Павел Данилов - Меценаты зла
Жак положил Громову на плечо покалеченную руку и сказал:
– Не трать на него нервы, дружище. У менеджеров язык живет отдельно от остального тела.
– Пожрали? – спросил Шрам, когда сам доел последний кусочек. – Теперь за работу. Не забывайте, что пираты – самые лучшие в мире грузчики. И самые заинтересованные.
– Ага, – подхватил Ученый. – Ведь все что они грузят – их.
Всего на крейсере было десять человек. Пилоты истребителей присоединиться к погрузочным работам отказались, сославшись на кодекс Королевы.
– Забиваем вначале все отсеки крейсера, – сказал Шрам. – Потом отдохнем и возьмемся за «Гиппократа».
Крейсер пристыковался к «Сизифу», и пираты вгрызлись в него, словно муравьи во внутренности мертвого зверя. Зайдя в первый же грузовой отсек, космические охотники довольно хмыкнули. Кирилл забросил на плечо стальную коробку и понес на крейсер. В ящики с платиной и иридием не поместилось бы и трех литров воды, однако весил каждый не меньше полсотни килограмм. Другие пираты, не желая надрываться, разделились на пары.
– Да мы и за год все не перетаскаем, – через пять минут сказал Ученый.
Вскоре появился Жак в экзоскелете-погрузчике.
– Вот и пригодились навыки, – бодро сказал он, беря сразу четыре ящика.
Кирилл кивнул, забрасывая на плечо очередной ящик. Физическая нагрузка помогала отвлечься от мрачных мыслей. Точнее, от мыслей вообще. Когда на плечо давила стальная коробка весом в полцентнера, он чувствовал себя тягловым мулом, которого в конце дня наградят пучком свежей травы.
– Базука «Коллапсар»… это ж надо, – пробормотал худощавый, подхватывая следующий ящик.
Через десять минут умаявшиеся пираты обнаружили на трофейном корабле две антигравитационные тележки, и дело пошло быстрее. Теперь за каждый заход богатство пиратов увеличивалось на несколько тонн драгоценных металлов. А через четверть часа Ученый взломал систему искусственной гравитации, оставив лишь четверть от нормального притяжения.
Работать стало легче и веселее. Громов брал по три ящика за раз и бросал их на быстро растущую стопку. Когда антигравитационная тележка проседала почти до пола, Жак, вместе с Кириллом, тянули ее на крейсер.
Следующий отсек был забит топливом. Для транспортировки и хранения гелия-3 использовали контейнеры, в которых поддерживалась низкая температура и давление в несколько атмосфер. Каждый такой контейнер был размером в треть кубического метра и весил при нормальном притяжении около двадцати килограмм.
Шрам и Ученый куда-то пропали, сославшись на дела поважнее, и грузчиков осталось восемь. Чтобы ускорить разгрузку, вместе с Кириллом и Жаком пошел худощавый.
– Почему Шрам весь в шрамах? – спросил у него француз.
– Шрамы – это память о врагах, которые еще живы, – ответил пират. – В основном это капитаны кораблей службы космической безопасности.
«Может тоже исполосовать себе морду? – подумал Кирилл. – Три таких глубоких жирных шрама. Или лучше поставить отметину за каждую смерть, к которой я причастен?» Мысли снова вернулись к Поэту. «Если что-то случится еще и с родителями, то как вообще жить дальше? Все, что мне останется – это отомстить и умереть. Как быстро молодой боец, бортинженер, начальник службы безопасности, сын владельца крупной компании может превратиться в убийцу, пирата и, не дай Бог, в сироту».
Отсеки «Сизифа» пустели, трюм крейсера наполнялся богатствами. Грузили, пока не начали отниматься руки, а экзоскелет Жака не потребовал подзарядки. Сейчас пираты ничем не отличались от простых рабочих на какой-нибудь космической станции. Одни отправились в душ, другие в буфет, а кто-то зашел в каюту и сразу завалился спать.
Шрам дал им отдохнуть всего шесть часов. Несмотря на тухлое настроение, Громов зверски проголодался. Не жуя и толком не чувствуя вкуса, Кирилл набил желудок тем, что перед ним поставил Жак.
С каждым часом, с каждой перетасканной тонной судьбоносный выстрел из базуки «Коллапсар» подергивался легкой дымкой. Рана была еще свежа, но кровоточила не так сильно. То ли «кровь» кончилась, то ли разум поставил психический барьер, боясь помутиться.
Грузовые отсеки крейсера наполнились только спустя сутки. После короткого отдыха, к «Сизифу» пристыковался «Гиппократ».
– С этим мальком разберемся по-быстрому, – бравым тоном заявил худощавый.
