Юрий Козловский - Пропавшие без вести
— Диск еще далеко?
— Конрад говорит, что ждет его через три дня. Но я видел, как его тащат. Думаю, быстрее чем за неделю, им не управиться.
— Значит, в любом случае у нас есть не меньше трех дней. Хорошо. За это время я обязан что-нибудь придумать. А сейчас сдерживайте себя и не злите Конрада понапрасну. Если он не выдержит и убьет вас — всему конец!
— Задумался? — Конрад по-своему понял сосредоточенность Лесового. — Осознал? То ли еще будет, когда вы увидите картины апокалипсиса! А пока смотрите на это!
Он сдвинул рычажок на подлокотнике кресла, и между ним и пленниками в воздухе повисла полупрозрачная цветная движущаяся картинка, изображая пляж на берегу моря, полный загорелых людей. Картинка сопровождалась соответствующим объемным звуковым оформлением. Морские волны с плеском набегали на берег, где-то вдалеке звучала музыка, а за полосой желтого песка высились изумрудно-зеленые пальмы. Это явно были натурные рекламные кадры, снятые в недавно освоенном киношниками объемном голографическом формате. За кого держал их Конрад, выдавая изобретение земных ученых за проявление собственных магических способностей?
Николай только подумал об этом, а неугомонный Стрешнев снова начал язвить:
— Смотрите, люди! Чудо! Чудо!..
— Дима, молчи, — жестко оборвал его Лесовой.
Видно, Стрешнев что-то сообразил, потому что не произнес больше ни слова. Конрад понял это по-своему, как начало капитуляции. Послышался щелчок рычажка, изображение исчезло, и он произнес с важным видом:
— Сегодня это выглядит так, а завтра там будем мы!
Конрад хотел добавить еще что-то, но вдруг его внимание привлек какой-то отдаленный треск, будто кто-то рвал крепкую ткань. С непонимающим взглядом он повернулся к золотой двери и замер, прислушиваясь. Зато Лесовой узнал этот звук гораздо раньше Конрада. Это был треск автоматной очереди.
— Коля, давай! — прозвучало у него в голове, но Николай уже и без того начал действовать.
То, что растерявшиеся «апостолы» упустили контроль над пленниками и непонятная сила больше не сковывает движений, он понял мгновенно и сразу рванулся в бой. Стрешнев с Полищуком включились чуть позже. Лесовой выбрал целью Конрада и бросился к нему, но у бледнолицых, составлявших элиту «нового мира», реакция оказалась не хуже. Они набрали ускорение даже быстрее Николая и мгновенно перемешались так, что невозможно стало отличить, какая из этих одинаковых фигур Конрад.
Может быть, бледнолицые двигались чуть быстрее Николая и его друзей, но это им не помогло. У них не было, да и не могло быть настоящей боевой подготовки, жесткой и безжалостной, когда тренер не обращает внимания не то что на синяки и ссадины, но и на сломанные и выбитые конечности, заставляя довести учебный бой до конца. В реальном бою не будешь хлопать ладонью по полу, показывая, что тебе больно. Единственное, чего опасался Лесовой, — что Красильников может вступить в схватку на стороне Конрада. Но, оглядевшись по сторонам, увидел его лежащим на полу и сразу забыл про него думать.
Не сказать, чтобы это оказалось легко, но скоро все «апостолы» оказались повержены, и бойцы вернулись к нормальному темпу. Трое бледнолицых лежали, постанывая, остальные не подавали признаков жизни. Лесовой взял одного из живых, которым оказался не кто иной, как Михо, за шиворот, рывком поставил на ноги и швырнул в кресло.
— «Языком» будет! — объяснил он друзьям.
— А зачем тогда я своего оставлял? — удивленно спросил Стрешнев. — Тоже думал — «язык» нам пригодится!
— И я! — Полищук показал на «апостола», который лежал у его ног и скулил, как побитая собака.
Лесовой пожал плечами.
— Значит, хватит одного «языка»! — хладнокровно заявил Дмитрий, наклонился к своему пленнику и нанес ему резкий удар в висок. — Отправляйся в свой небесный Иерусалим!
Полищук немедленно последовал его примеру.
За этими занятиями они почти забыли про доносившиеся из-за двери звуки. А стрельба тем временем все приближалась, вот уже невдалеке грохнул разрыв гранаты. Такой переполох могла устроить только десантура полковника Зверева. А через минуту золотая дверь распахнулась, и в проеме показался он сам во всем великолепии гигантского роста, разгоряченный боем и с пистолетом в руке. Немаленький, в общем-то, «ТТ» казался в его огромной руке детской игрушкой, даже палец с трудом влезал в скобу спускового крючка.
