Райдо Витич - Код Альфа
– С ума сошла! Даже не думай! Тебе «зеленка» на ближайшие месяцы только сниться будет! Суток не прошло, как вернулась!…
«Это важно! Николай…»
– Нет! – отрезал Федорович. – С Чижом все будет нормально. Рано хоронить, выкарабкается.
«Он уже убит! Там откуда я вернулась! И в его смерти виновата я!!»
– В смерти не бывает виновных, как нет самой смерти. Очередной переход и только, – бросил безапелляционно.
У Стаси голова закружилась: как просто, как предельно просто и четко. Переход и только. Вот и сошлась задачка. Нет живых и мертвых – есть материальное проявление энергоинформационного поля и не материальное. Плотное сгущение информационных структур и полевая структура, точечное и объемное изображение. Как есть клетка, а есть вселенная, что суть одно.
«Мне нужен Шульгин!»
– Нервы у тебя смотрю, шалят. Восстановись сначала, потом идеи в жизнь толкай. Доктора сами разберутся. У них своя работа, у Шульгина своя, и у тебя тоже. Отдыхай, – и пошел к выходу, не обращая внимания на протесты женщины. Та давай Валерию Ивановичу про Шульгина твердить, но тщетно – на нее смотрели, как на ребенка – фантазера.
Впервые Стася почувствовала себя отверженной. Ее не понимали, ее аргументы не воспринимали. Она билась будто о стену и не могла найти выхода. Она понимала – каждая минута промедления грозит гибелью Николаю, но ее аргументы отвергали, а настойчивость принимали за навязчивость, приписывая ей посттравматический нервный срыв.
Ей бы успокоится, элементарно выспаться, восстановиться, но о каком отдыхе может идти речь, когда в соседней палате, в капсуле камеры стабилизации лежит Чиж и живет лишь благодаря системе жизнеобеспечения.
Ночью Стася пробралась к палате Чижа и долго стояла у стекла, глядя на его тело, опутанное датчиками. В отличии от докторов она знала причину болезни Николая, она то и дело вставала перед ее глазами – тот момент, когда Тео получил заряд в грудь и отлетел к перекрытию. Он так и остался лежать на ограждении, как сейчас лежит Чиж. Эти два факта спокойно увязались меж собой в ее голове, но изложенные врачам, были приняты за бред.
Она виновата в случившимся, она же может это исправить, знает, как, но говорить об этом было бесполезно. Сутки прошли бесплодно, ужасая Стасю. Двадцать четыре часа, тысяча четыреста сорок минут были прожиты впустую, потрачены на ерунду.
Чиж так и не пришел в себя, а ее погрузили в гипносон.
Иван был расстроен и загонял бойцов.
Сван отбил последний мяч грудью и отпнул его в корзину:
– Ну, хватит, капитан. Чего яришся? Давай рассказывай, – сел рядом с ним на скамью, вытирая полотенцем мокрое от пота лицо. Следом остальные подтянулись, окружили товарищей, выжидательно уставившись на Ивана. Тому бы послать их, но сил не хватило:
– Стася, – выдохнул.
Борис кивнул:
– Так и думали.
– Не такая она, не то с ней что то твориться.
– Проходили уже, – напомнил Пеши.
– Здесь другое.
– Из за Коли расстроилась. Естественно.
– Она себя винит в его состоянии. Говорит, что может исправить.
– У нее пост адаптационный синдром. Вполне объяснимо, учитывая, что месяц по параллели бродила, – глубокомысленно изрек Ян. От него дружно отмахнулись.
– Как исправить? – спросил Сван.
– Понятия не имею. Просила Шульгина позвать.
– А ты не стал.
– Не стал. А теперь думаю – может, и стоило.
– Еще не поздно.
– Не знаю. Не хочу, чтобы она снова с Оуроборо связывалась, а она упорно лезет к ним. И нам будто не рада, словно не видит, не слышит, не понимает, что домой вернулась, в свою группу.
– Говорю же: постадаптационный синдром…
– Отстань ты со своим синдромом! – дружно рыкнули бойцы на Яна. Парень растерянно моргнул и отошел на пару шагов, на всякий случай.
– Вчера все Шульгина позвать просила, я отмахнулся. Сегодня зашел, Валера говорит, всю ночь не спала, у палаты Чижа стояла. Ее в сон погрузили, а она, часа не прошло, проснулась.
– Сама? Из гипносна?
– В том и дело. Вышла и опять Шульгина требует.
– Спишут, – уныло протянул Иштван.
– Могут. Показания организма аховые, в пору к Николаю в камеру стабилизации отправлять, а она ничего не понимает. «Позовите Шульгина, позовите Шульгина» – твердит.
Патрульные задумались, Сван потер шею и хмуро бросил:
– Надо звать. Стася упрямая, пока своего не добьется, покоя никому не даст.
