Виталий Романов - Выстрел в зеркало
Даниэль Мэрфи вскочил на ноги забегал вдоль световой черты, сжав кулаки. Глаза чернокожего офицера горели.
– Значит, нанесем удар по крубарам, – продолжал он. – Теперь нам будет еще легче, потому что в арсенале есть газовые «трубы» мваланов. Мы сможем в короткие сроки уничтожить целый город, подавить сопротивление. Стереть с планеты важнейшие объекты.
– А если там женщины и дети? – тихо спросил Золин.
– Где? – не понял Мэрфи. – На военных объектах?!
– Нет, в городе, – пояснил Максим. – Если мы применим газовые «трубы» мваланов по целому городу, в страшных муках умрут не только солдаты. Все. Все, кто попадет в зону огня.
– Когда идут военные действия – гибнут невинные люди, мирные жители, – отмахнулся командир «тюленей». – Это закон войны!
Он говорил о чужой смерти так легко и просто, что русские невольно переглянулись. Да, за последние дни они привыкли умирать, смирились с тем, что это часть их работы. В прямом смысле. Однако речь шла о здоровых мужиках, сознательно выбравших свой путь. Много лет назад. Присягнувших Родине и готовых отдать жизнь по ее приказу. А лейтенант Мэрфи подписывал приговор всем: и тем, кто только-только родился, и тем, кто носил в себе ребенка, мечтая о том, как однажды маленький человечек произнесет слово «мама». Нет, не человечек. Маленький крубар. Но разве это меняло суть? Разве несколько дней назад, когда в кошмарных снах крубары уничожали земные города, лейтенант Мэрфи мог думать о них как о солдатах? Или все же называл их убийцами и карателями? Называл, да только очень быстро забыл об этом…
– Значит, покончим с планетой крубаров, – вещал между тем Даниэль Мэрфи, остановившись напротив своих подчиненных. – А потом те из нас, кто останется жив, – снова в звездолет. Атакуем планету мваланов. Устроим огненную баню этим сволочным пиявкам!
Палец офицера указал на склоны гор, покрытые полупрозрачными телами.
– Плазмометами сожжем горы дотла! – На лейтенанта снизошло вдохновение. Он яростно размахивал кулаками, словно добивал чужаков, посмевших уцелеть после атаки землян.
– Мэрфи, – вдруг сказал Людоед. – Мэрфи!!! Ты хотел бы, чтоб… твоего ребенка… из газовой «трубы» мваланов? А? Чтоб ты рядом был, видел, как он орет от боли, корчится в муках. У него бы лопнули глаза, легкие, желудок… А ты бы смотрел… Хочешь?
– Что ты из меня слезы жмешь, Олег?! – разозлился чернокожий лейтенант. – При чем тут мои дети? Разве я на этих ублюдочных тарелках прилетал к Земле? Я похищал вас? Нет, не я! Они! Крубары! Или мваланы! Если вы гордитесь собственными мозгами, то этих ваших мозгов не хватает, чтоб понять, кто во всем виноват. Мы, американцы, уничтожим всех! Наша страна не прощает обид! Никто не имеет права посягать на свободу наших граждан. Мы атакуем планету крубаров. А потом – планету мваланов. Если вы, русские, боитесь, если вы трусы – так и скажите. При всех! Цзянь! Слышишь? Цзянь Чжоу! Что вы молчите? Скажите русским, что вы солдаты! Идете с нами?! Пусть им будет стыдно!
– Надо думать, – лаконично ответил китаец. – Надо много-много думать.
Девять русских и шесть узкоглазых. Пятнадцать человек. Против двенадцати американцев.
– Тьфу! – в сердцах плюнул на камни Мэрфи.
Он выставил перед собой ствол плазмомета, яростно надавил на спуск. И еще, еще. Склоны гор утонули в клубах дыма и пламени. Во все стороны рванулись уцелевшие мваланы, но, покрутившись в вышине, чужаки вернулись на место. Они не видели обидчика. Даниэль так и не переступил черту, отделявшую его от другой планеты.
– Погоди, лейтенант, не горячись! – миролюбиво предложил майор Казаков. – Мы ж не говорим, что надо сложить оружие и сдаться в плен. Не отказываемся от идеи возмездия. Надо лишь все тщательно взвесить. Попытаться вычислить: кто действительно виноват в том, что мы здесь, а не на Земле. Надо все сделать аккуратно. Если наносить удар – то твердо зная, что мы не убийцы. Мы – мстители. Понимаешь?
И уж точно надо проработать детали. Так, чтобы случайно не вызвать ответный удар по Земле. Уберечь ее от огня космической войны. Да и, признаться, мне не хочется быть тем человеком, который стравил два народа – мваланов и крубаров. Заставил их ввязаться в кровопролитную схватку, в которой нет и не может быть победителя.
– Сейчас ты говоришь не как солдат, – криво улыбнулся Мэрфи. – Ты говоришь как политик. Дипломат. Все дипломаты – трусы!
