Андрей Левицкий - Сага смерти. Мгла
– Но это значит, что Мгла ближе, чем мы думали. Болотник, мы же рассчитывали на пару часов…
– Выходит, оно прибавило ходу, после того как мы поплыли по реке, – сказал я.
До места, где берега залива сходились, оставалось несколько сотен шагов. Дальше раскинулась каменистая пустошь, по которой ползли три световых смерча, за нею стеной стоял лес. В глубине его горело ярко-белое пятно света – очень мощный слизистый пузырь.
Я увидел неподалеку какое-то мельтешение в грязи и показал туда.
– Это что? Болотник пояснил:
– Лежбище молодых ящеров. Они не такие большие, но очень агрессивные. Разве что тушкан-крюкозуб более злобный. Если заметят нас…
И тут первые звери выскочили из леса. В темноте трудно было разобрать подробности, но мне показалось, что там нет псевдособак, лишь кабаны и какие-то необычные силуэты между ними. Похожи на тушканов, но не они. Животные вломились в залив, подняв черный вал жижи. Я крикнул:
– Эй, там, быстрее давайте!
Хохолок сунул свой шест Алексу. Далеко отставив раненую ногу, тот принялся толкать плот вместе с Кириллом, а здоровяк вновь скинул штаны с жилеткой, представ перед нами во всей своей варварской красе. Он завязал жилетку на бедрах, попятился и шагнул с края плота.
Наемник ухватился за бревна, оттолкнулся от дна, сильно качнув плот, вытянулся горизонтально и забил ногами по грязи. Кирилл с Алексом и Командором еще несколько раз ткнули шестами, но вскоре стало понятно, что это не имеет смысла – они просто не успевали проворачивать в грязи длинные палки, плот теперь плыл быстрее. Шесты полетели на бревна, и мы поспешили на передок.
– Они дерутся! – крикнула Катя.
Грязь вскипела, когда первые звери достигли лежбища. Засновали гибкие тела, визг и рычание зазвучали над заливом. В темноте метались тени, новые беглецы валили из леса, напирая, втаптывая в дно трупы и раненых, ящеры щелкали зубами, хвосты с острыми треугольными наростами молотили грязь и тела зверей. Плот быстро плыл мимо, приближаясь к берегу.
– Глядите! – Катя показала вперед. – Они гаснут!
Кружащиеся поганки мигали, то наливаясь ярким сиянием, то почти исчезая из виду. Вдруг одна, ползущая ближе других к лесу, вспыхнула, разрослась – и лопнула, брызнув угольками. Артефакты огненными градинами заскакали по земле. Вслед за первым лопнул второй световой смерч, а спустя секунду и третий. Теперь мы увидели то, что раньше скрывало их сияние: пустошь за поганками усеивали аномалии. Змеиные клубки и электры, слизистые пузыри, свечи, холодцы – и посреди всего этого зловещего великолепия горел огромный, как солнце, купол.
Одна за другой аномалии гасли – словно кто-то тушил огни в домах далекого города. Густая тень ползла от леса, накрывая пустошь.
– Мгла, – сказал Болотник. – Она уже здесь.
До берега оставалось совсем немного, когда от кипящего лежбища ящеров к плоту длинными прыжками устремился какой-то зверь. Несколько мгновений я не мог сообразить, что за существо способно так передвигаться по грязи, а когда понял – схватился за топор и подскочил к краю плота, навстречу звонким шлепкам и плеску. Задние лапы со ступнями-ластами отталкивались от грязи, посылая вперед чешуйчатое тело. Верхние лапы прижаты к груди, они короткие и слабые, но опасны из-за кривых когтей; пасть разинута, оттуда торчат клыки-крючья.
Крайние бревна заляпала грязь – подошвы соскользнули, ноги ушли вперед, и я опрокинулся на спину, успев вскинуть над собой топор. Взмахнул им, ударил по задней лапе крюкозуба, мелькнувшего надо мною. Руку дернуло, топор вывернулся из пальцев.
Крики, плеск и глухие удары звучали со всех сторон. Я вскочил. Кирилл с Анчаром и Алексом торопились с кормы, Катя исчезла, Болотник лежал на спине, суча ногами. Сидящий на его животе крюкозуб резко подался вперед – будто дятел долбанул клювом дерево. Я опять поскользнулся, упал, поднялся и побежал.
Катя вынырнула из грязи, куда мутант столкнул ее в прыжке. Забравшись на бревна, она взмахнула ножом – клинок вошел в спину крюкозуба почти целиком. Девушка выдернула нож, ударила еще раз и стала проворачивать, налегая, будто размешивала густое тесто в кадке.
Я с разбега пнул крюкозуба в бок, мутант кубарем полетел с Болотника. Дергая лапами, тварь упала на краю плота. Катя вновь занесла нож, казавшийся лохматым от крови и обрывков спинных мышц, намотавшихся на клинок. Ласта хлопнула по бревну, крюкозуб изогнулся, щелкнув челюстями, и свалился в грязь. Хохолок все еще толкал плот вперед, концы бревен надвинулись на мутанта, подмяли – он исчез из виду.
