Скиталец среди миров - Дмитрий Лифановский
По лицу Натальи не понятно ничего. Умеет княжна себя держать в любой ситуации. Хотя, глаза выдают, предательски поблескивая от слез. Но в то же время не забывает изучающе поглядывать по сторонам, мотая на ус, кто как себя ведет из людей Бежецких, подруг, особо пристальное внимание уделяя Раевскому. Переманят парня к себе тихушники Лобановы, как пить дать, переманят. И ничего не сделаешь, силен нынче князь Юрий. Ну, да и Бежецкие не лыком шиты! Они еще поборются. Лишь бы папенька по горячности нрава дров не наломал. Федора силой не сломить. Только хуже будет!
Зато Аделька с Дашкой уже похоже взялись за парня! Вон как задницами крутят перед ним, глазками постреливая. Самое главное именно от этих двоих Рогнеда меньше всего ожидала подобного поведения. Нет, от взбалмошной Белозерской еще можно было ожидать чего-то такого, тем более, когда она окончательно решила для себя, что Раевский ей подходит по статусу. Но вот видеть обычно рассудительную и спокойную Аделину пытающейся заинтересовать собой парня, по меньшей мере, оказалось странно. Хотя, барон, кажется, не удивился, а он-то должен знать племянницу лучше. И более того, похоже, Гуннар одобряет такое поведение родственницы. Неужели и Адеркасы решили побороться за главный приз⁈ А ведь могут! Род древний, уважаемый, боевой. И не самый слабый.
До стойбища оленеводов оказалось не так уж и далеко. Хотя сам стан оптимизма не внушал. Четыре каких-то шалаша из шкур и их малорослые чумазые обитатели, гостеприимно щерящиеся чернозубыми ртами. Но это были люди! И у них была возможность связаться с Княжеством!
Старик Пуйне по-моему так и не поверил, что мы пришли с востока. По его мнению, там живут только злые духи — нгилеки и их слуги каясы — кровожадные оборотни. И если бы не священный олень Чутча, оберегающий народ хосавов, давно бы нечисть из Злых переделов расползлась по всему миру, погубив людей.
В благодарность за защиту хосавы, так себя называют люди, к которым мы попали, приглядывают за малыми детьми Чутчи — северными олешками. Все это поведал нам старый шаман и по совместительству глава рода Ерыседа с аппетитом уминая хорошо проваренное с травками мясо отпрыска легендарного Великого оленя. А до того мы с ним вдвоем с удовольствием отведали теплого, еще трепещущегося в руках сердца благородного животного. При этом мне показалось, что где-то неподалеку раздалось сдавленное многоголосое «буэээ». Но то, наверняка, нгилеки по лютой злобе своей хотели нам с Пуйне испортить аппетит. Это они напрасно! Нас таким не проймешь!
Ужинали в компании самых уважаемых людей стойбища. Самого вождя-шамана, двух его сыновей совершенно одинаковых на лицо — Панико и Папако и самого удачливого охотника рода с незатейливым именем Еля, который в прошлому году на охоте убил самого сэрварка — белого медведя. Учитывая то, что вооружен парень был лишь луком с костяными стрелами, копьем с таким же наконечником и плохоньким ножом, подвиг реально эпический. Услышав историю героической схватки, я сделал вид, что копаюсь в вещмешке, а сам выдернул из хранилища два отличных ножа из порошковой стали и вручил их Пуйне и Еля.
В общем, зря я это сделал. Еле отбился от ответного подарка в виде стада оленей, самой лучшей в окрестностях собачьей упряжки, шкуры того самого сэрварка и дочери Панико, котрый вместе с братом с алчной завистью глядел на клинки. Эти двое из ларца, мне кажется, за такие ножи готовы были отдать всех своих дочерей вместе с женами. Но сошлись мы на том, что возьму только медвежью шкуру, чтобы смотреть на нее в своем чуме долгими зимними вечерами и вспоминать с каким великим охотником и не менее великим шаманом знаком.
С нашей стороны на званом ужине присутствовали я, Гуннар и пятерка аристократок. Остальные гвардейцы трапезничали в соседних чумах. Старик очень удивился, что женщины садятся вместе с нами у низенького столика, щедро уставленного небогатыми дарами скудной северной природы. Но узнав, что это дочери великих вождей западного народа проникся и тут же усадил рядом с нашими красавицами своих сыновей, которые весело щерясь гнилыми зубами, руками с обломанными ногтями подкладывали княжнам, баронессе и боярыне лучшие куски мяса и подливали ароматный травяной чай с морошкой.
Девушки, страдальчески постреливая глазками в меня с Гуннаром, вымученно улыбались и принимали угощение. Обижать хозяев было никак нельзя. Да и не все так ужасно, как они хотели показать. Надо же, не успели выйти к людям, а уже мизинчики оттопыривать начинают. Еще вчера не менее грязными руками дербанили сушеное мясо и не пищали. А у братьев руки и вовсе не грязные. Лично видел, что они их мыли. Снегом. И даже белым. А то что запахи в чуме своеобразные, так тут извините, условия жизни такие.
Наутро Панико и Папако в стойбище уже не было. Уехали в уездный центр. Нам нужен был транспорт. На оленях отсюда не выбраться, на нашу ораву нарт не хватит. А мы с тревогой стали ждать, кто за нами прибудет — княжьи люди или враги. Хосавы от политики были далеки и, хотя, номинально считались подданными Великого Князя, на самом деле жили так же, как и за тысячу лет до появления Великого Княжества и даже Росской Империи. Власть и администрация рассматривались ими с точки зрения приобретения определенных благ — инструментов, оружия, продуктов. Но судя по тому, что пользуются в стойбище в основном вещами собственного изготовления, цены для коренных жителей в факториях явно неподъемные. В принципе, это стало ясно еще тогда, когда мне за два ножа, пусть и хороших, стали отдавать чуть ли не полстойбища. В общем, жили хосавы сами по себе, и кто правит в Холмгорах, не говоря уже за Новгород, им было абсолютно фиолетово. Оно и правильно. Кто бы ни пришел к власти в далеких западных городах для них ничего не изменится.
