Майкл Стэкпол - Призрак войны

И действительно, Котфорд атаковал в 12:06 ночи.

Пока я наблюдал.

Мои мысли бешено закрутились, когда трио ховербайков военного класса с ревом принеслись по Тридцать девятой, срезали на юг и перепрыгнули бордюр. Они ворвались на маленькую стоянку и нацелили свои лазеры на здание. Пилоты одновременно нажали гашетки, по-слав сверкающие лучи рубиновой энергии в станцию связи. Оконные стекла расплавились как лед. Внутренности офиса мгновенно загорелись, но это лучи не остановило.

Ховербайки раскачивались вперед и назад, извиваясь как маленькие дети. Их лучи ходили из стороны в сторону, вверх и вниз. Я не видел, насколько глубоко они проникали в сооружение, но один проткнул боковую стену, а другие вызывали все новые пожары. Здание потряс взрыв и одна или две сирены, начавшие было свои завывания, немедленно замолкли, видимо, после того, как расплавилось соответствующее оборудование.

Однако более важным было внезапное появление людей из Управления Общественной Безопасности, одетых в броню «Хобёрк». Группами по трое они выбегали из близлежащих зданий.

Их тяжелая броня, раскрашенная в серый городской камуфляж, хорошо скрывала их в ночи и придавала им громоздкий и смертоносный вид. В отличие от вида подобной брони в головизионных фильмах, лица бойцов не освещались. Они оставались темными и мрачными и ничуть не менее зловещими даже без своих пусковых дальнобойных ракет, которыми они были бы вооружены на поле боя.

По Тридцать девятой из-за угла показались два грузовика и из них начали выгружаться бойцы, а от одной из групп бронированных фигур раздался голос. Несмотря на искажения, я узнал голос Нимейера. «Стоять! Полиция! Вы арестованы. Не заставляйте нас…»

Ещё до того, как он успел закончить, по подъездной дороге, шедшей параллельно скоростной трассе, подскочили ещё два ховербайка. Установленные в носовой части роторные пулеметы извергали огонь и металл, выкашивая бронированную пехоту. Лазер ударил алым копьем сквозь грузовик. Машина взорвалась, разбрасывая человеческие фигуры через ночное небо.

Падая, они съеживались и не поднимались.

Бойцы Нимейера ответили огнем. Обычные полицейские, без брони, могли сделать немного, разве что расплющивать свои пули о корпуса ховербайков. Один из пилотов байков не выдержал и развернул свою машину и маленький лазерный луч от одного из бронепехотинцев поджарил ему спину. Ховербайк рванулся вперед и врезался в ховер, припаркованный у дороги.

Коммутационную станцию потрясли новые взрывы и часть здания просела. Когда крыша обрушилась, языки пламени выскочили из фасада здания, оставляя после себя черные шрамы.

При этом выбросило горящие обломки, осыпавшиеся адским градом. Сверкали лазеры, освещая ночь красным и зеленым, летали пули, выбивая искры и разбрасывая людей по улице.

И тогда сверху с эстакады вниз обрушились полтора десятка РДД, усеяв стоянку огненными шарами. Первый ховербайк взлетел, кувыркаясь в воздухе. Его пилот полетел в одну сторону, машина кусками в другую, а горящий корпус рухнул вниз. Лопасти крыльчаток рвались о бетон, разбрасывая в воздух осколки.

Второй ховербайк просто испарился, а третий закрутился, выйдя из под контроля. Он пропахивал порядки бронированной пехоты, разлетавшейся словно кегли. Второй взрыв в центре машины перевернул её, пилот исчез, а ховербайк загорелся.

Атака, предпринятая людьми из СОНа, была разбита вдребезги залпом ракет с «Катапульты». Мех подходил по эстакаде скоростного шоссе, подходя на дистанцию, на которой его ракеты уже не были бы эффективны. Я предположил, что он не собирается делать второй залп, но это предположение оказалось ошибочным. Из пусковой установки на левом плече вырвалось пламя и, на этом расстоянии он не мог промазать мимо цели, по которой стрелял.

Я вдавил ускорение «Кабошона» и выкрутил руль. Машина проскочила через простреливаемую зону и прочертила боком по одному из горевших ховербайков. Поворачивая направо, я убавил обороты на задней крыльчатке, чтобы машину протянуло задом. Позади меня сыпались искры, пока ховер замедлялся, потом я выключил переднюю крыльчатку и быстро пригнул голову.

