За горизонт - Сергей Анатольевич Панченко
– Буй! Я же говорил, – на лице Александра застыла довольная улыбка.
Народ оживился. Даже такое неочевидное свидетельство присутствия чего-то родного рядом вызвало восторженный оптимизм.
– А как определить, откуда идёт сигнал? – поинтересовался капитан.
– Мне нужен карандаш, – Казючиц, не отрывая ухо от динамика, вытянул руку в сторону и принялся сжимать и разжимать ладонь в ожидании, когда в неё положат то, что он просит.
– Александр, где его сейчас искать? Пиши пальцем прямо по грязи, – предложил Касьянов.
Помощник капитана по радиоэлектронике принялся водить пальцем по мокрой поверхности остатков стены. На ней появились цифры. Александр не успел дописать долготу, как сигнал снова пропал. Судя по значениям, широта была указана полностью и почти совпадала с той, на которой дрейфовал ледокол.
– Не знаю, как судно, но буй где-то рядом, – со знанием дела произнёс Казючиц. – На максимуме у них дальность до двухсот миль, а тут туман. Удивительно, что аккумуляторы до сих пор не сели.
Трансляция сигналов азбуки Морзе возобновилась через определённый промежуток времени. Александр дописал долготу и вынул из кармана свой телефон. Васнецову и без этого цифры сказали о многом. Радиобуй находился ниже на юг и расстояние до него, навскидку, составляло от семидесяти до ста морских миль.
– Он здесь, – Казючиц ткнул в экран телефона. – Вот мы, вот маяк.
Предположение капитана подтвердилось. Прямая, проложенная до указанных радиобуем координат, составляла около девяноста миль.
– Ну, и что нам делать? – спросил капитан у команды.
Ответ был очевиден, несмотря на свою непредсказуемость. При всех возможных опасностях, оказать помощь терпящим бедствие было правильным решением. Пока масштабы катастрофы и её последствия были неизвестны, спасение любого количества людей казалось единственным делом, стоящим риска.
– Идти надо, – Касьянов пожал плечами.
– Да, идти, не спеша, с вперёдсмотрящим на носу.
– Что скажете, капитан?
Сергей почувствовал, что к нему в данный момент обращаются не как к свадебному генералу, а действительно хотят знать его мнение.
– Конечно, надо идти. Под нами котловина, подвоха быть не должно.
Сигнал аварийного радиобуя благотворно повлиял на настроение всех обитателей судна, словно он дал надежду не только на спасение выживших, но и избавил от щемящего чувства глобального одиночества.
Казючиц и ещё пара его работников остались у радиоприёмника, сканировать эфир. Кого-то с рацией отрядили на нос, смотреть вперёд, чтобы не наскочить на скалы. Ледокол вспенил за кормой воду, развернулся по курсу и медленно направился к источнику сигнала.
Васнецов спустился в рулевое, в котором без него командовал почти бессменный Перепечка. Вид у него был замученный. Под глазами мешки, белки глаз покраснели, как у вампира. Увидев капитана, он попытался придать своему виду бодрости.
– Ладно, Лев, не хорохорься, знаю, как ты тут работаешь. Мне про тебя врач рассказывала, что ты у неё постоянно кофеин клянчишь.
– Да я, Сергей Иваныч, отдыхаю. Меня Лёшка Иншаков меняет… иногда.
– Да, а кто это?
– Он… он машинист.
– Спасибо ему, но пусть у нас машинисты машинами заведуют, а вахтенные стоят на рулевой вахте.
– Согласен. Как вы?
– Выгляжу хреново, как обмороженный бомж, но в душе чувствую себя тем же человеком, что и до всех этих событий, или даже лучше.
– Это почему?
– Это потому, что я переродился. Многое осмыслил, пока лежал на кушетке и гадил под себя. Теперь я могу сам ходить в туалет, или вот снова могу управлять своим корытом, и это меня необычайно радует. А ты, Лев, иди спать. Немедленно.
– Спасибо, Сергей Иваныч. Я усну раньше, чем успею выйти из этой каюты.
– Без фанатизма, Лев.
– Понял.
Перепечка с воодушевлением, написанным на его измождённом лице, оставил пост и бодрой походкой покинул помещение. Курс до радиобуя уже был проложен, и Сергею оставалось просто следить за скоростью и направлением. Капитан взял в руки рацию.
– Как обстановка на носу?
– Вода и туман, больше ничего не видно.
– Отлично. Продолжайте наблюдение.
– Хорошо.
Капитан скинул пальто и уселся на стул. Чертовски приятно было вновь осознавать себя физически полноценным и пригодным для общего дела. В каюте, кроме него, находились ещё трое – техники, ответственные за работу кормовых рулей. Они, как и в прежние времена, рубились в домино, почти не обращая внимания на капитана. Хотя раньше в его присутствии они бы сделали вид, что чем-то заняты. Капитана нисколько не задело их занятие, ибо он считал, что люди, потерявшие всё, кроме своих жизней, имеют право распоряжаться своим временем так, как считают нужным. Он был уверен, что домино во многом служит эмоциональной разгрузкой, частью привычного прошлого, помогающим справиться с давящим чувством потери.
Из-за шума механизмов, всегда присутствующего ниже уровня палубы, Васнецов не расслышал стука в дверь. Пожаловала делегация журналистов, прознавшая о выздоровлении капитана. Первым заглянул Джим Спанидис.
– Разрешите, капитан? – спросил он.
– Да, заходите, – капитан не особо обрадовался намечающейся пресс-конференции.
Толпа журналистов ввалилась и распределилась вдоль стены, напротив капитана.
– Как ваше самочувствие, капитан? – спросил Джим. – Если вам ещё нехорошо, то мы покинем каюту.
– А, нет, спасибо, оставайтесь, задавайте вопросы, но учтите, что ответов у меня немного. Моя команда берегла меня от дурных вестей.
– Замечательно! – обрадовался Джим. – И команда у вас, вернее, у нас, у всех, очень замечательная.
– Спасибо, – поблагодарил его капитан, пронзительно вглядываясь в лица журналистов, чтобы понять их намерения.
– Судно изменило маршрут, мы идём в сторону радиобуя? – спросила женщина в яркой куртке.
– Верно, – согласился Сергей.
– По сигналам радиобуя можно определить, какой тип судна их подаёт?
– Нет. У нас нет доступа к базе данных, который помог бы нам его идентифицировать.
– Капитан, скажите, пожалуйста, на какой срок рассчитаны запасы провизии на ледоколе?
– На семь месяцев.
– А если на том судне окажется большое количество людей, как мы поступим?
– Подберём всех, какие могут быть варианты?
– Есть вариант взять наиболее пострадавших, остальным оставить немного еды и отдать
