Богоборец - Матвей Геннадьевич Курилкин
— Может, их заставили, — пожал я плечами. Не стал говорить брату, но тот факт, что кто-то печёт вкусные пирожки не делает его хорошим человеком. Хотя я понимаю его обиду. — Ну хочешь, я им дом прокляну перед уходом?
— Нет, — покачал головой Доменико. — Я хочу сам разобраться.
Ещё несколько часов мы просто отдыхали. По всей видимости, принятие нового закона слишком затянулось. Всё же далеко не каждый в Сенате рехнулся — тот же доминус Силван Криспас, уверен, готов приложить все силы, лишь бы эти идиоты снова не подставили шею чистым. И ведь не первый раз! Они уже раз так сделали, после чего превратились в марионетки безумного бога. Полагаю, в этот раз противников такого решения даже больше, чем в прошлый.
— Интересно, что мы будем делать, если разум возобладает, а чистые останутся без жертв? — не выдержал, наконец, Доменико.
— Храм придётся оставить, — вздохнул я. — Потому что в противном случае мы будем выглядеть озверевшими террористами. Придётся действовать, как планирует Конрут — просто методично уменьшать поголовие чистых. Причём не трогая заметные фигуры. Это долго, мучительно, и неизвестно, будет ли результат. Они ведь всегда могут набрать ещё послушников.
— Хорошо бы здравый смысл всё же возобладал, — ответил Доменико. — Мне не нравится эта задумка с храмом. Даже объяснить не могу, почему.
— Я уже настроилась на фейерверк, — обижено надула губы Кера.
Видимо наше с ней желание имеет больший вес для вселенной — всего через полчаса доминус Силван написал Доменико, что закон принят. О нём будет объявлено в вечерних газетах.
— Вот и отлично! — Обрадовался я. — Мы успеем быстрее.
Глава 26
Типография Петры работала всю прошлую ночь. Теперь пришло время распространителей. Сотни людей и нелюдей под управлением весёлых карликов — керкопов, вооружившись тяжёлыми рюкзаками с бумагой, сейчас расходятся по улицам и раздают газеты всем желающим. Ну а нам с Керой и Доменико пора на позиции.
За время нашего отсутствия в подвал, как выяснилось, домуса Юниев никто не заходил. Значит, и сейчас, скорее всего, никому не понадобится. Оставлять огнепроводный шнур прямо в нём мы побоялись — неизвестно, как быстро подземные ходы могут снова заполниться всякими тварями. Могут и порвать или погрызть пропитанную горючим составом и покрытую крупинками пороха верёвку. Это не крысы, они могут и камни грызть, не то что такую «вкусность».
Пришлось ещё раз сходить в храмовые подвалы, заодно убедился, что там тоже никто не появлялся. Решётки, отделяющие храмовый подвал от кишащей тварями канализации прочные, мощные, замок — тоже. Ну, был до нашего прочного визита. Теперь-то мне даже пользоваться манном не пришлось, в прошлый раз открыли.
Соваться в подземелья храма было страшновато, особенно в одиночку, но ничего страшного не произошло. Я укрепил шнур, и не торопясь размотал его. Сто шагов, двести. Вот и нужный поворот. Я ещё подумал — может, не стоит подниматься? Обойдусь, в конце концов, и без фееричного зрелища. Зато уходить будет проще — тут меня уж точно никто не заметит и не найдёт. Но нет. Не смог удержаться от соблазна — полез наверх.
Выбрался в подвал, поджёг весело заискривший шнурок, и не торопясь подкатил найденную тут же бочку к подвальному окошку. Торопиться некуда — провод длинный. До взрыва минут десять, а то и больше. Не торопясь влез на подставку.
— Чёртовы твари! Да какого дьявола!
Не сдержался. Закричал в полный голос, с трудом сдерживая ярость и злобу. Храмовая площадь была заполнена. Вся, целиком, огромной толпой возмущённого народа. А я-то гадал, что это за гул такой неровный. Хорошая, должно быть, звукоизоляция в подвальчике у Юниев. Резким ударом выбил окно, и в помещение ворвались вопли и крики. Народ негодовал. Народ скандировал «Долой чистых!» и ещё какие-то тупые речёвки. Народ размахивал нашими газетами. Народ столпился на площади и возле храма, который должен взорваться через десять минут. Динамита я не пожалел — это будет хороший взрыв. Несколько тысяч из тех, кто собрался, погребёт под обломками. Это будет воистину великолепная гекатомба. Ну кто мог подумать, что они так быстро организуются. Да ещё и пойдут на, — подумать страшно, — митинг! Быстро же они забыли, как чистые обычно поступают с митингующими! Даже если я сейчас вылезу отсюда и начну орать, чтобы уходили, и что сейчас будет взрыв, меня просто никто не услышит. Проклятье на этих идиотов! И я не успеваю прервать все инициирующие шнуры. Если только проклясть. Чёрт, нет, не успеваю.
Точно. Проклятье. Ох, прав был Доменико, когда беспокоился о том, что всё может пойти не так.
После Тартара мне больше не нужно входить в транс, чтобы оперировать манном. Достаточно чуть-чуть сосредоточиться. Обычное проклятье здесь не подходит — я скорее убью их всех, чем отгоню с площади. Но в Риме очень много голубей. Я вспомнил, как старательно учился этому проклятью, и как чуть не попался чистым, когда у меня впервые получилось. Надеюсь, сейчас тоже получится — давненько я такое не использовал.
Голубей в Риме много. Всегда было много. Я не очень люблю этих пернатых крыс, а вот многим они нравятся. Их подкармливают возле закусочных, в парках. Они купаются в фонтанах. На моё проклятье слетелись тысячи. Сотни тысяч. Огромная стая неожиданно осмелевших сизых голубей закрыла солнце, а потом принялась яростно нападать на проклятых мной людей.
Голуби — это не вороны. И, тем более, не ястребы. Что они могут сделать? Только нагадить, да с клёкотом хлопать крыльями. Когда так поступает одна птица, это совсем не страшно. Когда их тысячи — любой испугается. Народ рванул к выходу с площади. Наверняка будет давка, наверняка будут погибшие. Я уже вижу тела, недвижимыми кучами лежащие на брусчатке. Затоптанные и задавленные. Ближе к центру их меньше, зато по мере того, как площадь освобождается, таких тел видно всё больше. Десятки, а то и больше сотни.
«Вот уж действительно, Диего кровавый».
Эту мысль прервал взрыв. Главный римский храм чистоты красиво подскочил, в ярко-алом пламени. Как в замедленной съёмке я видел, как разлетаются в стороны куски монументального здания. Хорошо, что я выбил окно — взрывной волной меня столкнуло с бочки, на которой стоял. Если бы там было ещё и стекло… паршиво было бы. Попытался встать, не получилось. Показалось, что меня оглушило, и от этого шатает — потом сообразил — это не меня шатает, а землю. Подскочил снова к окошку, выглянул. Храма не было. В центре площади гигантская дымящаяся воронка. Нет, не воронка. Храм просто провалился