– Худо, что ею уже психодиагност занялся.
– Сурян?
– Да. При мне по коридору с файлами ее истории бродил.
– Точно спишут.
– Точно Шульгина звать надо. Он для нее единственный шанс в патруле остаться.
– Или наоборот – вылететь.
– Думаешь, к себе заберет?
– Легко. На пару заданий. А там точно спишут. У них нагрузка раз в пять больше, чем у нас. Не выдержит. Биороботы и то сбои дают, а тут человек.
– Почему Стася? – спросил Борис.
– Без понятия.
– А что Казаков говорит?
– К уставу посылает.
– Весело.
Патрульные рассредоточились по скамейке в ряд и дружно уставились в свое отражение в тонированном стекле стены.
В это время Русанова благополучно вскрыла код доступа в базу данных Оуроборо и вышла на линию Шульгина.
Полковник в который раз просматривал материалы, снятые с чипа Русановой, надеясь найти то, что ускользнуло от него при первом и втором знакомстве. И вдруг, прямо на его личном мониторе по середине секретных документов открылось окно связи.
«Товарищ полковник, нужно срочно поговорить!»
«Что за ерунда?» – вскинул взгляд на Лавричева. Только он да еще пара особо посвященных имели код доступа к связи с полковником. Но капитан мирно потирал пальцем полировку столешницы и не имел никаких техсредств под рукой.
«Товарищ полковник, к вам обращается капитан Русанова. У меня важная информация!»
Русанова?! – Шульгин откинулся на спинку стула и уставился на Лавричева.
«Что?» – выгнул тот бровь.
– Иди сюда, – поманил его пальцем мужчина и ткнул в сторону монитора. Капитан подошел, глянул и недоуменно уставился на начальника:
– Не понял?
– Вот и я не понял, друг мой ситный, как Русанова получила код доступа, каким образом вышла на связь. Если мне память не изменяет, капитан находится в медцентре и под рукой кроме обычного флеша преобразований не имеет. Ты когда нибудь видел, чтобы на автономной игровой приставке в эфир выходили, морзянку стучали?
– Нет, – протянул, слабо понимая, к чему это Шульгин говорит.
– А я вижу! Откуда у нее взялась линия связи и код доступа?!
Спешная работа мысли завела капитана в тупик. Мужчина пожал плечами, честно признавшись:
– Не знаю. Это в принципе невозможно.
– Но есть, как видишь.
– Сорока восьми битная кодировка прошла тесты. Ее даже машина не смогла вскрыть. Двенадцать лет без сбоев…
– А человек сделал.
– Нонсенс.
– Все что можешь сказать? – с желчью уставился на него мужчина. Капитан вытянулся:
– Схожу к Русановой и выясню…
– Нет уж, сам схожу, – поднялся Шульгин. Женщина всерьез заинтересовала его. В его планы входило посещение и беседа со Станиславой, но завтра послезавтра, после того, как он получит доклад аналитиков. Любопытная картинка вырисовывалась по полученным от Русановой данным, «чудесатая», прямо сказать. Но женщина не успокоилась и продолжила удивлять.
– Зайдешь к Рыгову, возьмешь копии обследования организма. Все. Понял? А чего нет, попросишь Рыгова взять и переслать. Мне нужно знать о Русановой все, начиная с состава кровяных телец и заканчивая последними мыслеформами в голове.
– Понял, – кивнул Лавричев.
В медцентре они разделились: капитан пошел прямо, к кабинету заведующего, полковник налево, в палату.
– Здравствуй, – поприветствовал женщину мужчина, бегло оглядывая палату. Стася кивнула и отбила:
«Наконец то вы пришли. У меня к вам предложение"…
Шульгин выставил руку:
– Стоп. Для начала объясни, каким образом тебе удалось выйти в сеть Оуроборо и кто дал тебе мой личный код? Надеюсь, ты понимаешь, чем чреват подобный поступок? Это не шутка, девочка, взломать доступ к базе данных нашего отдела.
«Мне не до шуток"…
– Я жду ответа.
«Долгий разговор».
– Я не тороплюсь и ты тоже.
«Мы – да, но речь идет о моем друге».
– Чижов, – понял полковник и сел рядом с постелью Стаси. – Я готов тебя выслушать на эту тему, но лишь после ответов на мой вопрос.
Судя по взгляду мужнины, спорить и перечить ему было бесполезно и капитан не стала пытаться:
«Я не знала и не знаю вашего кода. Но вот уже сутки пытаюсь добиться от медперсонала, чтобы они вызвали вас, пытаюсь пробиться к вам. Бесполезно. Мои просьбы стойко игнорируют».
– Естественно. Главное для врача, здоровье пациента, а оно у тебя далеко от нормы. Поэтому желание оградить тебя от лишних волнений вполне объяснимо.