«Слабаки, лентяи и трусы в пиратах не приживутся, – словно сделав для себя открытие, подумал Кирилл. – Интересно, как они живут на своей базе? Куда девается столько добра?» Тут же пришел ответ: «Скоро все узнаю. Ведь я теперь один из них».
Кирилл вздохнул, взял три ящика с платиной и поставил их на антигравитационную тележку.
* * *– После посвящения получите и оружие, и статус, – пообещал Шрам, развалившись в кресле.
В кают-компании помимо него были Жак, Кирилл, Клаус и Ученый. В голове звездолетчика снова мелькнула идея о захвате корабля. Кирилл был уверен, что сможет вырубить Шрама прежде, чем тот поднесет руку к кобуре, но чертовы истребители… «Пираты настолько же осторожны, насколько и отчаянны», – подумал он.
– А что нужно делать на посвящении? – спросил Громов.
– Ничего, – ответил Ученый. – Встретиться с Королевой.
– Правда, половина добровольцев после встречи с ней отправляется на корм свиньям, – заметил Шрам. – Рабов мы не держим.
– Даже у пиратов есть закон – кодекс Королевы, – сказал Ученый. – За одно только желание предать сообщество пиратов полагается смертная казнь.
Кирилл нахмурил лоб.
– То есть за мысль о раскрытии местонахождения базы, – пояснил Ученый.
– Наши личные разборки ее не касаются. Но дом – это святое даже для пирата, – с мирной улыбкой сказал Шрам.
– Потому мы и не нападаем на планеты, – произнес Ученый.
«Силенок бы не хватило», – подумал Кирилл и решил перевести тему:
– Вы очень ловко взломали и нашего «Гиппократа», и «Сизифа», а что вы делаете, если на корабле установлен современный «темный двигатель»?
– А истребители нам зачем?
– Когда часть обшивки повреждена, «темный двигатель» может перенести корабль, но не полностью. Не закрытая субвеществом часть может остаться отдельным куском в предыдущем пространстве, – объяснил Ученый. – Идти на такой риск – самоубийство.
– Не большее, чем ждать, когда в рубку войдут ребята Шрама, – проворчал Громов.
– Если компьютер не в нашей власти, он все равно не разрешит таких выкрутасов с материей, – словно не услышав Кирилла, продолжил Ученый. – Экипажу самому придется взламывать собственный компьютер.
Кирилл выпятил нижнюю губу и качнул головой.
– Скоро будем прыгать, – вставая, сказал Шрам.
– Мы же уже… – проговорил Клаус, и осекся.
– Для безопасности мы делаем по два гиперпрыжка, – ухмыльнулся Ученый и добавил голосом электронной стюардессы: – Уважаемые пассажиры, пожалуйста, займите свои места. Через несколько минут мы совершим переход сквозь гиперкоридор.
– И пусть темная энергия будет нам пухом, – добавил Клаус.
– Барыга, ты бы так не шутил, – зло сказал Шрам. – А то рядом с кораблем полетишь.
– Нарываешься, – сказал Жак, когда пираты вышли из каюты. – Повезло, что Шрам в хорошем настроении.
– Просто он уже решил, что покажет всех нас Королеве, – покачал головой Громов.
– Ты-то откуда знаешь? – прищурился Клаус.
– Санта, остынь, мы у тебя подарков не просим, – осадил его Жак.
– Меня не покидает мысль, что вы разыграли этот цирк специально. Вы еще на планете знали, что корабль захватят.
– Специально для чего? – сделал большие глаза француз.
– У тебя паранойя, – поставил диагноз Громов. – У нас друг погиб, а ты несешь такую ересь.
«Вначале меня представили шпионом и врагом Тайлы, и я таким стал, теперь на меня задним числом вешают ярлык пирата… – с тоской снова подумал Кирилл. – Хотя я и так уже преступник».
Кирилл зашел в крошечную каюту и закрылся. Замок мог оградить только от Жака и Клауса, но именно последний его и беспокоил.
Мышцы ныли от погрузочного марафона, хотя пошли вторые сутки полета и безделья. В медицинском отсеке можно было избавиться от дискомфорта за несколько минут, но Громов предоставил телу самому решать свои проблемы. Боль помогала звездолетчику отвлечься от реальности и переносила его лет на семь назад. На Марс, в боевую спецшколу, где саднящее тело было такой же естественностью, как жажда по утрам.
Кирилл лег на узкую кровать и крутанул регулятор, добавив ей мягкости. «Разнежился, скотина», – подумал Громов, утонув в матрасе, словно в толстой перине. Обычно он ставил жесткость голой земли. Неугомонный ум наконец-то расслабился, и звездолетчик крепко заснул.
