Вадим Полищук - Лейтенант Магу
— Сейчас приведу, господин Магу.
Направляясь за спрятанными неподалеку лошадьми, поверенный тихо пробормотал.
— Похоже, у Виктора вырос достойный наследник.
До рассвета оставалось еще около часа, когда ротная колонна, сопровождаемая вьючными лошадьми, двинулась на восток, к невидимым в темноте горам. За их спиной, в темной части горизонта, если внимательно смотреть в сторону моря, можно было увидеть сноп ярких искр, летевших как-бы ниоткуда. Капитан высадившего десант руоссийского парохода, спешил необнаруженным покинуть воды негостеприимной османийской бухты до восхода солнца.
Только сейчас, глядя на растворяющееся в темноте судно, Алекс вдруг остро ощутил, что обратной дороги больше нет. На сотни верст вокруг одни только враги, никто не поддержит, не спасет, не придет на помощь. Отныне можно идти исключительно вперед. И только в его руках его же собственная судьба. И судьба еще полутора сотен подчиненных ему солдат. Молодых мужчин, которых ждут обратно родители, невесты, жены дети. Но даже если все пойдет по плану, далеко не все смогут вернуться назад, серьезные потери в роте неизбежны.
Черные мысли лейтенант хотел отогнать командным голосом, командным голосом, но в темноте османийской ночи громко орать команды на руоссийском явно не стоило. Поэтому, он только негромко прикрикнул.
— Шире шаг!
Почти сразу от побережья дорога начала забирать вверх. Через несколько минут впереди возникли темные силуэты домов какого-то селения. Местные шавки дружно приветствовали топающую по дороге роту заливистым лаем. Но ни один огонек не зажегся в окнах, никто не рискнул высунуть нос на улицу и поинтересоваться, кто это так дружно топает по их улицам. Во дворы не лезут, в дома не вламываются, не грабят, не насилуют, не убивают, и ладно. Пусть себе топают мимо.
— На перекрестке — налево, — предупредил Лисово.
За поворотом дорога пошла то ли через рощу, то ли через какие-то сады.
— Далеко еще? — поинтересовался Алекс.
— Успеем, — откликнулся поверенный.
Они успевали. Почти успевали, если поторопятся. На востоке уже розовела тонкая полоска предстоящего восхода, когда рота подошла к загону, где поверенный Лисово собрал все необходимое, чтобы целая рота смогла продержаться на перевале два месяца. Опасаясь, как бы охрана не начала сдуру палить, Алекс развернул первый взвод в цепь. Переговоры взял на себя Лисово. В конце концов, охранникам платил именно он. Несколько минут томительного ожидания, и со стороны загона послышался звук шагов нескольких пар ног. Увидеть здесь руоссийских солдат наемники явно не ожидали. И хоть посматривали они явно недружелюбно, за оружие хвататься не спешили, численный перевес был явно не на их стороне.
— Быстро, грузите вьюки на лошадей, и уходим. Скоро рассвет.
Небо на востоке становилось все светлее. Вьюков, как и лошадей, оказалось неожиданно много, отец не поскупился, а поверенный постарался на славу, припасов накупил явно с избытком.
— Куда нам столько? Мы на перевале целый год сидеть не собираемся.
Лисово решительно возразил Алексу.
— Я понимаю, что сейчас количество имущества и продовольствия вам кажется чрезмерным, но там, на перевале, вы скажите мне спасибо за каждый патрон, каждый сухарь и каждую щепку дров. Поэтому берите все, а я постараюсь через месяц провести к вам еще один караван.
— Вряд ли вам это удастся, — заметил Алекс, — когда османийцы разберутся в происходящем, они не пропустят на перевал даже ишака, идущего порожним.
— Ничего, — усмехнулся поверенный, — нет такой блокады, которую не прорвал бы ишак груженый золотом. А местные таможенники очень уважают этот металл. В крайнем случае, попаду в местную тюрьму.
— Это было бы весьма печально, османийские тюрьмы славятся плохими условиями. Боюсь, пребывание в ней весьма отрицательно скажется на вашем драгоценном здоровье.
— Ничего страшного, — грустно улыбнулся Лисово, — надеюсь, ваш батюшка быстро подберет к моей камере золотой ключик, и не долго пробуду в ней.
— Хорошо, коли так, — согласился Алекс.
Между тем, полоска горизонта на востоке становилась светлее и светлее, лейтенант все чаще с тревогой посматривал на карманные часы. Безжалостно отсчитывающие время стрелки с каждой минутой приближали рассвет. Наконец, унтерский мат сделал свое дело и рота начала вытягиваться из загона.
— А это еще что такое?
