Антон Демченко - Воздушный стрелок. Боярич

Наемник! Он чертов наемник! Что же мне так не везет-то, а?! Я с ненавистью покосился на экран купленного в Алексеевских рядах браслета и выматерился. С черного щита мне ехидно подмигивал стоящий на задних лапах золотой лев, вонзающий в землю крест-копье. Пафосно и с претензией на аристократичность… Причем европейскую. Графы-бароны, герцоги-маркизы… Впрочем, если учесть наличие там некоего Романа, можно допустить, что в отряде он не один такой… титулованный. Но самое паршивое – что кроме скупой информации о принадлежности этого знака наемничьему отряду «Гончие» никаких более конкретных сведений ни об эмблеме, ни о самом отряде я не нашел. Глухо… и непонятно. Другие «банды» куда серьезнее относятся к саморекламе, и информации о них в паутинке не в пример больше.

Звонок застал меня, когда я потрошил урну, в которую получасом раньше скинул «подаренный» Гдовицким браслет.

– Да… – Кажется, на моем лице было написано слишком много всякого интересно-нецензурного. Иначе с чего Леониду так отшатываться от экрана?

– Кхм… Я, кажется, не вовремя? – осторожно спросил Бестужев.

Я глубоко вздохнул и, чуть успокоившись, покачал головой:

– Извини. Просто я тут чуть не потерял новый браслет. Вот и перенервничал.

– Хм. Надеюсь, не так же, как преды… эм-м. Да чтоб его.

Леонид резко умолк, получив подзатыльник сильной, явно мужской рукой. Папа слушает? О… стоп. Он хотел сказать «предыдущий»? Однако осведомленность рода Бестужевых начинает меня беспокоить. Очень. Такой интерес уже явно выходит за рамки обычного и, прямо скажем, понятного любопытства, направленного на шебутного одноклассника, то и дело вовлекающего наследника рода в странные авантюры… Но ладно, с этим можно разобраться и попозже.

– Леонид, я рад тебя видеть, но не мог бы ты перейти к делу? Это касается моего сегодняшнего прогула?

– Э-аэ… мм, нет, – помявшись, выдавил Бестужев и, бросив взгляд в ту сторону, откуда только что прилетел подзатыльник, затараторил: – Извини, Кирилл. Я понимаю, что сейчас у тебя довольно сложный период и не самое лучшее время для визитов вежливости, но не мог бы ты ответить на наше приглашение… сейчас. Это важно!

– Леонид… я… – Но договорить мне не дал появившийся в кадре отец одноклассника.

– Кирилл Николаевич, прошу извинить за резкость, но вам жизненно необходимо со мной встретиться. И чем скорее, тем лучше, – кивнув вместо приветствия, хмуро проговорил Бестужев.

– Вот как? Мне необходимо? – сделав ударение на местоимении, я удивленно вскинул бровь.

– Именно так, молодой человек. Жизненно необходимо, – на полном серьезе повторил дипломат.

– Что ж, Валентин Эдуардович, я верю, что столь мудрый человек не станет понапрасну разбрасываться словами. Куда мне ехать? – Такого толстого намека не поймет разве что дуб… который дерево, а не человек…

– Я рад, что не ошибся в вас, Кирилл Николаевич. Ждем вас в нашей городской усадьбе, – скупо улыбнулся Бестужев-старший, и экран браслета погас.

Да что же это такое-то, а? Ни секунды передышки. Я так не выматывался, наверное, со времен той самой, крайней командировки Там, на действительной службе…

Рыжий обиженно взревел и помчался вниз по улице. Поворот, еще один… Оказавшись на Стромынском тракте, я заложил полукруг по Каланчовой площади и вылетел к Полевым переулкам. Еще один поворот – и вперед по шоссе, вдоль парковой ограды…

Боярский городок я пролетел почти насквозь и, затормозив у обширной усадьбы на самой окраине, остановил было мотоцикл перед массивными стальными воротами, но в этот момент тяжелые створки разошлись в стороны, и показавшийся между ними охранник махнул рукой – мол, заезжай.

Заехал.

– Добрый день. Прошу, езжайте по дорожке к Красному крыльцу, там вас встретят, – неожиданно тихим голосом проговорил встретивший меня мордоворот с выразительным таким укороченным автоматом на плече.

– Благодарю. – Я кивнул и покатил в указанную сторону по отсыпанной разноцветной галькой широкой аллее, обрамленной уже начавшими одеваться в желтизну и багрянец кленами.

Крыльцо оказалось действительно Красным, в смысле красивым. Белокаменные двойные арки в византийском стиле, резные подвесы на высокой шатровой крыше, набранной из серебристого осинового теса, выложенного хитрым узором, и низкие, но широкие мраморные ступени, поднимающиеся метра на два над землей. Да и сам дом… это даже виллой не назвать. Палаты, не иначе. Тот же белый камень стен, небольшие, забранные причудливыми переплетами византийские же двухарочные окна в затейливом каменном кружеве… Век семнадцатый, должно быть, не позже. По крайней мере, по Тамошним меркам.

От разглядывания фасада меня отвлек тихий, но отчетливый скрип двери, низкой, мощной, набранной из огромных дубовых досок толщиной, по-моему, не меньше дециметра. Тараном не возьмешь. Хоть обычным, хоть стихийным. Наверное.

– Кирилл! – показавшийся на крыльце Леонид махнул мне рукой и тут же схлопотал еще один подзатыльник от появившегося на пороге отца.

Я окинул взглядом боярина и впечатлился. Кажется, Бестужев-старший был полной противоположностью своего наследника. Темные волосы, глубоко посаженные серые глаза, нос-картошка и ухоженные, гордо завивающиеся вверх усы над густой бородой-эспаньолкой… Высокий и широкий что в плечах, что в пузе, он производил обманчивое впечатление эдакого добродушного увальня… панды. Но только до тех пор, пока не начинал двигаться. Увидев, с какой легкостью и ненапряжной стремительностью боярин шагнул в сторону, освобождая дверной проем, я тут же переменил мнение. Не панда… медведь. Причем, зараза, белый медведь. Олицетворение русской дипломатии. Ага. К такому не захочешь, а прислушиваться будешь и стеречься, чтобы голову не свернул, что тому тюленю.

А потом мысли из моей головы куда-то пропали… и я вместе с ними. Бестужев-старший, оказывается, не просто так отошел в сторону. Стоило боярину освободить место, как мимо него в дверной проем проскользнула девушка лет эдак семнадцати-восемнадцати на вид, с корцом в руках. Высокая, статная, ладная… красавица! Катерина? А что Катерина? Ну да, хороша, согласен, но это… Мм! Я даже о проблемах своих забыл, на это вот чудо глядя. Наверное, гормон память отбил… так что ни о каких «могильщиках» даже не вспоминаю. Стою, любуюсь. Как шедевром, честное слово! Какая девушка! А глаза… а гр… губы… руки… Э-э. А зачем мне эта посуда? Пить? Все? Да ради твоей улыбки хоть бочку!