– Значит, я – трус! – спокойно заметил Владимир Казаков, прищурив глаза. Жестом он приказал лейтенанту Кононову сесть на место. – Но ты, Даниэль, не забывай: со мной еще восемь трусов. И когда говоришь, взвешивай слова. Не надо проверять, как велики границы их трусости.
Мэрфи не успел ответить. Цзянь Чжоу «перетек» из сидячего положения в боевую стойку, переместился поближе к американцу.
– И еще шесть трусов, – добавил он, пристально глядя на чернокожего «тюленя». – Итого – пятнадцать.
Постояв так секунду-другую, китаец чуть заметно поклонился всем собравшимся, жестом приказал своим людям следовать за ним.
– Мы уходим! – сказал Цзянь Чжоу. – Надо много думать. Потом будем еще говорить.
И в этот миг людям показалось, будто кто-то засмеялся. Огромный, невидимый. То ли в небе, то ли внутри черепной коробки. Земляне удивленно посмотрели друг на друга, потом на мваланов. Но те по-прежнему висели на скалах, присосавшись к ним. Мэрфи выставил ствол плазмомета перед собой, начал вертеться из стороны в сторону, но вокруг никого не было. Почудилось?
Чернокожий лейтенант в ярости бросил оружие на песок, широкими шагами двинулся в сторону американской казармы.
Все перепуталось на полигоне с того момента, как старший лейтенант Семашко вывел на «игровое поле» макет планеты мваланов. Ночь перестала сменять день. Люди потеряли представление о том, когда бодрствовать, когда спать. Иван попытался смоделировать привычные для землян условия: чтобы солнце вставало с одной стороны, пробегало по небосводу и садилось с другой. Но ничего не вышло – небо оставалось светлым. Закончилась неудачей и более простая попытка – вернуть свет и тьму, как было в пустыне раньше, до начала опытов Семы.
Несколько часов провозившись с климатическим блоком полигона, Иван признал свое поражение. На том всем и успокоилось. Земляне решили положиться на «внутренние часы», которые подсказывали, когда пора на покой…
В тихий час в рубке дежурили двое: капитан Мясников от русских и главный старшина Джереми Ховардс от американцев. Китайцы дружно отправились на отдых, мотивировав свое поведение тем, что у них только один человек не проходил тренинг на планете мваланов. Он как раз и оставался в центральном командном пункте в предыдущую смену. Все остальные, получив свои порции чудовищной боли и смерти, нуждались в отдыхе. Организм человека не приспособлен к тому, чтобы функционировать двадцать четыре часа подряд. Даже на кислородном «коктейле», даже принимая в расчет ситуацию, сложившуюся на борту крубарского звездолета.
Возможно, дело было не только в том, что люди нуждались в отдыхе. Возможно, Цзянь Чжоу доверял русским. Знал, что, пока они находятся в рубке, корабль не двинется с места ни к планете крубаров, ни к планете мваланов. Не исключено, что Цзянь Чжоу действительно запутался в том ребусе, который необходимо было разгадать землянам. И, потеряв точку опоры, выбрал наиболее легкий путь – позволил событиям развиваться самим по себе. Чтобы посмотреть, куда вынесет по воле течения. Или собрал всех своих бойцов – посоветоваться, как быть дальше…
Олег Мясников подремывал в кресле, пристроив его возле самой стены. Так, чтобы постоянно держать в поле зрения и вход в рубку управления, и центральный пульт крубарского звездолета. Иван Семашко, которому пришлось провести немало часов на ходовом мостике, сумел-таки разобраться, как «вызвать» кресла. Оказалось: шаровидные сиденья с углублением для тела выдувались прямо из пола. Самое любопытное заключалось в том, что их потом можно было перемещать с места на место, чем и воспользовался Людоед.
Крубарское сиденье оказалось весьма комфортным. Оно подстраивалось под форму человеческого тела, причем из шаровидного основания потихоньку вырастала спинка. Кресло действовало адаптивно, оно словно чувствовало – удобно хозяину или нет. При необходимости высота и наклон спинки менялись. Возможно, именно поэтому Фанг Ли до сих пор оставался на месте, не упав на пол.
Люди так и не решили, что делать с мертвым командиром китайского спецназа. Фанг Ли сидел неподалеку от центрального пульта, лицом к прозрачной стене, сквозь которую были видны звезды. Дырка на виске давно перестала «мокрить», кровь свернулась, почернела. Но только издали могло показаться, что человек в кресле спит. Слишком уж неестественной была поза Фанг Ли.
Майор Казаков по-прежнему не нашел ответа на вопрос, терялся в догадках: почему застрелился китаец? Возможно, именно потому он приказал не трогать мертвого. Не двигать его с места, не отнести в другое помещение. Все спецназовцы имели хорошо тренированную нервную систему – инструкторы в разных странах говорили на различных языках, но действовали примерно схожими методами. Потому присутствие мертвого Фанг Ли никого не задевало. Тело китайца почему-то не разлагалось, неприятного запаха не было. Никто из людей в обморок не падал и не просился «на свежий воздух».
