Сочинитель - Андрей Русланович Буторин
И Васюта вдруг понял, зачем ему это было показано. «Черные библиотекари» горевали о том, что их уцелевшая сокровищница пустует. А еще… этим ему вроде как намекали на то, что, если он поможет заполнить пустые полки, их монструозные хранители готовы будут выполнить его приказы и просьбы. Нет! Он явственно теперь ощутил, что прояви он чуть больше настойчивости, и «черные библиотекари» не смогут больше противиться его воле. Но они попытались показать свои чувства, и это, признаться, странным образом тронуло Васюту.
– Да я бы с радостью, – вслух прошептал он, – но где же я возьму вам здесь книги? Печатного станка у меня нет…
А в следующее мгновение он вспомнил, что у него имелось вместо станка! Он сунул руку в карман и достал припасенные на всякий случай серебристые щипцы «делителя». Думалось, что пригодятся для дублирования боеприпасов, но почему бы не дублировать ими и книги?
Сочинитель мысленно показал, как можно с помощью «делителя» размножить уцелевшие книги и заполнить ими пустые полки. Ответом ему был настоящий шквал радости. Васюта просунул в расщелину руку с артефактом и разжал пальцы.
Буквально через пару мгновений прямо сквозь кирпичи завала стало просачиваться нечто вроде черной дымки. И вскоре сочинителя окружали восемь жутких черных фигур, будто сотканных из мрака и ужаса. Сфокусироваться на них зрению было невозможно, но Васюта был этому даже рад – он был почти уверен, что, если бы это удалось, рассудок бы просто не перенес увиденного.
«Надеюсь, это была не детская библиотека», – невольно подумалось сочинителю, седых от страха ребятишек даже представлять было больно.
«Черные библиотекари» подчинялись Васюте ничуть не хуже «черных виноделов» и, вероятно, любых других «черных» Зоны Севера. А может, даже и лучше – ведь он помог заполнить смыслом само их существование. «Библиотекари», казалось, улавливали желания сочинителя еще до того, как он успевал облечь их в четкие мысленные приказы. Так они, например, моментально поняли не только то, что от них сейчас требовалось, но и то, что воздействовать следует лишь на мозги «Вольных ходоков», в первую очередь – на Валеркины. Но Васюте хотелось еще, чтобы это было не просто экзотическим видом самозащиты, не изощренной местью врагам, а самое главное – уроком для всех остальных, демонстрацией того, что с группировкой «Монча» лучше не враждовать, а дружить.
Начало «представления» срежиссировал сам Васюта – он даже готов был признать, что имела здесь место и некоторая выпендрежность, желание сыграть на публику, но посчитал, что может себе это позволить. Так что не на шутку уже разгоревшееся на площади имени Ирины Клавдиной побоище было вскоре прервано совсем уже невообразимо диким воплем вмиг переставшего прыгать на «Лосе» Микроцефала и длинной автоматной очередью, выпущенной им в сторону Екатерининского проспекта. И когда туда обернулись остальные, то те из них, кому обзор не заслоняли чужие спины, увидели, как проспект медленно пересекает небольшое, плотное облако тьмы. Направлялось оно прямо к ним, и толпа опешивших мончетундровцев невольно расступилась, пропуская источавшее реально осязаемый ужас явление к центру Клавдиной площади, символом которого являлась бронзовая скульптура лося. Замерший на ней Валерка Микроцефал уже не стрелял, кончились патроны, а он будто забыл, как поменять магазин. Облако тьмы остановилось перед самым «Лосем» и распалось полукругом из восьми воплощающих первобытный ужас черных фигур, в центре которого стоял, скрестив на груди руки, с заброшенным за спину «Никелем» сочинитель Василий Сидоров.
– Мы предлагаем реальный план, – громко, чтобы слышали все, но вполне спокойно, без вызова, начал он. – Группировка «Монча» заменит собой канталахтинцев с их дирижаблем, который реально разбился, но вовсе не по нашей вине. Вместо него мы будем использовать вездеход, который не выдумка – он на самом деле существует. В остальном, ясен пень, все останется прежним: скупщики будут принимать у народа гостинцы, трубники – вместо дирижабля – загружать-разгружать и обслуживать вездеход, мы – отвозить гостинцы и привозить товары, а все остальные продолжат собирать гостинцы и получать за них продукты, боеприпасы и прочие вещи… Все действительно так и будет, как я говорю. Но кто мне поверить не хочет – ваше право, лезьте вон на «Лося» к этому, – мотнул Васюта подбородком на Микроцефала, – попрыгайте там, пока не свалитесь…
– Не слушайте этого говнюка!!! Убейте его, уничтожьте всю его «Мончу»!!! – нацелив на Васюту автомат, завопил, выйдя из ступора, Валерка. Видимо, возбужденный речью сочинителя, он даже забыл об окружавших того черных сущностях. А зря… Потому что дальше, выронив «Никель», закричал, ухватившись за бронзовые лосиные рога: – Вот они где, гостинчики мои любименькие! Сейчас я вас оторву-у-у!.. У-у, не могу-у!!! Тогда глаза бы мои вас не видели! – И Микроцефал вдруг мотнул головой и с размаху насадился правым глазом на короткий отросток лосиного рога.
Валеркино тело конвульсивно задергалось, с головы скульптуры закапала кровь вперемешку с мозгами, а по людской толпе прокатились волной изумленные «охи» и «ахи».
– Кто следующий? – поинтересовался сочинитель. – Мои «библиотекари» запишут всех желающих.
Но желающих больше не было. И «черные библиотекари» после мысленного приказа Васюты поспешили в свое пристанище дублировать книги. Клавдина площадь стала быстро пустеть. Вскоре на ней остался лишь нанизанный глазом на рог «Лося» Валерка Микроцефал. Теперь уже окончательно безмозглый.
* * *
Когда возбужденно-радостные «мончаки» вернулись домой, сочинитель увидел, что не радуется одна лишь Олюшка.
– Ты чего? – испугался он. – Тебя ранили? Где болит?..
– Не ранили, – буркнула та. – Только ты… Ты вон какой стал!.. А я и раньше-то рядом с тобой себя простушкой чувствовала, а теперь уж и совсем тебе не подхожу.
– С чего ты взяла, что не подходишь? Вот глупышоныш! – Сочинитель хотел обнять любимую, но та отстранилась и выпалила:
– Да потому что ты на мир другими глазами смотришь, а мне тоже так хочется, но меняться знаешь как сложно?!.
Олюшка вдруг покраснела и опустила глаза. Такой смущенной и растерянной Васюта ее еще ни разу не видел. И недоуменно забормотал:
– Родная, да ты что?.. На какой мир я