На выбирающихся на дорогу лошадях Магу заметил объемистые, и явно очень тяжелые вьюки, которые никак не вписывались в номенклатуру снаряжения, заказанного Лисово.
— Четыре бритунийские армейские палатки, — пояснил Лисово, — каждая рассчитана на сорок человек.
— Куда нам столько?
— Берите, берите, на перевале они вам очень пригодятся. Вам ведь несколько месяцев предстоит провести на собачьем холоде.
Алекс вовсе не был уверен, что на перевале найдется место, чтобы поставить хотя бы одну такую палатку, она же места занимает как приличных размеров сарай. С другой стороны, поверенный прав, солдат надо где-то размещать. Остатки башни, про которую рассказывал Грушило, всех не вместят. Да и холодно там будет, среди промерзших каменных глыб.
— Хорошо берем, не бросать же их здесь. Шевелитесь, братцы, утром нас здесь быть уже не должно.
Было уже довольно светло, когда рота, сдерживаемая большим обозом, вышла к османийскому таможенному посту. Сам пост — небольшой домик, сложенный из грубо отесанных камней с покрытой черепицей крышей, был, действительно, очень удобно расположен, обойти его стороной можно было пешком, а вьючные лошади и повозки могли пройти только через таможню. Алекс с тремя солдатами подобрался к таможне и попробовал попасть внутрь, но прочная, окованная стальными полосами дверь была заперта изнутри на засов. Дорога перекрыта шлагбаумом, запертым на большой навесной замок. Попытаться открыть его никто и не подумал. Алекс проверил прочность петель и приказал ближайшему солдату.
— Сбивай.
Петли замка доказали свою прочность, сдались только после пятого удара прикладом. Заскрипела поднимаемая деревяшка. В этот самый момент неожиданно лязгнул дверной засов, и из таможни неожиданно резво выскочил толстый османийский таможенник с кривой железкой в руке. Видимо, его разбудил грохот сбиваемого замка. Одет был таможенник в шелковый домашний халат и очень зол. Но когда вместо привычного бакшиша ему сунули под нос холодный револьверный ствол, османиец изрядно удивился. Железка с лязгом упала на камни, османиец протер глаза, но руоссийские солдаты никуда не исчезли, как и черный зрачок револьверного дула, смотрящего ему в лицо.
— Проверьте таможню!
Двое солдат метнулись в двери. Таможенник вдруг упал на колени и что-то заголосил. Что он там визжал, никто не понял, толмачом османийского языка для этой операции Алекс не озаботился. Впрочем, и так было понятно — просил его не убивать. Никто этого делать и не собирался, но османиец-то этого не знал.
Тем временем, оба солдата вышли обратно.
— Нет никого, господин лейтенант! Только этот.
Насколько было известно лейтенанту, таможенников должно было быть трое, но ночью в горы никто не ходил. Если же какой-нибудь безумец и захочет пройти границу ночью, то пусть идет. За отдельную плату, разумеется. А бакшиш можно взять и одному. Вот и дрыхли стражи границы по домам под бочком у своих жен, заперев границу на замок и оставив, на всякий случай, одного на страже.
Никого из местных обитателей таможенники не боялись. Брали они умеренно, и всем, кто шел через границу, проще было им заплатить и без досмотра везти все, что угодно, чем тронуть кого-либо из стражей границы. Тогда бы на следующий день все остальные торговцы встретились с целой оравой злых и жадных таможенников, жаждущих мести за своего сослуживца. Виновника данного события, свои же товарищи и притащили таможенникам на расправу, лишь бы на таможне все было тихо и гладко, как всегда.
Сейчас же через границу шел не караван торговцев, и даже не шайка контрабандистов, а солдаты регулярной руоссийской армии в своих известных на весь свет серых шинелях. Причем шли они со стороны Гатуни в горы Поэтому, таможенник решил, что началась война и приграничный османийский город уже взят руоссийцами. Но вот простучали по дороге сапоги последних солдат, шлагбаум со скрипом опустился обратно.
Таможенник осторожно поднял голову и не обнаружил револьверного ствола, возле своей головы. Только постепенно затихавший грохот солдатских сапог да удалявшаяся в сторону гор серая колонна свидетельствовали о том, что ему ничего не привиделось, все происходило наяву. Толстяк тут же подхватился на ноги, а затем с истошными воплями потрусил в сторону города.
Алекс щелкнул крышкой карманных часов. Стрелки показывали два часа пополудни. Значит, шесть часов назад машина руоссийской армии пришла в движение, начав перекрывать дельту Темерюка и все возможные выходы гор. Но все это происходило в паре сотен верст отсюда, а его роте еще только предстояло добраться до определенного планом операции места.
