Последняя капля (СИ) - Александр Сергеевич Конторович
— А ты не в курсе, что тут со мной происходило? Или до ваших кабинетов такая инфа не доходит? А скорее всего — попросту считается незначительной. Подумаешь — какую-то там бабу завалили… да таких, каждый день пачками режут и стреляют! А нацики или кто там вообще — так и вовсе до ноги!
— Не преувеличивай! Ты же мог в посольство или в консульство обратиться!
Я саркастически ухмыляюсь.
— А то я совсем лопух… Обращался я туда! Тебе сказать, что мне там ответили? Мол, неважно, чья она там жена, она гражданка ЕС — ступайте в полицию.
— Да, ладно…
— Так записи разговоров поднимите и послушайте! Или, хочешь сказать, их сейчас не ведут?
— Мы им вставим!
— И они напишут грозную бумагу? Может быть, даже и ноту? Охренеть, как мощно… тут все, буквально, обоссуться со страху! И даже — вот ужас-то, вы уволите этого чиновника, что меня послал? И не посмотрите на то, что он чей-то там сын или племянник? И такое, действительно, возможно?
Мамонт хмурится.
— А ты-то что хочешь?
— Что я хотел — я и сам уже сделал. Без вашей помощи обошёлся. И впредь так поступать буду. Ничьих интересов при этом учитывать не стану — сразу предупреждаю! Хватит с вас и той информации, что я Димке передал.
— Ну… так же нельзя…
— Прикажешь ещё и деньгами поделиться? А вот хрен — обломаетесь!
— Слушай, но есть же и интересы страны!
— Которая расписалась в полном бессилии, когда я попросил её о помощи.
— Но мы же так не работаем…
— Ты это тем, кто про Судоплатова ещё помнит, расскажи! Как и тем, кто сейчас подобные вещи делает. Слушай, я ж не совсем ещё из ума выжил!
Собеседник вздыхает и кладёт на стол руки.
— Ладно, проехали… Я к тебе с конкретным предложением прибыл.
— Валяй.
— Заканчивай здесь свои похождения и возвращайся. Мы тебя вывезем по дипломатической линии. Или каким угодно другим способом. Ты нам, со своими способностями и опытом и дома пригодишься.
— Зачем?
— Молодых учить. Им это — край как надобно! Или ты тут ещё не со всеми поквитался?
— Не со всеми, ты прав. Есть ещё должники…
— Ну, хорош уже, правда! Тут война скоро по результатам твоих похождений вот-вот начнётся. Ты и вправду разошёлся вовсю — уже отдельное кладбище скоро под тебя оборудовать придётся.
— Только одно?
Мамонт нехорошо щурится.
— Ты ж меня знаешь… я не приехал бы просто так. Я не шучу — остановись! Реально — ты столько тут уже наворотил! Сколько лет теперь всё разгребать — ты не подумал?
— А был должен? Объясни мне Мамонт… мы ведь знакомы много лет… Почему, когда в моей жизни наступила такая жопа, я остался один? Где наш всемогущий МИД с его дипломатами? Почему американцы могут послать куда-то, к чертям на рога, свой спецназ, чтобы вытаскивать каких-то там ошалелых туристок или экологов — а мы не можем? И не говори мне, что нет сил — они есть, и ты это знаешь. Ответь — и я уеду с тобой.
Он какое-то время молчит. Не тороплю, наливаю себе минералки из стоящей не столе бутылки. Понимаю его… он мужик правильный, но ему поручили такую миссию… это — точно не его сфера деятельности. Свернуть кому-то шею, что-то там взорвать — это, пожалуйста! А вот такими уговорами заниматься… сознавая при этом мою правоту… Но он на службе — обязан!
— Слушай… — он поднимает на меня взгляд. — Ты прав! И я ничего тебе возразить не могу! Не знаю, как бы я сам на твоём месте поступил бы… Откровенно — даже завидую, хоть это и дико, наверное, звучит. Ведь ты мог дать в рыло своим врагам! И дал! Всем — невзирая на их должности и положение! Но — у меня приказ! Привезти тебя в Москву.
— На суд? — язвительно спрашиваю у него.
— Очумел? Тоже мне, нашёл судебных приставов! Поверь — закопать тебя прямо здесь было бы намного проще… Просто ты уже создал столько проблем, что решать их теперь предстоит целой куче всякого народа.
— А зачем их вообще решать? Не проще ли оставить это кубло змеюк само по себе? Пусть продолжают поиски неведомых злодеев — ведь под вас же никто не роет? Чем больше они будут заняты здесь — тем меньше у них будет ресурсов на что-либо серьёзное в других местах! У них тоже не вся страна из суперменов вообще-то состоит!
— Ты не понимаешь… Приказ — он вольных толкований не допускает!
— Это для тебя приказ — святое. А я вообще — официальный покойник, и мне все эти ваши заморочки по барабану. Так что, твоему руководству придётся напрячь мозги и родить достаточно веский аргумент для того, чтобы я тут всё нахрен бросил и поехал с тобой. И это — без вариантов! Ибо там, дома, меня вообще никто слушать не станет. Это ты можешь им передать хоть сейчас. И на этом — всё!
Собеседник вздыхает.
— Ладно, уговорил… Передам, хотя особой любви к тебе это не добавит.
— Да, неужто? Да только за те данные, что я нашему общему знакомому переслал, там всё управление должно меня в задницу прилюдно расцеловать! Уж мне-то сказочки можно не рассказывать, я кое в чём разбираюсь ещё!
— Добро. Тебе придётся обождать. Но, хотя бы это время постарайся тут новый Армагеддон не устраивать, лады?
Это он ещё про вчерашний подрыв спецгруппы из-за океана ничего не знает! Ничего будет им там ещё один аргумент!
— Не привыкать… Мы всю жизнь чего-то ждём.
Я сижу на лавочке около чьей-то могилы. У местных, надо же — обнаружилась та же традиция, что и у нас. Ставить скамеечки и лавочки около дорогой сердцу могилы. Чтобы можно было присесть и поразмышлять… о многом. А на оградке стоит мой телефон и на его экране сейчас виднеется скромное такое надгробие — установленное, надо полагать, за счёт местного муниципалитета.
Краткая надпись.
«Мария Каленич, 32 года».
И всё.
А больше ничего и не нужно — я и так всё помню хорошо.
На надгробии нет её фото — но это лицо я никогда не забуду. Сколько жить буду — буду помнить. Да, я не могу подойти к могиле — не факт, что за ней никто не присматривает. Но вот видеть её издали, при помощи современной техники, мне никто не запретит. Вот и гляжу… вспоминаю.
Милые моему сердцу теплые
