Вячеслав Шалыгин - Лучшая защита
Генри разделил трехмерную проекцию надвое и добавил в правую часть кадра уличный вид из репортажа «Либерального Марса». Затем он «заморозил» эту двойную картинку и взглянул на Рипли и Джастина:
— А теперь момент истины, господа. Я синхронизировал записи до сотых долей секунды и включил звуковые дорожки. Если мы услышим не четыре, а восемь или, к примеру, двенадцать выстрелов, значит, что-то тут не так. Если же звуки с обеих записей со-льются…
Он шевельнул пальцем, и в комнате снова прозвучали выстрелы. Четыре…
— Мне нужны лица этих… оборотней, — скрипнув зубами, процедил комиссар.
— Проще простого, — заверил Олаф. — Только они не оборотни, Рипли, они такие же жертвы, как и помощники Вульфсона, как сам депутат и его семья…
— Да чьи жертвы, черт возьми?! О чем вы толкуете… сэр?
— Скоро узнаем. А пока давайте-ка переедем в более надежное место… …Утром Марс облетела новая тревожная весть: исчез Харрис, директор инфоканала «Либеральный Марс». А к полудню в адрес Марсианского Совета на имя О. Генри пришла посылка. О ее содержимом сотрудникам правительственного учреждения сообщено не было, но они все равно узнали и мгновенно выболтали жуткую тайну журналистам. Страшная новость похоронила все надежды на урегулирование ситуации. В посылке оказалось два предмета: полицейский «кольт-М» и голова несчастного Харриса…
К трем часам пополудни резиденция Совета оказалась в осаде возмущенной толпы, а к половине четвертого во все крупные населенные пункты Марса были введены подразделения Национальной гвардии…
7
Сполохова привел в чувство безотчетный страх. Доктор был не робкого десятка, но у нахлынувшего ощущения не было ничего общего с обычным испугом. Олегу казалось, что он боится не чего-то конкретного, а сразу всего на свете, включая самого себя. А еще ему казалось, что, как только он пошевелится, страх многократно усилится и придавит его к холодному полу нереальной, но ужасно тяжелой плитой.
Сполохов не ведал, сколько продлилось это издевательство, но в конце концов неприятное чувство исчезло так же резко, как и появилось, и что более важно — ушло оно бесследно. В общем-то, ничего удивительного, ведь кошмар не имел конкретного воплощения, какой-нибудь жуткой «иллюстрации», и остаться в подсознании было нечему. Доктор осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся.
Он сидел у стены в полутемной комнате с маленьким окошком. Стены были серыми, как и пол, — прямо-таки тюремная камера, но решетки на окне не оказалось. И дверь была обычная, пластиковая. Больше всего комната походила на подсобку, где уборщики хранят свои орудия труда. Для полноты картины не хватало ведер со швабрами или машин-поломоев. В работе? Возможно. И то, что это действительно подсобка, только в каком-нибудь другом крыле клиники, тоже возможно. Инвентарную комнатку морга Сполохов узнал бы сразу, кроме поломоев, там хранился его личный гравибайк. По выходным Олег иногда катался в парке. Но здесь не было полок, а уж тем более гравибайков. Вообще ничего…
Олег поднялся, немного постоял, придерживаясь за стену, и, когда прошло легкое головокружение, постучал в дверь. Никто не ответил. Сполохов постучал сильнее. Дверь вдруг едва ощутимо дрогнула, но не потому, что начала открываться, а потому, что верхний слой ее покрытия был звуковоспроизводящим, как и панели потолка.
— Ваше имя? — равнодушно спросил низкий, явно синтезированный голос.
Олег невольно взглянул вверх, затем на дверь. Беседовать с дверью было так же глупо, как и с потолком, но куда-то смотреть было необходимо. Доктор выбрал дверь.
— Сполохов Олег.
— На кого вы работаете?
— На… себя. — Он удивленно хмыкнул. — Или вы интересуетесь, кто мой начальник? Доктор Карл Густавсон, куратор морга при седьмой клинике Центрального округа Стокгольма.
— Где вы взяли список?
— Какой список? — удивился Олег.
В глазах полыхнула молния, а по телу пробежала такая сильная судорога, что Сполохов, как подкошенный, свалился на пол. В следующие несколько минут его корежило под воздействием самой широкой гаммы неприятных ощущений: начиная с голода и холода до невыносимого жара и жуткой мигрени. Под занавес по ушам врезал мощный звуковой удар, и на короткое мгновение снова нахлынул безотчетный страх. После того как все закончилось, доктор вспомнил и список, и связанные с ним происшествия.
— Где вы взяли список? — равнодушно повторил голос.
— Психотронный генератор применяете? — Олег опять поднялся на ноги, хотя дрожь в коленях этому определенно мешала. — Читал, но не думал, что придется испробовать на себе…
— Где вы взяли список?
