Купол раздора - Иван Александрович Мартынов
Вот нам последние годы говорили о том, что Сибирь — это не Россия, что там люди вообще другие, говорили в какое-то время что купол-то мы сами поставили, чтобы от варваров внешнего мира обороняться. Переписывали прошлое для формирования правильного для них будущего, создали представление о том, что мы не самостоятельная единица на этой планете, а лишь корпорация, в которой все шестеренки должны много работать и не спрашивать лишнего…
Они запрещали книги, уничтожали образование и науку, чтобы мы забыли, что являемся частью великой некогда страны, что мы носители русской культуры. Вот я, например, по маме русский, по папе поляк, среди бабушек там и украинцы, и татары даже, но я русский человек. Я вырос в этой среде, я воспитан в ее традициях, ведь русский — это не процент крови, а твое внутреннее, то, что у тебя в голове, в сердце. Вон, светоч наш — Пушкин — вообще негром был, но он великий русский поэт, значимая часть души нашей цивилизации. Культура и искусство так важны для общества, потому что они обеспечивают чувство идентичности и принадлежности. Они помогают создавать общие ценности, убеждения и нормы, которые формируют то, как люди взаимодействуют друг с другом.
Новое поколение вроде нас с тобой зачастую уже не понимает, где живет и почему все так, и как может быть иначе. А вот тебе примером немка Екатерина Великая, которая стала русской, крестилась, изучала нашу культуру и была большим патриотом России, чем многие ее русские подданные. А от того и результат. Я верю, что скоро люди, которые не были, в отличии от нас с тобой, наделены образованными и внимательными к нам родителями, не было у которых тяги к книге, вскоре многое осознают. И это поможет нам выстроить страну, которая, пусть, и будет всё еще зависеть от заграничных господ, от этого чертова купола, но станет не жалким придатком, а пространством, где люди по-настоящему живут, развиваются, любят и процветают. Через тернии к звездам!
— Оратор снова в строю? Будет, все обязательно сложиться. Я не сомневаюсь, Макс.
— О, еще слышал прикол. Павла Ноздрина знаешь? Ну, один из советников Градова, заместитель министра национальной безопасности. Так вот, этот дятел подумал, что в последний момент поднырнет под лед и выплывет в правильном месте, на верной стороне. Пьяный вдрабадан сбил несколько чинуш у них в Городе-1, приехал в Москву и хотел к толпе восставших присоединиться. Так он и в столице успел кого-то сбить, хорошо хоть не на смерть! Вылез из машины и стал кричать: «Ура! Народ хочет перемен!», так схватили его же, по сути, подчиненные из нацбезопасности, посадили в кутузку. Он сидит там, ждет, что решат по нему. Пока там сидел, власть сменилась, теперь тюрьмами заведут другие люди. Такого вряд ли выпустят. У него, кстати, обыски прошли, уже сегодня, как и у многих других бывших. Говорят, нашли у Ноздрина автопарк на двести машин и примерно столько же собак.
— Двести собак? Дома?
— То есть, количество машин тебя не удивляет? Ну дома, да. Только у него под них отдельный дом, там загоны и так далее. Я думаю, каждая из них не хуже тебя живет, питается так уж точно. Ты не мог нормальной еды достать? — Макс покрутил куском еле добытой колбасы перед наигранно недовольным лицом. — Ладно-ладно, дареному коню в зубы не смотрят. Но как думаешь, скоро еда на полках появится в достаточном количестве?
— Думаю, что не быстро, Максон. Сколько скота вывозили за кордон. Но я надеюсь, пойдут и там скорые изменения. Может, уже идут. Сейчас поважнее есть вещи. Я слышал, что Мэтлока задержали и всех его приспешников, агентов ловят. Стараются живыми брать, а то с «Крестом»-то все равно придется вести переговоры, лучше лишний раз не добавлять сложностей. А еще в посольстве, говорят, был целый штаб разведывательный, куча экранов, компьютеров. Но сервера зачистили, документы забрали или сожгли.
— Да ну! Скажем, что был убит при попытке сопротивления — и все дела. Знаешь, как Че Гевара говорил про это? Не следует устраивать волокит с судебными разбирательствами. Это революция, доказательства тут вторичны. Мы должны действовать по убеждению. Они все — банда преступников и убийц.
— Если и правда кто будет стрелять по нашим, то конечно ответ нужен. Но просто так в арестованных стрелять не надо. Зачем уподобляться своему врагу? Будет суд, уверен. А учитывая количество причастных, весь масштаб государственного аппарата, то процесс, чую, будет не меньше Нюрнбергского. Главное, чтобы обошлось без репрессий в сторону невиновных. Знаешь же, бывают жертвы революции такого рода.
— Налей, что покрепче. Тело болит. Знаешь, к слову, пришла в голову мысль. Переворот, как пьянка — начинается по плану в приятной компании, но не знаешь, чем закончиться. Как в семнадцатом.
Паша налил, и они еще час, наверное, просидели так на кухоньке при свете теплой желтой лампочки. Ночь на улице странно холодная для лета, но птицы где-то там во дворе поют свои сладкие песни. Вдалеке слышно, как по улицам города едет машина скорой помощи. Двое друзей смеются и шутят, обществом друг друга.
В это же самое время, не спали многие другие. Город жил. На пятом этаже здания Министерства здравоохранения сидел в своем кабинете Худеньков Олег Викторович. Он был одним из немногих, кто сейчас в министерстве их работал. Не мог человек спать, пока столько проблем висит в воздухе. Есть раненные в столице, под Псковом, есть и те, кто нуждался в помощи по причинам, не связанным с войной. В дверь постучали.
— Да-да. Войдите! — сказал он, не отрываясь от дел.
Константин Беккер зашел, и, улыбнувшись, начал:
— Здравствуйте, Олег Викторович. Сидите, сидите! Я по делу неотложному. Решил лично по ведомствам проехаться. Вы же знаете, что Ваш бывший начальник арестован? Мои люди пробили информацию и доложили, что Вы самый толковый человек в минестерстве, только хорошее все говорят. А поэтому предлагаю именно Вам занять пост министра здравоохранения. Все бумаги подпишем утром. От Вас нужны отчеты, вся информация по министерству. Будем обсуждать бюджеты, искать кадры. У меня не хватит времени на все, но я постараюсь найти надежных людей, которые помогут нам с Вами наладить все процессы. Будет непросто, но Вы-то человек ответственный. — Константин посмотрел на запястье, часы показывали, что он уже спешит. — А сейчас я вынужден откланяться, прошу прощения. Нужно еще несколько человек посетить. Спасибо, мы в Вас верим!
— Константин Константинович, приму за честь. Завтра же все