Если бы одна из ракет попала точно в меня, то я стал бы трупом, несмотря на все достижения «Кабошона» в области безопасности. По направлению ко мне двигались разрывы, раздирая усиленное покрытие дороги, сбивая фонарные столбы и разрывая ограждение как сильный порыв ветра разрывает марлю. Ближайший подкинул машину на метр в воздух и приземление оставило отпечаток руля у меня на лбу. От дороги отлетали осколки и разбивали стекла, но борта машины были достаточно прочными, чтобы отразить большую их часть. Я увидел, как усиливающие накладки корпуса отвалились, и почувствовал, как мою ногу что-то ужалило, но боль подтвердила мне, что ноги у меня все ещё есть, и я засчитал это как плюс.

Важнее было однако то, что «Кабошон» закрыл Нимейера и его людей. Единственной причиной повторного залпа могло быть только желание убить их, а единственным человеком, желавшим это сделать был Бернард. Поэтому в «Катапульте» сидел сам Бернард или его человек и это заставило закрутиться в моей голове самые разные мысли.

На пассажирском сиденье рядом со мной неожиданно возник Нимейер и, хотя его лицо было закрыто тонированным стеклом, я почти увидел как расширились его глаза, когда он меня увидел.

– Давай сюда своих людей, мы убираемся НЕМЕДЛЕННО!

– Нет.

– Эта тварь хочет поджарить исключительно твою задницу. Уходи и твою люди будут в безопасности. – Я запустил обе крыльчатки. – Забирайся, если не хочешь, чтобы они погибли.

Рыча от злости, он пропихнул раненого на заднее сиденье, бросил на него сверху другого и оторвал дверцу салона «Кабошона». Он уселся на сиденье на коленях, а я врезал по ускорению и развернул ховер. Я мчался навстречу «Катапульте» под эстакаду трассы. Мы быстро выскочили из под эстакады, затем, срезав угол, снова заскочили назад и понеслись, пересекая по диагонали полосы движения. Решив, что после выхода из зоны поражения вероятность получить пару ракет стала невелика, я свернул на первую попавшуюся улочку, а потом на другую.

– Если он собирается в нас стрелять, ему придется разнести немало недвижимости.

Нимейер буркнул:

– Бернард?

– Я так полагаю. В утренних новостях окажется, что он спас оперативников Общественной Безопасности от засады СОНа. Кто-то продал ему СОН и тебя.

– А нас продали СОНу. Подстава. – Его правая рука взметнулась и с треском сломала стойку крыши. – Следующий направо, затем по Пятидесятой до больницы.

– На полной скорости?

– Да, на полной. – Раздалось низкое рычание с его стороны. – Точно как мой мир катится в ад.

35

Хочешь убить змею – целься в голову

Манвиль, столичный округ

Басолт

Префектура IV, Республика Сферы

24 февраля 3133 года

Мы быстро добрались до больницы и обоих людей Нимейера унесли в травматологическое отделение. Его следовало осмотреть в первую очередь, но он не собирался отдаваться в руки медикам, пока его люди не будут вне опасности или пока есть вероятность, что я улизну. Я дал ему свою слово не сбегать, над чем он весело посмеялся. Он потащил меня за собой в травматологию, где врачи занялись нашими осколочными ранениями.

В процедурном кабинете я осмотрел свои залитые кровью штаны.

– Видишь, всё равно бежать у меня не получится.

В ответ он что-то пробормотал, пока его вытягивали из бронекостюма. Нагрудник был пробит в нескольких местах, а броня на правом плече – разорвана. Глубоких ран не было, но языки пламени его немного пожарили. Интерны вытаскивали из него осколки и накладывали швы, а медсестры в это время обильно смазывали ожоги.

Подобным же образом обрабатывали и меня, и, как и он, я отказался от чего-то большего, нежели местная анестезия. Он не хотел отключиться и я не хотел превращаться в мямлящего идиота. Хотя у меня было достаточно доказательств для ареста Бернарда и достаточно косвенных улик, чтобы повязать Эмблина, им можно было бы предъявить только несерьезные обвинения.

Процесс тянулся бы на всем протяжении будущих боевых действий на Басолте. Победитель бы простил сам себя, а проигравший был бы, вероятно, казнен и за меньшие прегрешения.

Прегрешения, представленные в виде заговора с целью государственной измены.

Не считая бурчания сквозь зубы и периодического шипения, и я и Нимейер ничего не говорили. Врачи переговаривались между собой, щелкали хирургические щипцы и осколки позвякивали о металлические поддоны. Я оставлю все это, а также то, как именно из нас вытягивали и выдергивали лишние детали, за кадром. Мне нужно было собраться с мыслями, потому что Нимейер очень скоро и очень здорово за меня возьмется. Мне нужно было придумать, что я ему скажу.