Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин
Митрич корявым пальцем указал на медсестру, милостиво предоставляя ей изложить текст ультиматума.
— Я хочу, чтобы вы, во-первых извинились передо мной за свое сегодняшнее поведение, — недовольно повела носиком строптивая особа женского пола, — и за свое поведение — в прошлом, дав торжественную клятву больше не распускать свои руки.
— Ну…, — промычал неопределенно Чеботарев, косясь на полковника.
— Я бы на твоем месте, Айболит, принял бы все условия безоговорочной капитуляции, — произнес король, индифферентно закатывая к небу глаза.
— Это шантаж? — выпятил доктор губы.
— Ага. Вроде того, — кивнул Виттель.
— Ладно. Что еще вы хотите от меня, разбойники с большой дороги?
— Сначала выполните первое условие, — сдвинула бровки девушка.
— Ладно. Одолели. Вдвоем-то на одного, — продолжал бухтеть Чеботарев.
— Давай-давай, Григорич, не тяни время. Там уже у крыльца яблоку негде упасть. Меня дожидаются, — поторопил его Митрич.
— Ладно, черт с вами, сдаюсь. Маша…
— Мария Алексеевна, — поправила она его.
— Ну, да, Мария Алексеевна, прошу меня простить, я больше так не буду. Честное слово.
— Простить? — обратилась она к полковнику, как к посреднику.
— Валяй! Чего уж там? — махнул рукой старик.
— Прощаю, Андрей Григорьевич, — произнесла она тоном избалованной принцессы и сунула свою руку прибалдевшему слегка доктору прямо под нос, для поцелуя.
Тот верно истолковал этот жест, припадая к ручке губами.
— Эх! — сожалеюще огладил свои усы и бороду полковник. — Где мои семнадцать лет?! Черт возьми! Как бы я хотел оказаться сейчас на вашем месте, док!
— Так что вам мешает, Михаил Дмитриевич?! — повернулась она к нему и поднесла руку к его губам.
— Хосподи! Счастье-то какое! — взрыднул комендант, живо вскакивая со своего стула и истово приникая к ручке милостивой и милосердной красавицы.
Поцелуй получился долгим и смачным. Старинушке это явно понравилось, и он чмокнул ее ручку вдругорядь, затем еще и уже чуть повыше. Неизвестно, как высоко он добрался бы в следующий раз, если бы не окрик доктора, который уже корчился и задыхался от смеха:
— Х-хватит! Ум-моляю, прекратите! Я же сейчас п-помру, прямо здесь!
Девушку, кажется, тоже начинал разбирать смех:
— А вы, оказывается, Михаил Дмитрич, еще тот хват! Есть значит еще порох в пороховнице?!
— А то! И порох в пороховнице и ягоды в ягодицах! — подбоченился полковник, отрываясь от ручки.
— Вот, я все бабе Фиме скажу! Не боитесь?! — сквозь смех поинтересовалась она.
— Ей не привыкать! — по-гусарски попробовал подкрутить ус старик. — Это я сейчас смирный такой, а в молодости-то… у-у-у! Куда там до меня поручику Ржевскому!
— Ну, все-все, хватит уже! Совсем вы меня уморили своим провинциальным комедиантством, — спустил с небес на землю эту парочку голос доктора.
Впрочем, все и так понимали, что вся предыдущая сцена была сплошным лицедейством.
— Андрей Григорич, миленький, ну разрешите мне после работы сбегать и сделать ей и малышу эту вакцину? — умоляющим голосом обратилась она к Чеботареву. — Я нисколечко не боюсь. Я уже ходила к Михал Дмитричу и кормила медведицу. Она меня уже знает.
— Нет, Маша, — уже посерьезнев, покачал тот головой. — Дело тут вовсе не в моей вредности.
— А в чем? — в один голос спросили полковник и прапорщик.
— А в том, Маша, что, собираясь на будущий год поступать в мединститут, ты не учла двух простых вещей.
— Каких? — округлила глаза девушка.
— Во-первых, зверь всю жизнь прожил в диких и далеких от человека условиях. А значит, вообще не имеет никакого иммунитета к людским заболеваниям. А ты ему сейчас, по своей наивности пытаешься вколоть сыворотку ослабленного аденовируса. Ты представляешь, что с ним будет? Он может просто умереть на следующий день после вакцинации, не справившись с заболеванием, с которым ранее никогда не сталкивался.
— Ой, мамочки! — прикрыла она ладошкой рот.
— А вторая вещь? — спросил озабоченно Митрич, внутренне осознавая свое поражение.
— Ты, Маша, собственно говоря, куда планировала ее колоть?
— То есть? — не сразу поняла медсестричка. Но полковник понял врача сразу и поскучнел еще больше.
— Он говорит, в какое место ты бы стала делать ей прививку? — пояснил Митрич мысль заведующего.
— Как и положено — в мышечную ткань, — опять не поняла Маша.
— Да ты сначала доберись до нее! — фыркнул доктор. — У нее шерсть с подшерстком, да еще и сантиметров 15 жира, благодаря стараниям нашего главы администрации. У нас даже иголок подходящей длины для этого нет.
— А как же тогда стреляют в медведей-шатунов снотворными ампулами? — попробовала найти последний выход из создавшегося положения девушка. — В гарнизоне ведь имеются и такие ружья, и такие патроны.
— В них стреляют специально заряженными на заводе патронами, — поморщился врач, — а ты попробуй в домашних условиях, сначала разобрать такой патрон, а затем снова снарядить его, но уже вакциной, вместо снотворного.
— Что же делать, тогда? — в ее глазах затаился страх и боль за медведицу и ее медвежонка.
— Ничего не делать, — пожал плечами доктор. — Самым лучшим выходом для них обоих, будет радикальное снижение контактов с внешним человеческим миром, ибо в ближайший месяц мы все, вакцинированные, будем представлять для нее реальную угрозу жизни.
Митрич засопел носом, явно пребывая в расстроенных чувствах. Планируемая им операция по спасению питомицы, к которой он успел всерьез привязаться, терпела крах и грозила обернуться полным конфузом.
— И не сопите в бороду, Михал Дмитрич, — обернулся к нему Чеботарев. — Это, прежде всего, касается вас. Если хотите уберечь свою косолапую пассию, то вам, волей неволей, придется надеть, как вы давеча выразились, «намордник». Нате, вот, — он сделал шаг в сторону и открыл дверцу медицинского шкафчика со стеклянными дверцами, где цапнул из кучи какого-то медицинского барахла, стопку масок и не глядя протянул руку за спину.
— Благодарствую, — прогудел в бороду Митрич, принимая нежданное подношение.
— Ладно, Михал Дмитрич, ступайте, да кликните там следующего. Чувствую, что день сегодня будет насыщенным и наряженным.
— Ну, бывайте, здоровы: ты док, и ты, краса-девица, — приложил руку к сердцу полковник и захромал к выходу.
II.
Все два месяца, после крайне неприятного инцидента с комендантом поселка, Арнольд Шептицкий пребывал в состоянии тревожного ожидания разворота дальнейших событий. Напуганный до полусмерти своим непосредственным начальством о последствиях разбирательства с военным комендантом, он уже всерьез обдумывал мысль о смене своей дислокации любыми доступными способами, вплоть до рапорта об отставке. Однако неожиданная встреча с агентом иностранных спецслужб в корне изменила все его дальнейшие планы. Этот молодой человек, по-своему был очень неглупым субъектом и потому отчетливо осознавал про себя, что после совершения акции своих кураторов, оставаться ему здесь будет практически невозможным
