Павел Корнев - Дивизионный комиссар
— Судя по отсутствующему взгляду, пациент находится под воздействием морфия, — приглядевшись ко мне, авторитетно заявил Алекс. — Похоже, на сегодня все отменяется.
— Черта с два! — выругался я и осторожно уселся на койке. Движение отозвалось острой болью в левом боку, но в целом самочувствие не беспокоило. Главное, руки шевелятся, а то перехватили бы связки — и привет. — Делаем, как договорились.
— Или сегодня, или никогда, — подтвердил Коган.
— Да ты еле шевелишься! — возмутился Бриг. — Швы разойдутся!
— Ерунда, — отмахнулся я и, слегка прихрамывая, прошелся по палате. — Я в порядке.
— Бежать не сможешь, — и не подумал отстать Алекс. — А если придется?
— Если придется бежать, — усмехнулся Сол, — мы так и так покойники. Убежим, не убежим, ничего от этого уже не изменится.
— Святая истина, — подтвердил я и спросил: — Одежду принесли?
— В шкафу, — подсказал Бриг.
— И вот еще. — Коган расстегнул объемную сумку и кинул на кровать куртку и серо-синий рабочий комбинезон. Себе он достал точно такой же комплект. — Остальное в машине.
Осуждающе покачав головой, Алекс Бриг просунул в дверные ручки ножку стула, и мы с Солом начали переодеваться. Стараясь не делать резких движений, я просунул ноги в брюки и застегнул сорочку, а потом прямо в одежде влез в просторный комбинезон. Подогнал ремни, натянул куртку, нахлобучил кепку, опустил козырек на лицо. После уселся на стул, страдальчески сморщился из-за боли в пропоротом боку, но все же согнулся и самостоятельно зашнуровал спортивные туфли на толстой каучуковой подошве.
Сол Коган к этому времени уже закончил переодеваться и встал у распахнутого настежь окна.
— Идем, — поторопил он меня, глянув на часы. — Время.
— Давайте, разнорабочие, шевелитесь! — несмешно пошутил Алекс, а когда мы выбрались на пожарную лестницу, напутствовал нас: — Ни пуха! — и закрыл раму.
— К черту! — прошипел я, перебирая руками перекладины. Как бы и в самом деле швы не разошлись…
Первым спрыгнув на землю, Коган помог мне спуститься с лестницы, отпер загнанный в глухой переулок за больницей автомобиль, и я с облегчением повалился на заднее сиденье. Глухо рыкнул пробужденный ото сна двигатель, машина перевалилась через бордюр, неторопливо выкатилась на проезжую часть и начала быстро набирать скорость на пустынных улицах вечернего города.
— Девять часов, — сообщил крутивший баранку Сол. — Нормально едем.
Впереди замаячило окруженное многочисленными фонарями здание мэрии, мы промчались мимо и свернули на узенькие улочки Десятки. Прекрасно ориентировавшийся в лабиринтах темных проездов Коган вскоре загнал автомобиль в глухой дворик, где у телефонной будки стоял черный лимузин с закрытыми занавесями боковыми окнами.
Мы натянули хлопчатобумажные перчатки, Сол распахнул дверцу кабинки, встал рядом и предложил:
— Сам проверь все, чтобы осечек не было.
— Жевательная резинка есть? — спросил я.
— Держи. — Коган сунул мне пластинку и закурил, не спуская взгляда с телефонного аппарата.
Я разжевал жвачку, распахнул заднюю дверцу лимузина с противоположной от водителя стороны и залепил липким комочком язычок замка.
Закрыл, открыл — не блокируется. Порядок.
После забрался внутрь, развалился на мягком сиденье и размотал укутанный в тряпки карабин. Прокручивая его барабан, внимательно изучил патроны и до упора взвел пружину. Потом взял лежавший рядом револьвер и на всякий случай сунул его себе за ремень брюк.
Мало ли как все обернется.
Машинально посмотрел на левое запястье, но хронометра на нем по понятной причине не оказалось; пришлось спрашивать у Сола:
— Скоро позвонят?
— Позвонят, когда позвонят, — огрызнулся тот и раскурил от окурка новую папиросу.
— Хватит уже, — усмехнулся я, — провоняешь, как табачная лавка.
— Плевать, — отмахнулся гангстер и чуть не подпрыгнул на месте, когда задребезжал телефонный аппарат. Он схватил трубку, молча выслушал короткое сообщение и бросился к лимузину. — Пора!
Я захлопнул свою дверцу. Коган уселся за руль и воткнул ключ в замок зажигания. Двигатель натужно заурчал, неповоротливая машина вздрогнула и неловким рывком тронулась с места.
— Только бы не заглох, — пробормотал я.
— У меня не заглохнет! — пообещал Сол и, удерживая руль одной рукой, прикрыл низ лица завязанным на шее платком.
