же время создавал под страхом смертельной опасности свою собственную тайную летопись. Зачем он это делал? Трудно сказать. Возможно, понимал, что деятельность этой прежде благородной группы людей стала сектантской и направлена на разрушение, то ли в его честолюбивых жизненных планах пунктиром значилось закончить земное существование дерзко и величественно, не исключено также и то, что им двигала некая неведомая, непонятная, необъяснимая сила, какая двигает каждым человеком хоть раз в жизни.
Перед ним определенно был последний Избранный, чей путь жаждут проследить столько людей. Имеет ли он право помогать ему, или тем самым он разрушит фетиш Организации – слепую веру в стечение обстоятельств? А если их встреча и есть часть подобных обстоятельств? Времени на колебания оставалось все меньше. Он летописец! Он не может думать, он обязан только записывать то, что через строго определенные промежутки времени сообщает ему Глава. Главное его оружие – это память. Его работа – запоминать все с первого раза и потом фиксировать на бумаге. За это его умение Организация положила крупную сумму на его счет, и он все эти годы был спокоен за будущее своей семьи. Но… Он слишком о многом осведомлен! А вдруг его сегодняшние посетители – агенты Главы, и все это банальная проверка! Тогда он уже пропал, и терять нечего. В другом случае терять нечего тем более. Явление второй части свитка ждут и мертвые и живые. А вдруг история закручена в такой узел… Дальше он думать боялся. Несмотря на его полное знание об Организации и весьма серьезные, собранные под страхом разоблачения сведения об Ордене, он не верил в мистику, в тайные знаки, в связь с Небом. В душе он давно уже помышлял об освобождении… Хотя сейчас он еще колебался. Он уже много открыл этим людям, тем самым отрезав все пути назад. Надо рискнуть и попытаться помочь этим славным ребятам, в надежде, что они покончат со всей этой чертовщиной.
– Хорошо! Вы, я вижу, все равно не оставите меня в покое! Махно умер, рапсодия жива! Алексей, скажите точно, что вас просил снять ваш друг. Только урну Махно?
– Да. Он пишет книгу об атамане. И ему, как он объяснял, нужна свежая фотография для иллюстративного материала.
– Понятно. Этот человек, бесспорно, выполнял волю Организации! Первое звено у нас есть. Махно мертв.
– И что это нам дает? – Наташа нетерпеливо постукивала пальцами по коленке.
– Не торопите меня! И не сбивайте с толку! В Организации обожают символы. Фраза «Махно мертв» на что-то указывает. Махно умер в 1934 году. Положим пока что первая часть кода указывает на эту цифру. Теперь, Алексей, расскажите мне все, что вы знаете о несостоявшемся концерте.
Алексей, хмурясь, пересказал еще раз всю свою парижскую эпопею. Когда он дошел до нападения на Пьера, старик напрягся, потом перебил Алексея на полуслове:
– Значит, те люди настаивали, чтобы для вас был сыгран двадцать четвертый каприс Паганини. Забавно, забавно. Это, наверняка, какой-то знак! Музыка и вправду очень известная. Что может означать Каприс Паганини? Рапсодия жива! Боже мой! Как это просто!
Николай Алексеевич победоносно улыбнулся.
– Рапсодия на тему Паганини Сергея Рахманинова! Вы слышали когда-нибудь о таком произведении?
Все одновременно закивали головами, а Геваро воскликнул:
– В квартире Леруа были письма Рахманинова на русском языке. Там еще не было третьего тома!
– Это Артур сбивал кое-кого с толку, – Самсонов улыбнулся шире прежнего, – наверняка в этих письмах ничего нет… хотя Клеманы знали об Организации куда больше, чем я. Возможно, отсутствие третьего тома еще какая-то игра. Клеману нужно было кому-то на что-то указать… Не могу быть уверен…
– И половицы он зачем-то перед смертью в одной из комнат отодрал. Тоже случайно? – Полицейский не умирал в Мишеле Геваро никогда.
– Не кипятитесь так, Геваро. Я-то здесь причем? Наверное, оставлял вам, полицейским, какие-то зацепки, намеки. А сейчас послушайте меня! Знаете, в каком году написана рапсодия? В 1934-м! Это год смерти Махно. Вот все и сошлось. Махно умер, рапсодия жива…