Вчетвером мы склонились над следопытом. Между клочьями ткани виднелась развороченная плоть, торчали какие-то жилки, лоскуты мяса и кожи, что-то булькало, вспухали и лопались пузырьки крови. Болотник умирал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЯВЛЕНИЕ МГЛЫ
1
– Уголек! – прохрипел следопыт, и я услышал тонкий свист.
Не сразу сообразив, о чем он, я склонился ниже, разглядывая рану и пытаясь понять, добрался ли крюкозуб до легких. Если раненый может говорить, значит, они еще целы… Но что тогда свистит? Будто воздух выходит сквозь очень узкое отверстие…
– Глина, грязь… уголек.
И опять свист, сопровождавший каждое слово. Катя прокричала:
– Хохолок, Болотник ранен! Нам нужны артефакты, греби быстрее!
Плот качнулся, две густые черные дуги поднялись позади него.
– Угольки еще слишком горячие, – сказал я. – Остынут не раньше, чем через час.
Болотник хотел ответить, раскрыл рот – и засипел. Вновь свист… где-то там, в развороченной груди, пряталась дырочка, пробитая зубом-крюком, сквозь нее воздух выходил наружу. Следопыт задыхался, тряс головой, пытаясь что-то сказать. Лицо налилось синевой. Мы склонились над ним, не зная, что делать. Рука умирающего дергалась, скребла его пояс… Рванула. Болотник показал мне склянку с чем-то белым. Толченые артефакты под названием «наст»! Я выхватил ее из судорожно сжатых пальцев, сорвал крышку и перевернул над грудью раненого. Белая жидкость, будто дымок или невесомый порошок, потекла вниз, расплываясь в воздухе, и когда коснулась плоти – грудь следопыта вскипела.
Он выгнулся от невыносимой боли.
– Что ты делаешь?! – крикнула Катя, пытаясь вырвать у меня пузырек, но я оттолкнул ее с такой силой, что рыжая покатилась по бревнам.
Вещество растеклось по груди. Смешавшись с кровью, оно заклокотало, выстреливая светлыми язычками, и стало застывать, белесой коркой стянув грудь. От Болотника разошелся холодный воздух. Он опять дернулся и вдруг вздохнул – надрывно, с хрипом.
Катя сумела остановиться на краю плота, лицом к нам, одной рукой ухватилась за бревно, чтобы не свалиться в грязь, вторую вытянула перед собой. В ней был пластиковый нож. Бешеными глазами она уставились на меня.
– Ты что, не знаешь, что это?! – заорал я. Рыжая облизнула губы и приподнялась. – Толченые артефакты купола! Если у тебя брат – сталкер, то должна знать!
– Он рассказывал про наст, – ответила она, опуская нож. – Просто я не поняла…
Болотник часто и тяжело дышал, белесая корка на груди вздымалась и опускалась, в ней посверкивали морозные искры. Я огляделся. Плот миновал лежбище, бегущие в панике звери растерзали ящеров, втоптали их в дно. Большинство животных остались там же, но некоторые прорвались и плыли дальше, а из леса появлялись новые – впрочем, их было немного, гон почти закончился. Поганки исчезли, берег впереди пуст и темен… нет, тусклые искорки поблескивают между камнями. Аномалии, исчезнувшие с приближением Мглы, оставили свои артефакты. Каменистая пустошь, лес – нигде никого, тишина, покой…
– Марат… – просипел слабый голос, и я нагнулся к Болотнику. От боли зрачки его сузились и стали как черные точки. – Глина… Там еще осталась соляная глина?..
– Осталась, – сказал я.
– Возьмите ее. Размешайте с грязью. Один к одному. Быстрее!
Я поднял голову. Кирилл с Алексом присели рядом, Анчар стоял спиной к нам и рассматривал берег. Катя, отойдя от Командора, со странным выражением поглядывала на него – то ли удивленно, то ли угрожающе.
– Катя! – позвал я. – Быстро принеси бочонок с глиной. Хмуро покосившись на меня, она ушла к навесу.
– Как я могу помочь? – спросил Кирилл.
– Возьми пустой ящик, набери в него грязи и тащи сюда.
Он вскочил и убежал. Слабые пальцы вцепились в рубаху на плече, потянули. Мы с Алексом переглянулись, и я вновь склонился над Болотником.
– Сколько до берега? – спросил он.
– Недалеко.
– Мгла близко, чую ее. На краю леса. Надо ставить ловушку.
– Ты умираешь, – сказал я.
– Рана… плохая. Но могу выжить. Если угольки… Они делают чудеса. Главное – успеть поставить ловушку, пока… Все готово, надо только прилепить мины…
Мы могли попасть под гон, – подошедшая Катя опустила на бревна бочонок. – На берегу дохлое зверье. Они бежали через пустошь и попадали в аномалии до того, как те гасли. А теперь тут безопасно, аномалий почти нет, звери ушли дальше. Мы между ними и Мглой.
