Странный приятель - Егор Дмитриевич Чекрыгин
— Тетрадь поставок! — вытянувшись в струнку, отрапортовал Ренки. — Извольте видеть, господин капитан, каждый лист разбит на семь ячеек. Лист соответствует неделе, а каждая ячейка — конкретному дню месяца. Цифры — номера договоров, заключенных с купцами. Красный цвет номера относится к оружию и боеприпасам, черный — к продуктам, синий — к обмундированию, зеленый — к фуражу, желтый обозначает «прочее». Договоры хранятся в папках, имеющих соответствующую маркировку. Так можно сразу увидеть, какой купец в какой день должен поставить свой товар. А в договорах есть пункт о начислении пени за просрочку!
— Хм… Изрядно! — одобрил интендант. — Сам придумал?
— Подсказали, — честно ответил Ренки, которому отнюдь не светило настолько понравиться новому офицеру, чтобы его оставили при штабе на прежней должности.
Прибывший капитан-интендант оу Жаароок был словно вылеплен по карикатуре на капитана-интенданта. Хорошего капитана-интенданта (полковник умел подбирать кадры!). Этакий тощий жилистый сухарь, застегнутый на все пуговки, без признаков улыбки на лице, зато с написанной на нем готовностью устроить грандиозный скандал из-за недостачи мешка зерна или ненадлежащего хранения шанцевого инструмента для рытья отхожих ям. Для полка он, конечно, был истинной находкой. Но служить под началом такого офицера… Лучше уж обратно в каторжную команду.
По прибытии в штаб капитан первым делом наехал на Ренки за неуставную шпагу на бедре, которую тот носил вместо положенных по уставу сержанту штыка и тесака. Пока удалось отговориться разрешением полковника (он и правда как-то давал его), но на лице капитана было просто-таки зубилом вырублено желание не оставлять этого дела и добиться приведения формы наглого сержанта в надлежащий вид.
— Вероятно, этот… лейтенант Бид… — предположил он в ответ на слова Ренки. — Полковник говорил мне, что он из купцов и прекрасно умеет ладить с себе подобными.
— Лейтенант Бид — достойнейший воин, не раз доказывавший свою доблесть на поле брани! — заступился за своего недавнего командира и постоянного покровителя Ренки. Тем более идею с тетрадью подсказал ему Готор, когда Ренки пожаловался ему, что утопает в бумагах и путается в делах.
— Одно другому не мешает! — сурово посмотрев на осмелившегося возражать ему подчиненного как на заговорившего таракана, ответил капитан оу Жаароок. — Что ж. Займемся бумагами, а потом проверим склады.
— Ох, Готор, ты себе не представляешь, какой же это зануда! — жаловался Ренки приятелю на следующее утро. — Он мне вчера всю душу вымотал, по три раза каждую бумажку проверяя. В каждый уголок складов свой нос совал! Так, сволочь, и выискивает, где бы к чему придраться! Представляешь: углядел, что несколько мешков с зерном в одну строчку прошиты, а не в две, как положено. Так сегодня придется почти две тысячи мешков перебрать и однострочечные отставить в отдельный штабель. А ведь это он только начал. Страшно подумать, что будет, когда он вовсю разойдется. Как думаешь, может, поговорить с лейтенантом, чтобы он меня как-нибудь от этого освободил? Я чем угодно готов заниматься, лишь бы подальше от этого оу Жаароока!
— Не дрейфь, Ренки, — успокоил его Готор. — Твоя свобода не за горами, потому как при таком интенданте особо «делами» не позанимаешься, а лишний раз глаза ему мозолить не стоит. Мы и так, пользуясь случаем, неплохо подзаработали. Лейтенант говорит, что, коли ты не передумал идти в волонтеры, — иди. Шиковать не получится, но прокормиться сможешь. Опять же, по слухам, скоро начнет прибывать пополнение, и этих сопляков надо будет кому-то учить… И по тем же слухам, учить быстро, так как месяца через три-четыре нас опять переведут на Зарданское плоскогорье. Так что всех сержантов и капралов бросят на обучение, и нам с тобой тоже от этого не отвертеться, в каком бы чине ты на тот момент ни пребывал. Но это дела повседневные. А ты не забыл о моем предложении поработать учителем фехтования?
— Нет. Но какой смысл, если нас скоро отсюда уберут? Я толком ничему не успею обучить.
— Ренки, ты, видно, все же забыл, о чем я тебе говорил. Насчет круга вращения толстых кошельков.
— Ну… Я как-то сомневаюсь, что…
— Не сомневайся. Считай, один толстый кошелечек для нас уже открылся, и, возможно, именно ты поможешь просунуть туда руку поглубже. А для этого надо попасть в кое-какие дома и кое за кем присмотреть.
— Готор! — возмутился Ренки. — Уж не предлагаешь ли ты мне стать шпионом? Это ведь самое дно той ямы мерзости, в которую может пасть благородный человек! Шпионить, подглядывать, наушничать… Нет занятия более позорного, чем это!
— М-да… — задумчиво пробормотал Готор. — Не видал ты позорных занятий… Но тут ведь совсем другое дело, — вдруг будто встрепенулся он. — Ты помнишь наше последнее приключение?
— Да, конечно… — с деланым безразличием ответил Ренки, сердце которого немедленно затрепетало при воспоминании о прекрасной незнакомке. — Трудно забыть.
— Так вот, заказ пришел из того же дома. Нам надо выследить и найти людей, которые устроили или хотя бы помогали устраивать ту засаду. Разве уничтожать разбойников, очищая королевство от всякой мрази, — это не одна из наших обязанностей в этом городе? Следовательно, мы лишь выполняем свой долг перед королем. А исполнение такого долга не может быть бесчестным. Вообще-то мы этим уже и так занимаемся. Тебе просто пока не говорили, потому как ты со своей раной сидел, да и дел у тебя в штабе полно было. Но Дроут с Таагаем сразу кое-что в тех разбойниках знакомое унюхали, прошлись по кой-каким местам и нескольких подозрительных ребят засекли… Я к тому купцу Роомшии зашел, что нас нанимал. «Так и так, — говорю. — Коли желаете с обидчиками своими поквитаться, так готовьте кошелек, и уж мы злодеев сурово покараем, как то и должно делать солдатам короля и защитникам отечества!» Ну и ровно через четыре дня поступает нам заказ хорошенько в этом деле покопаться, но только осторожненько. И здоровущий кошелек в качестве аванса да на всякие расходы… Лейтенант дал на это добро. И пообещал помощь общества в случае чего. Тут-то вот на нашу солдатскую четверку и напал жуткий приступ насморка с поносом (или уж не знаю чего оу Мавиинг им в госпитальных листах написал). В общем, Дроут с Таагаем скинули мундиры и прошлись по кабакам, где ворье собирается. А