Я последовал его примеру, еще чуть ниже опустил козырек кепки и переложил барабанный карабин себе на колени. Слегка отодвинув в сторону шторку, выглянул наружу, но мимо проносились серые силуэты совершенно незнакомых домов.
— Подъезжаем, — предупредил Коган пару минут спустя.
И точно — впереди разгоралось неоновое сияние вывески ресторана «Вальдшнеп». Под тентом перед ним курило несколько человек, и Сол начал, понемногу сбрасывая скорость, забирать к тротуару.
Когда лимузин медленно подкатил к ресторану, все почтительно расступились и вперед важно выступил Леопольд Марон. Он щелчком отправил окурок в лужу и вдруг недоуменно замер на полушаге, сообразив, что автомобиль по какой-то неведомой причине продолжает движение.
Толчком ноги я распахнул дверцу, вскинул карабин и потянул спусковой крючок. Громыхнул выстрел, приклад толкнулся в плечо, и на траурном наряде Леопольда расцвела еще одна кроваво-красная гвоздика.
И снова: вспышка! вспышка! вспышка!
Ноги у новоявленного главаря подкосились, он завалился на асфальт, а лимузин, страшно рыкнув мотором, резко сорвался с места, но я успел всадить последнюю пулю в уже распластанное на тротуаре тело и только после этого скорчился на заднем сиденье в ожидании ответной стрельбы.
И в тот же миг осыпалось заднее стекло!
Вдогонку часто захлопали револьверы, отлетело зеркало, с хлопком появилось рваное отверстие в стенке над моей головой, но неповоротливый автомобиль уверенно набирал скорость и бежавшие по улице гангстеры лишь впустую переводили патроны.
Под визг покрышек Сол свернул на перекрестке, промчался квартал и вновь повернул. Все это время я выглядывал в разбитое заднее окошко, но ночной мрак за нами ни разу не разорвал свет автомобильных фар.
— Быстрее! — загнав лимузин во все тот же глухой дворик, Сол выскочил наружу, избавился от куртки и принялся лихорадочно стягивать комбинезон.
Я без лишней спешки кинул ненужную более одежду на заднее сиденье, достал из багажника канистру с алхимическим растворителем и щедро облил им салон. После чиркнул спичкой о коробок, кинул ее внутрь и отшатнулся от вырвавшегося из дверей прозрачно-голубоватого пламени.
— Быстрее! — позвал меня Сол.
Выбросив в огонь перчатки, я подошел к автомобилю Когана, достал плечики и снял с них приготовленный для меня пиджак.
— Едем! — простонал гангстер.
— Не суетись, — убедившись, что в лимузине продолжает разгораться пламя, я забрался на заднее сиденье и захлопнул за собой дверцу. — Поехали, что ли…
Об убийстве Леопольда Марона нисколько не сожалел. Это надо было сделать, и точка. Не столько даже ради Сола, которого, по всем приметам, ждала скорая заливка бетоном в фундаменте одной из новостроек, и не из-за его причастности к похищению Анны. Его следовало остановить по той простой причине, что только так можно было предотвратить войну банд.
Леопольд считал себя неприкосновенным. Он заблуждался.
Аминь.
Когда мы по пожарной лестнице забрались в больничную палату, Алекс посмотрел на часы, спросил:
— Так понимаю, все прошло удачно? — и свернул пробку с бутылки виски.
— Более чем! — рассмеялся Сол и приложился к горлышку.
Я убрал пиджак и брюки в шкаф, хлебнул алкоголя и залез в кровать.
— У тебя на боку бинты покраснели, — подсказал Бриг и убрал блокировавший дверь стул.
— Ерунда, — пробормотал я, ежась из-за озноба, и приподнял голову, когда в палату ворвалась встревоженная медсестра. — Что-то случилось?
— Время посещения давно закончилось! — объявила та, сразу уловила запах спиртного и возмутилась, уперев руки в боки: — Вы пьете?
— Он нет, — вступился за меня Сол. — А нам ведь можно, так?
— Немедленно уходите!
— Уже уходим. Уходим…
Бриг и Коган попрощались со мной и покинули палату, а я закрыл глаза и, не слушая недовольного бормотания медсестры, как-то очень быстро провалился в беспокойный сон.
Выписали меня на следующий день, сразу после утреннего обхода и смены бинтов, чему я был только рад.
Какой смысл пролеживать бока на больничной койке, если можно спокойно приходить раз в сутки на перевязку? Да и заживало на мне все еще быстрее, чем на бездомной собаке.
Достав из шкафа принесенный Алексом плащ, я надел шляпу и поковылял к лифту. При малейшем вздохе в боку саднило, каждый шаг отдавался болью, но бывало и хуже. Много-много хуже.
