Валентин Егоров - Танкист

Сегодня бригада Невжинского имела на вооружении более чем пятьдесят средних танков Т-34 и несколько легких танков и танкеток. Она была на отличном счету в 7-й гвардейской общевойсковой армии, которой командовал прославившийся под Сталинградом генерал-лейтенант Михаил Степанович Шумилов. Да и с самим командармом у полковника Невжинского сложились отличные отношения, почти дружеские, что позволяло им называть друг друга по имени без отчеств. Правда, только тогда, когда они находились наедине друг с другом. Командарм Шумилов часто звонил ему, чтобы переброситься парой слов, а иногда даже приезжал в бригаду, чтобы попариться в баньке, которую из подручных средств соорудили танкисты бригады.

Но вот офицеры штаба бригады и соседних подразделений начали менять свое отношение к Михаилу Васильевичу с того времени, когда в середине июня под боком его бригады расположился специальный танковый дивизион войск НКВД, который имел на вооружении только что выпущенные с завода тяжелые длинноствольные танки ИС 1. Поначалу офицеры бригады и соседних подразделений в голос удивлялись тому, почему эти новейшие танки были расположены вдали от линии фронта, практически рядом с 27-й гвардейской танковой бригадой. Но со временем удивленные голоса офицеров звучали все реже и реже, а на смену им приходило молчание. Это молчание действовало на нервы командиру бригады, особенно когда в штаб 27-й гвардейской танковой бригады, словно случайно, заглядывали энкеведешники. Они устраивались на стульях и часами что-то высиживали. По всей очевидности, эти офицеры НКВД не владели нормальным человеческим языком, поэтому большую часть времени они держали языки за зубами, одними только глазами наблюдая за штабными командирами.

Одним словом, штаб 27-й гвардейской танковой бригады стал постоянным местом нахождения одного или двух офицеров НКВД, из специального танкового дивизиона войск НКВД. Узнав об интересе энкеведешников к штабу танковой бригады, которой командовал его сердечный друг полковник Невжинский, командарм, Михаил Степанович Шумилов, стал реже ему звонить, а в баньку попариться совсем перестал приезжать. Видимо, командарм не хотел привлекать к себе внимание офицеров такой серьезной организации, как НКВД.

Но вот вчера он сам перезвонил и в довольно-таки резких тонах переговорил с полковником Невжинским. Его интересовало, почему это полковник начал прикрываться грифом "совершенно секретно и только для офицеров НКВД" от него, от его командарма. Михаил Васильевич попытался отшутиться и убедить командарма в том, что никаких тайн у полковника Невжинского не может быть перед генерал-лейтенантом Шумиловым. Что армейский устав этого просто не позволяет и допустить не может.

После некоторого молчания генерал-лейтенант Шумилов вполголоса произнес:

- Это может случиться, если полковник Невжинский является не простым армейским офицером, а полковником государственной безопасности НКВД{9}.

Полковник Невжинский был донельзя ошарашен подобным заявлением от такого умного человека, как Михаил Степанович Шумилов. Этого человека он очень уважал, дружбой с ним чрезвычайно дорожил. Но в тот момент полковник только сумел промямлить своему командарму в ответ:

- Вы глубоко ошибаетесь, товарищ генерал-лейтенант!

- Ну, что ж это хорошо, что я ошибаюсь в вашем вопросе. Но, как вы мне тогда объясните тот факт, что Наркомат внутренних дел срочные документы для какого-то там армейского полковника пересылает через штаб моей армии. Запрещая мне при этом знакомиться с этими документами. В последние несколько дней это уже третье секретное послание в ваш адрес, полковник, прошедшее через штаб моей армии. Я же не могу даже распечатать конверт и ознакомиться с тем, что государственные мужи вам пишут! И почему вы решили такую документацию пересылать через штаб армии, у вас же есть собственные свои каналы для пересылки подобной корреспонденции. Я же к вам испытывал доброе расположение, а вы полковник...

С этими словами командарм Шумилов со злостью швырнул телефонную трубку особой связи бойцу-телефонисту, и отправился в свой кабинет. Проходя приемную, он предупредил адъютанта о том, что занят, что никого принимать не будет.

А полковник Невжинский остался стоять в чужом кабинете с телефонной трубкой в руке, устремив свой испуганно-задумчивый взгляд в неизведанную даль. Вероятно, он так простоял бы очень долго, если бы не послышался короткий смешок лейтенанта государственной безопасности НКВД, который пристроился на колченогом стуле в углу кабинета начштаба бригады. Лейтенант был молодым человеком высокого роста и какой-то весь несуразный и тощий, ну совершенно не военного типа человек с очками на длинном носу. Михаил Васильевич Невжинский хотел этому лейтенанту задать нескромный вопрос, чем он тут занимается. Но тут вспомнил, что работникам НКВД вопросов задавать не принято. Поэтому полковник безнадежно махнул рукой, передал телефонную трубку начштаба бригады и совсем уж собрался идти в свой кабинет. Но его остановил строгий голос этого энкеведешного лейтенанта, который произнес:

- Товарищ полковник, полковник государственной безопасности товарищ Назаренко, командир нашего танкового дивизиона, передает вам товарищеский привет. Он хотел бы встретиться и познакомиться с вами, но пока у него слишком много срочных дел. Полковник Назаренко приказал мне, чтобы я предупредил вас о том, что завтра в десять часов утра в расположение вашей бригады прибудет специальный транспортер с тяжелым танком КВ для вашей бригады. Экипаж этого танка прибудет в ваше подразделение сегодня вечером. Полковник Назаренко убедительно просит, чтобы бойцы вашей бригады особо не братались с членами этого экипажа, не вели бы с ними доверительных бесед.

Это заявление лейтенанта государственной безопасности НКВД совсем доконало бедного полковника Невжинского. Полковник не понимал, как он может заставить кого-либо не брататься на войне, на которой, чтобы выжить, нужно иметь поддержку товарища и друга. Он схватился за сердце и умоляющими глазами посмотрел на этого дылду с лейтенантскими погонами{10} на плечах. Может быть, тот еще чего-нибудь расскажет о том, что же его ожидает в ближайшем будущем. Но лейтенант НКВД, сделав свое заявление, теперь хранил гордое молчание. Он даже не смотрел на какого-то там командира армейской танковой бригады.

Полковник Михаил Васильевич Невжинский был добрейшим души человеком, но и он старался не позволять молодым людям, даже командирам НКВД, ставить его, старого полковника танкиста, в унизительное положение деревенского мальчика на побегушках. Он уже совсем собрался повысить голос, чтобы в пух и прах разнести этого дылду с очками на носу. Но тут полковник увидел умоляющие глаза своего начштаба, подполковника Еременко. Поэтому он сменил ярость и гнев на покорность судьбе, с которой не поспоришь. Полковник Невжинский несколькими движениями рук, оправил свой китель. Пальцами рук, привычно пробежав по пуговицам кителя, все ли они на своих местах, все ли они застегнуты точно в соответствии с армейским уставом. В последний раз он сердито взглянул на высокого лейтенанта госбезопасности, продолжающего что-то деловито записывать в свой дневник, и торопливо покинул кабинета начштаба, подполковника Еременко.