— Чего заладил? Моня дал. Ригельман. Мир его праху.
— Для чего предназначен список?
— Почитай, может, поймешь…
Свет, голод, зной-холод, шум-тишина, а затем уже традиционный приступ страха. На этот раз Сполохов решил не вставать, только сел, чтобы в следующий раз — не дай бог — не набить новую шишку. Он потер ушибленный лоб и вздохнул. Геройство обходилось недешево. А зачем взялся геройствовать? Не собирался же. Будто заставляет кто… Странно.
— Для чего предназначен…
— Ну не знаю я! — перебил его Олег.
Голос все равно закончил вопрос, из чего можно было сделать вывод, что беседу ведет не человек, а комп.
— Отвяжитесь, а? — попросил Сполохов, прекрасно понимая, что компу на его просьбу на… искрить. — Не знаю я ничего про этот список. И не понимаю в нем ничего. Просто фамилии это. Из гиперсети Моня их надергал и увязать пытался. Да не успел.
— На кого вы работаете?
— Я же сказал…
— Для чего предназначен список?
— Сломался, что ли? Заело?
Вспышка, а дальше боль. Выворачивающая наизнанку, жгучая, во всем теле. И снова страх. Но теперь приступ был сильным и продолжительным.
— На кого вы работаете?..
Сполохов решил больше не садиться. Он прикрыл глаза и расслабился. Ну и пусть пытают, гады! По-человечески бы поговорили, может, и договорились бы до чего, а так… Они еще не знают доктора Сполохова, скоты! Его нельзя сломать, можно только разозлить!
— Для чего предназначен список?..
— Шли бы вы все…
Боль… страх… жуткий холод…
После пятого или шестого «сеанса» психопыток Олег был готов рассказать все, что знал и не знал, но его, как назло, перестали спрашивать. Видимо, даже компу надоело тратить время на тупого, упрямого докторишку, и он решил Сполохова добить. Следующий удар по нервам был особенно сильным, хотя за секунду до этого Олегу казалось, что сильнее боли не бывает.
Дальше все происходило как в тумане. Дверь открылась, и в комнатку вошли двое. Сполохов попытался приподнять голову, но сил почти не осталось. Один из вошедших присел над доктором и посветил маленьким фонариком в глаз.
— Живой пока… Ну и что с ним делать?
— Психотропами уколем, а там видно будет. Если действительно чистый, пусть шеф решает, куда его… Хотя я примерно представляю — куда.
— А может, просто прикончим, чтоб не возиться?
— Поздно. Волна ушла. Да и зачем патроны тратить? Пусть послужит напоследок.
— Ну, не знаю. — Тип с фонариком встал и несильно пнул Сполохова в бок. — Что-то чутье у меня обострилось. Не доверяю я этому трупорезу. Слишком круто для простого очкарика он держался.
— Сейчас выясним. — Второй занял его место и закатал Олегу рукав.
В предплечье что-то кольнуло, и туман начал сгущаться, а затем поплыл против часовой стрелки.
— На кого работаешь, доктор? — похлопав Олега по щеке, спросил тюремщик.
Врать не было сил. Да и если бы они еще оставались, Сполохов просто не помнил, как это делается. Он облизнул пересохшие губы и ответил:
— Я в клинике… в морге… патологоанатомом… работаю.
— Ясно… — Экзекутор обернулся к товарищу: — Ну, что скажешь?
Тот не ответил, а склонился над доктором и прорычал:
— Список откуда взял? Зачем он тебе?
— Моня… дал… А я хотел его в «Мировые новости»… отнести, но там не взяли… сказали, что это… бессмыслица… Я потом проверил… и тоже так решил…
— Врет, сука, — скрипнул зубами тот, что хвалился чутьем. — По морде его гнусной вижу — врет!
— «Под химией» не врут, — отрезал второй. — Пошли отсюда, пусть полиграф его дальше крутит, у него терпения больше, он электронный…
— Поимеет он машину, вот увидишь!
— Да ты что, вообще чокнулся с чутьем своим?! Чего ты на него взъелся? Тебя в детстве доктора обидели, что ли? Как можно «под химией» обмануть полиграф? Думай что говоришь, телепат хренов…
— Все равно я шефу доложу, что он мне не нравится. Чтобы меня рядом с тобой к стенке не поставили, когда этот доктор хазу легавым сдаст.
— Хватит тебе каркать!
Дверь закрылась, и Сполохов остался наедине с говорящим туманом. Белая клубящаяся субстанция укутывала его душным одеялом, но не позволяла уснуть, монотонно задавая однотипные вопросы. Олег отвечал медленно и обстоятельно. И казалось, что эта странная беседа продлится вечно…