— Помощь нужна? — спросил он густым басом.
— Да вроде бы сами справились! — ответил Николай.
— Молодцы! — похвалил полковник и, повернувшись к стоявшим за его спиной бойцам, приказал: — Прочешите все здание! Уничтожайте всех! Стреляйте на звук и на движение! Здесь не должно остаться никого живого, кроме нас!
Десантники отправились исполнять приказ, а полковник остался в зале.
— Молодцы! — повторил он. — На как же вы не рассмотрели у себя предателя?
— Откуда вы знаете? — подозрительно спросил Стрешнев.
— Да уж знаю… — уклончиво ответил Зверев и подошел к лежавшему на полу Красильникову.
Один только Лесовой догадался, откуда полковнику стало известно о происшедшем в зале.
«Иногда я вижу то, чего не видят другие!» — так, кажется, сказал тогда полковник?
— Э-э! — послышался бас Зверева. — Так он ведь готов!
Красильников действительно не подавал признаков жизни. И немудрено, потому что гортань его была перебита, словно ударом железного лома.
— Кто его так? — Лесовой с подозрением посмотрел на обоих друзей.
— Не я, клянусь! — сказал Стрешнев.
— Не я! — как эхо повторил Полищук.
— И не я! — заключил Лесовой. — Значит, кто-то из них.
И он показал на поверженных «апостолов».
— Ближе всего к нему был Конрад, — мрачно предположил Стрешнев.
— Но зачем это ему? — удивился Полищук.
Николай только развел руками.
— Лихо вы их, — снова похвалил Зверев. — Трое против восьми! А ведь они тоже кое-что умели!
— Подождите! — перебил его Лесовой. Он вдруг почувствовал в груди противный холодок. — Почему восьми? Их было девять!
— А ты возьми и посчитай! — обиделся Зверев. — Если мне не доверяешь!
Николай быстро пересчитал поверженных врагов. Стонущий в кресле «язык» и семь трупов. Сложить было нетрудно. Он пересчитал еще раз, но от этого ничего не изменилось. Тогда он принялся поднимать им капюшоны, рассматривая лица.
Как Николай и предполагал, среди них не оказалось Конрада…
Глава 14
Осада
— Упустили! — простонал с досадой Лесовой. — Но как он ушел? Ведь никто отсюда не выходил! Если он где-то здесь, мы его найдем. Леня, держи вход, а мы с Димой осмотрим помещение!
— Не надо! — прозвучало в голове. — Его здесь давно нет. Этот человек потому и был назван Конрадом, что умеет гораздо больше, чем другие. У лисицы в норе всегда есть запасной ход. Когда он понял, что с вами ему не справиться, то сразу ушел.
— Кто говорит? — закрутил вдруг головой Зверев.
— Никто! — удивленно посмотрел на него Стрешнев. — Все молчали!
Полковник не обратил на него внимания и обшарил взглядом зал. Инвалидную коляску, в которой сидел Кварацхелия, в суматохе драки кто-то оттолкнул, и она укатилась за кресло, в котором недавно сидел Конрад. Когда взгляд Зверева натолкнулся на доктора, голова Николая чуть не взорвалась от оглушительного мысленного возгласа:
— Доктор! Так вот вы какой! Много про вас слышал. Но что эти изверги с вами сделали?
— Я тоже рад знакомству, полковник! Только, пожалуйста, умерьте пыл. Я знаю, что вы очень сильны, но так можно и оглохнуть. И вот что — сейчас не время для взаимных комплиментов. Надо остановить Конрада. У него где-то есть запасной командный пункт, а может быть, и не один. Трудно представить, на что он способен в таком состоянии.
Их безмолвный диалог слышал только Лесовой. Двое его друзей с удивлением смотрели на полковника, который стоял перед инвалидной коляской и, казалось, прислушивался к чему-то внутри себя. Стрешнев хотел о чем-то спросить, но Николай жестом остановил его.
— Вы не предполагаете, где у него может быть запасная нора?
— Этого я узнать не смог. Может быть, в этом здании, может, где-то рядом. Не знаю. С некоторого времени они перестали мне доверять, а потом, сами видите…
— Плохо… Ладно, попробую узнать сам. Здесь есть, от чего плясать.
Зверев отошел от доктора и уселся в кресло-трон, которое недавно занимал Конрад. Его жесткое лицо с рублеными чертами расслабилось, с него куда-то ушло суровое выражение. Крупное, мускулистое тело расплылось и обвисло на сиденье и подлокотниках. Продолжалось это минут пять, и Стрешнев с Полищуком стали уже недоуменно поглядывать то на полковника, то на Николая.
