Аристократ по праву сильного - Олег Валентинович Ковальчук
— Ну что, попался, голубчик? — в голосе Саламандрова, похоже, заключалась вся его злость к похитителям брата. — А ну, рассказывай, откуда и почему бежишь? Что там произошло?
Аристократ мотнул головой в сторону горящего монастыря, откуда и сбежал рядовой.
Утреннее солнце освещало совсем еще молодое лицо. Один в один Петрушин, который во время боя вдруг обрел магию воздуха и улетел куда глаза глядят. Такой же зеленый и бестолковый. Где он сейчас, жив ли?
Я отбросил эти мысли. Не умея владеть магией, на войне он имел совсем небольшие шансы на выживание.
И этот парень, еще и без магических сил, выглядел еще более жалким и беззащитным, чем Петрушин. На этого вообще смотреть было больно — лицо бледное, подбородок трясется, на скуле сияет здоровенный свежий синяк.
— Я… я просто не мог больше…
— Ну, да, конечно, все на войне могут, а он не мог!
Аристократ скривил губы. Валерия отвернулась, не желая смотреть на допрос дезертира.
— Сами бы попробовали!
— Что?! — я не на шутку рассердился. Он не понимал, с кем разговаривает?
— Я солдат, в отличие от тебя!
И тут этот балбес выдал такое, чего я совсем не ожидал. Он расправил плечи и произнес:
— Хотите прикончить, валяйте! Я лучше погибну, чем опять в эту мясорубку под аристократов, — Саламандров от такой тирады даже рот раскрыл. Я, впрочем, тоже изрядно удивился. Хотел было задать вопрос, но он сам продолжил.
— Я на войну шел, чтобы Родину от чужеродцев защищать, а не чтобы игрушкой быть. Нас вместо оловянных солдатиков использовали, расстреливая неугодных. А вчера и…
— Постой, о чем ты говоришь? Кто в кого играет и расстреливает? Как тебя вообще зовут?
— Суворов. Глеб Суворов я, — парень смотрел исподлобья. Я все еще не отпустил руку и так же держал его за шиворот, но на этих словах разжал пальцы.
— Рассказывай, что произошло в монастыре! — аристократ все еще злился и говорил сквозь зубы.
— Что утром произошло или…?
— По порядку рассказывай! — Саламандров заинтересовался.
Он то и дело оглядывался в сторону дороги, по которой уехала колонна машин и его брат. Валерия повернула голову в сторону парня и непроизвольно положила руку на живот. Возможно, сейчас услышит, что отец ее ребенка кого-то расстрелял.
— Неделю назад наш комендант по пьяни свалился со стены. Нашли только утром со свернутой шеей. И нам прислали нового, — Суворов сделал паузу и скривился.
Саламандров, Валерия и я молчали. Женщина сжала руки в кулаки. Дезертир продолжил.
— И этот новый начал наводить свои порядки. Он, мол, старший в роду и должен командовать лучшим укреппостом. В первый раз провел расстрел на следующий день после приезда. Мы тогда только с боя вернулись. Раненых лечили, оружие чистили. А он — что сидите без дела, лодыри. И тут же пристрелил двоих тяжелораненых. Мол, долго с ними возиться. Невыгодно. Все равно инвалидами будут.
Я слышал похожие рассказы. Аристократы не жалели слабых. Если видели, что те станут инвалидами — спокойно от них избавлялись, не слушая мольбы о помиловании и том, что они и безногие нужны своим семьям. Самое поганое, что аристократам никто и слова сказать не мог поперек.
— Ну и! Ты вроде не тяжелораненый, что же сбежал? — Валерия не выдержала и задала вопрос.
— Это вообще не моя рота! И я не подписывался тут с чужими парнями против горящих мертвяков сражаться!
— Так! Какие еще горящие мертвяки?! Еще раз и по порядку!
— У нас провизия кончилась вчера, — дезертир поджал губы, он изо всех сил пытался делать вид, что ему теперь все равно, раз уж его поймали сразу двое аристократов и солдат.
— Комендант свалил со свитой, приказал ждать подводы со снабжением. А несколько наших не выдержали — нам монахи сказали, в деревне корова есть, можно продуктов купить. Ну они туда и рванули. А этот вернулся раньше. Сытый, довольный, усы от жира лоснятся. И ему доложили о тех, кто нам еду принес. Он их арестовал. А наутро расстрелял.
— Не пори чушь! — аристократка чуть не выплюнула обвинение. — ни один из знакомых мне аристократов не сделал бы такое! Они все образованные люди!
Дезертир только взглянул на нее с усмешкой.
— Вы их по балам да приёмам знаете, да? Ну-ну. На фронте у них совсем другая жизнь. Вам, магам, здесь всегда все можно. Тем более, за ради звания и медалей на убийства и рисковые операции много кто на убийства своих готов.
— Как… как зовут вашего коменданта? — сглотнув комок в горле спросила Валерия.
Мы молчали. Дезертир смотрел на нас с опаской. Ясное дело. Если мы знакомые или еще хуже, близкие их коменданта, то отпускать его как свидетеля нам нет смысла. Убьем на месте, делов-то. Аристократы, конечно, могли безнаказанно прибить пару подчиненных, но, чтобы так! Да еще оставив монастырь полыхать… Если этот Суворов или даже только его рассказы дойдут вдруг до руководства армии, несдобровать коменданту и его семье. Начнется расследование военных преступлений, которые ведут к ослаблению всей армии, а там, глядишь, и трибунал, и лишение собственности.
— Ну! Отвечай же! — женщина так разозлилась, что протянула к нему руку, а из нее выпустила ядовитый плющ, который потянулся к дезертиру.
— Кологривов! Никита Борисович Кологривов! — парень закрыл глаза рукавом, приготовившись к тому, что его вот-вот задушат зеленые лианы.
И Валерия, и Саламандров, и даже я — выдохнули. Значит, не Саламандров старший расстрелял в затылок солдат в монастыре.
— А Алексея Саламандрова знаешь? — подал голос его младший брат.
— Вроде Алексей Саламандров вчера вечером к нам приезжал… а, может Салехардов. Я не запомнил фамилию.
— А выглядел он как? Опиши! — Валерия не сдавалась.
— Да как… в камзоле с вышитой ящерицей, одет хорошо. Борода, усы. Спокойный такой.
Валерия сглотнула и молча кивнула. Саламандров продолжил допрос.
— А что он пришел? К кому, с каким делом?
— Пришел с тремя солдатами, не отсвечивал особо. Пришел до комиссара, а сам такой вполне нормальный, даром что аристократ — ой!
— Да рассказывай давай, не дергайся, — успокоил его Саламандров. — Что там с горящим мертвяком-то?
Дезертир, как только понял, что убивать его не собираются, чуть расслабился и уже спокойнее продолжил.
— С мертвяком ваш Саламандров разговаривал!
На этих словах Валерия дернулась, в Саламандров-средний напрягся так, что от него пошел жар.
— О чем он с ним разговаривал? — глаза Валерии
