Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)
— А еще какие ты монеты знаешь?
— Есть еще какие-то монеты латинские, но я их не видел. Ходок латинян ругал, говорит, они сговорились к нам монеты не возить, а товар на товар обменивать.
«Блин, ну как домой вернулся! Цивилизованный Запад давит русских варваров экономическим рычагом. Цивилизованный, как же! Меньше ста лет, как этих цивилизованных начали учить носить нижнее белье, мыться и отличать закуску от десерта. Учили две королевы — датская и французская, и одна императрица — германская. Все три — дочери Ярослава Мудрого. Цивилизация, мать их… Будем справедливы: мавры европейцев тоже учили, другими методами, но, примерно, тому же самому. Однако дальше Испании эта наука не пошла».
— Ну вот, видишь: и ты меня поучил.
— Да разве ж это учеба? — Удивился Роська.
— Но знания-то новые я получил? Значит, учеба.
«Интересно, почему князья монету не чеканят? Потому, что на Руси своего серебра нет? Или потому, что, как истинные аристократы, торговлей не интересуются? Вообще, как-то они странно управляют, как будто временно здесь, хотя сидят-то уже больше двухсот пятидесяти лет. Блин, что ТАМ, что ЗДЕСЬ — Запад давит, потому, что свои власти мух не ловят. Вернее, ловят, но исключительно для себя любимых. Тогда, какая, к хренам, разница? Ах, во всем были виноваты коммунисты, а теперь нас будут любить! Ага! Разве что плотски, во все дыры разом. ЗДЕСЬ про коммунизм ни слуху ни духу, а все то же самое».
— Минь, вроде бы подъезжаем.
— Значит, так. — Принялся инструктировать крестника Мишка. — Выедешь из леса, остановишься, я покажу — где. На левом от нас краю деревни стоит дом. Большой — на подклети. На него не смотри, выйди из саней и поправляй упряжь. Стой так, чтобы к тому дому быть спиной.
— А зачем?
— Делай, что говорят!
«Хамите, сэр! Парень правильно удивился, зачем же так?»
— Понимаешь, Рось, мы же без приглашения, и о приезде своем не предупредили. Надо дать хозяйке немного времени, чтобы к приему гостей приготовится. А то, ведь, незваный гость хуже… э-э половца. И еще. В доме не крестись и Христа не поминай, как войдешь, поклонись очагу.
— Она что, язычница?
— Она волхва.
— Да ты что? И мы к ней… — Хотя вокруг никого не было, Роська отчего-то перешел на шепот. — Как же не креститься-то?
— В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Хозяев надо уважать.
— А ты вчера про искру Веры говорил.
— Говорил. Только Нинея уже стара, чтобы ее перевоспитывать. Она сама кого хочешь… М-да. В общем, веди себя вежливо, Нинея не только волхва, но еще и боярыня очень древнего древлянского рода. Да, кстати: не просто Нинея, а Нинея Всеславна. Запомнил?
— Запомнил. — Роська немного помялся и предложил: — Может я лучше на улице подожду?
— Да не валяй ты дурака, не съест она тебя! Нинея мне жизнь в прошлом году спасла. Хорошая женщина, сам увидишь. Всё, вот здесь остановись и делай вид, что упряжь поправляешь.
«Интересно: волхв дошел? На дороге следов не было. Может лесом пошел, напрямую, или в другое место подался? Долговато добирались, давно уже за полдень перевалило, ночевать придется остаться. Значит, детишкам сказку рассказывать. Что ж им рассказать-то?»
— Минь, — Роська говорил все так же шепотом — а чего деревня пустая?
— Я же сказал: не смотреть!
— Так я на тот дом и не смотрю. А остальное-то! Дорожки натоптаны, в трех домах, вон, печи топятся, а ни людей, ни скотины. Даже собак нет! Жутко как-то…
— Собаки есть — три суки. — Мишка нарочито отвечал Роське в полный голос. — И скотина имеется — корова с телкой, лошадь, куры, гуси. А людей нет, тут ты прав. Вымерли все в моровое поветрие. Две семьи сбежали, но тоже, наверно умерли где-то. Осталась одна Нинея и шестеро внучат. И прекрати ты шептать, разговаривай нормально!
Роська помолчал, о чем-то раздумывая, потом его «озарило»:
— А-а, так вы сюда своих холопов поселить хотите? Я-то думал: куда вы столько народу запихнете?
— Не только сюда, у деда до морового поветрия еще на выселках народ жил, это в другую сторону от Ратного. А сюда поселим, если Нинея разрешит. И воинская школа здесь будет. Да отойди ты от лошади, сколько можно упряжь дергать? Вон уже и Рыжуха удивляется. Подойди сюда, покажи: где тут что уложено, а то я и посмотреть не успел. Только спиной, спиной к тому дому!
— Вот тут — игрушки для детей, тут — сладости, — принялся перечислять Роська — а это — платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю что здесь…
— Какая Анна Павловна?
Роська изумленно вылупился на своего старшину.
— Ты что? Матушка твоя!
— Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все пацаны мать крестной, и ты зови. Что ты, как чужой?
— Я — для уважения!
— Хочешь для уважения, зови меня «господин старшина», а для матери: чем роднее, тем лучше.
— Ага, понял. Долго еще ждать-то?
— Все уже, вон — встречают. Трогай потихоньку.
На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.
— Мишаня! Мишаня!
Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.
«М-да, не любят здесь чужих»
— Не бойся, Красава! Это — мой… названный брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.
Красава нерешительно потопталась на месте, но потом, все-таки, забралась в сани.
— Мишаня, а ты подарки привез?
— Привез, Красавушка, привез.
— А сказку расскажешь?
— Расскажу… Красава! Да ты шепелявить перестала!
— Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах! — Красава явно гордилась своим достижением. — Бабуля научила!
— «Она еще и логопед! Ну, дает, бабка. Одно слово — волхва!»
* * *Нинея встречала гостей на крыльце.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. А это — мой названный брат Ростислав.
— Здрава будь, Нинея Всеславна! — Роська поклонился «большим чином» дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.
— Здравствуй Мишаня, здравствуй Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?
— Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.
— Ну, у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом ребятушки.
Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он, все-таки здорово — мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея понимающе улыбаясь, помогла ему.
— Ты из каких же будешь, Славушка?
— Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал…
Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.
— …Михайла меня выкупил и крести… Ой.
Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.
— Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названным братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.
— Баба Нинея, я тут вам из Турова… — начал было Мишка, но Нинея перебила:
— Погоди, Мишаня, я должна знать: кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.
«Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь».
Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську.
— А раньше? До того?
Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг… заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянским. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.
В том, что произносил Роська, тоже попадались, хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.
— Ятвяг твой крестник, Мишаня.
«Ятвяг? Ятвяги, ятвяги… Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины… Или литвины — это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне, вообще, были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: „Учи историю“».
— Ятвяги, это — на запад от кривичей?
