Камень. Книга 10 - Станислав Николаевич Минин
— Прыжок!
Пантера вскочила, сжалась, как пружина, и перепрыгнула через Романова.
— Еще прыжок!
— Еще прыжок!
Бурные аплодисменты и новая команда:
— Баюн, поклон!
Пантера потянулась, выгнув спину, вместе с ней поклон обозначил и великий принц.
Сделав такой вот «поклон» еще два раза, повернувшись в разные стороны, Романов после стихших аплодисментов потрепал сидевшую рядом пантеру за ухом и громко сказал на английском:
— Леди и джентльмены! Пантеру зовут Баюн, и это мальчик! Давайте наградим еще раз нашего великолепного артиста аплодисментами, он их точно заслужил! — И после «шумного» перерыва продолжил: — Также хочу представить вам братьев Запашных, Эдгарда и Аскольда, — великий принц повернулся к уже спешившим к нему мужчинам. — Именно они являются дрессировщиками всех тех животных, которых вы будете иметь удовольствие наблюдать сегодняшним вечером!
Запашные церемонно, отставляя ногу и вытягивая носок, поклонились под аплодисменты. Романов же решил закончить свое небольшое шоу:
— Леди и джентльмены! Спасибо за ваше внимание! Баюн, поклон!..
* * *
Уже за кулисами, когда мы с Запашными вели Баюна обратно в вольер, Аскольд, еле сдерживая эмоции, решил поинтересоваться:
— Алексей Александрович, позволено ли мне будет спросить, как именно у вас это получилось? Ведь мы не учили Баюна всем этим номерам! Он у нас вообще дрессировке неохотно поддавался!
Эдгард тоже косился в мою сторону с огромным интересом.
— Аскольд Вальтерович, — улыбался я, — ну любят меня животные! Видимо, чувствуют родственную душу. Это я еще в детстве заметил с кошками и собаками, а потом мне воспитатель и медвежонка подарил. Потапыч, так его звали, у меня еще и не такие номера показывал.
Чуйка подсказывала, что оба прославленных дрессировщика находились в полном смятении чувств — их род уже третье поколение занимается хищными животными, а тут появляется… появляюсь я, и за час Баюн показывает такое!.. И чтобы на меня опять не посыпался град неудобных вопросов, я достаточно жестким тоном продолжил:
— А теперь слушайте меня внимательно, господа! После представления я еще раз зайду проведать Баюна, но, боюсь, со мной в вольер спустятся и мои друзья, и поговорить с вами я не смогу. Так вот, у меня будет к вам огромная просьба: не могли бы вы в ближайшие несколько дней проследить за настроением Баюна? Почему прошу? Потому что есть у меня ощущение, что котяра будет по мне очень скучать. Соответственно… — я неопределенно помахал рукой.
За меня продолжил Аскольд:
— Соответственно, Баюн будет нервничать. Скажите, Алексей Александрович, а нас с Эдгардом и наших помощников кот будет к себе подпускать, как раньше?
— Не уверен, Аскольд Вальтерович. — Я не удивился догадливости младшего Запашного. — И еще одна просьба. Не мог бы кто-нибудь из ваших помощников привезти завтра утром Баюна в Монако? Хочу его в море искупать.
— Не проблема, Алексей Александрович, — кивнул Аскольд. — К какому часу?
— Давайте мы телефонами обменяемся, и я завтра вас наберу, потому как не знаю, во сколько спать лягу. Сами понимаете, обязанности развлекать наших принцесс с меня и остальных молодых людей никто не снимал…
* * *
Великий князь попросил его не провожать, и братья Запашные сразу направились в сторону гримерок.
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил у старшего брата Аскольд.
— Думаю, что Алексей Александрович заберет у нас Баюна, — поморщился Эдгард. — А Баюн был очень перспективный артист.
— Не морщись! — отмахнулся младший брат. — У нас таких перспективных еще четверо подрастают. А ты знаешь, сколько благодаря Алексею Александровичу нам сегодня молодежь на счет закинула?
Аскольд кратко рассказал про «объявление» на стене вольера, достал телефон и продемонстрировал выписку по счету. Эдгард присвистнул:
— И это без учета того гонорара, который нам Романовы уже выплатили! Но все равно, как великий князь это с Баюном сделал? Неужели покойный дед был прав, когда утверждал, что были на Руси особые люди, которые могли и со зверьми, и с птицами, и с гадами ползучими разговаривать?
— Еще и лечить их… — добавил Аскольд. — Потому что утром Баюн чуть ли не помирал у себя в вольере, даже от еды отказывался, только воду пил, а тут…
* * *
— Алексей, — начал выговаривать мне царственный дед, когда я поднялся в королевскую ложу, — отпрыску правящего рода Российской империи, будущему императору выступать с какими-либо номерами на арене цирка абсолютно неуместно!
Осуждающими взглядами на меня смотрели все старшие Романовы и князь Пожарский, хотя я чуял, что тут больше напускного. Братья же и Изабелла Савойская, напротив, поддерживали меня улыбками.
— Но, учитывая твою уже сложившуюся репутацию, — продолжил «обличать» меня дед, — тебе в который раз крупно повезло — прошедшее выступление вся собравшаяся аристократия восприняла как очередное милое и забавное чудачество великого принца Алексея Александровича. — Император хмыкнул. — А некоторые так и вообще посчитали, что это был заранее подготовленный розыгрыш — мол, ты с этой пантерой специально в Москве тренировался.
Я молчал и изображал раскаянье, разыгрывая из себя покорного внука, но царственный дед не купился, перешел с французского на русский и рявкнул:
— Чего молчишь, Алексей? Ты зачем, живодер малолетний, на потеху публике над кошаком-переростком издевался?
— Не могу знать, государь! — картинно выпрямился я. — Как затменье какое нашло!
— Ясно… — вздохнул царственный дед и повернулся к цесаревичу: — Александр, это все твое влияние на сына! И дружков твоих!
Ответить родитель не успел — вмешалась царственная бабуля:
— Не наговаривай на Сашу, дорогой! — заявила она и перешла на французский. — Алексей, мальчик мой, твое выступление было великолепно! А Баюн просто обворожителен! Прошу тебя, присядь рядом с бабушкой и расскажи подробности твоего знакомства с этой милой кошечкой, пока основное представление не началось…
От бабули меня спасло появление в ложе Бурбонов и Гримальди, которые тоже кинулись высказывать мне свои восторги по поводу нашего с Баюном выступления и «потребовали» от меня признания, что я готовил этот номер еще в Москве. Отнекивался как мог, но, понятно, еще больше убедил Бурбонов и Гримальди в обратном. Уже когда началось представление, а на арене свое мастерство показывали гимнасты, сидевший рядом Николай пихнул меня в бок:
— Леха, а чего ты Людовику и Альберу сразу не заявил, что не мог с
