Алексей Калугин - Время - Назад! (сборник)

И еще старики что-то скрывали от нас. Это сквозило во всем: во фразах, которые они внезапно обрывали, во взглядах, стыдливо отведенных в сторону или опущенных к земле. В том, как смотрели на нас старики, когда думали, что мы этого не замечаем, — с жалостью, как на безнадежно больных, которые еще не подозревают, что дни их сочтены. В том, что все, до последнего клочка бумаги, что оставалось в домах умерших стариков, старик Федот прятал у себя на ранчо. И охранял подступы к нему с трассером в руках. Три старика умерли в течение последних двух лет, и всякий раз старик Федот оказывался в доме покойника раньше, чем туда успевали забраться мы. И вот теперь у нас наконец-то появился шанс отыскать истину.

– Черт раздери меня на четыре части!

Если бы Серега выругался так при ком-то из старших, то одним подзатыльником точно не отделался бы.

– Что там у тебя?

– Смотри!

Серега хлопнул на стол раскрытую папку. Вместе с другими бумагами в папку была подшита страница, вырванная из какого-то старого журнала. Текст, набранный мелким, убористым шрифтом и цветная фотография.

– Лошадь, — сказал я.

– Наша лошадь, — уточнил Сергей.

– И что с того? — спросил Николка, который тоже повернулся, чтобы посмотреть, что нам удалось найти.

– А то, что у нас в общине не выпускают журнала, из которого вырвана эта страница. Выходит, этот журнал был отпечатан еще на старой Земле.

Я быстро пробежал глазами текст рядом с фотографией лошади. Серега был прав. В статье упоминались населенные пункты, которых не существовало на нашей Земле, и имена людей, которых я никогда не слышал.

– Но это значит…

Я умолк, не закончив фразу, потому что и сам еще не мог понять, что же это значит.

– Ну? — вопросительно уставился на меня Серега.

– Ищем дальше, — сказал я.

Через полчаса в комнату осторожно заглянул Мудар. Бросив косяка в сторону кровати, на которой лежал мертвый старик, он подошел к столу, за которым работал Николка. К этому времени мы уже нашли столько всего: и фотографии, и газетные вырезки, и информационные файлы, и письма, которые писали старики своим друзьям и родственникам, оставшимся на старой Земле, письма, которые они никогда бы не смогли отправить, — что никаких сомнений быть не могло. Да и Николка отыскал в компьютере фрагменты бортового журнала «Гауди-11» и расчеты направления червоточины, которой воспользовался экипаж корабля, рассчитывая вернуться домой. Мы с Серегой в расчетах этих мало что понимали, но Николка, — он у нас голова! — поморщил нос, почесал затылок и сказал, что ошибки быть не может. Так что Мудар оставался среди нас единственным, кому пока еще была неизвестна тайна стариков. Но по нашим лицам Мудар сразу понял, что мы нашли то, что искали.

– Ты и представить себе не можешь, что скрывали от нас старики, — хитро подмигнул Мудару Николка.

– Не могу, — честно признался Мудар. — А что?

– Мы на Земле.

– Ну да, — кивнул Мудар, — на Земле. А то где же?

– Нет, ты не понял, — замахал руками Сергей. — Мы на старой Земле.

Мудар растерянно хлопнул глазами.

– На той самой Земле, откуда прилетели старики, — уточнил я.

– Ага, — только и сказал Мудар.

Я мысленно поставил себя на его место и решил, что, пожалуй, тоже отказался бы принимать на веру подобное заявление.

– Все дело в червоточинах, — приступил к обстоятельному объяснению Николка. Любил он это дело. — К моменту старта «Гауди-11» техника подпространственных переходов была еще плохо отработана. Во время одного из переходов произошел сбой. Вполне возможно, что уже после первого подпространственного прыжка «Гауди-11» оказался в иной Вселенной.

– Как это в иной? — спросил Мудар.

– Ты что, никогда не слышал теорию о множественности параллельных миров? — налетел на него Серега, который до прихода Мудара успел с помощью Николки обстоятельно разобраться в данном вопросе.

– Слышал, — как-то не очень уверенно ответил Мудар.

– Ну, вот в одну из таких параллельных Вселенных и угодил после прыжка «Гауди-11».

– А после второго прыжка они переместились в третью Вселенную, — добавил я. — То есть «Гауди-11» вернулся назад, на Землю. Только это была уже другая Земля, с другой историей.

– Сами-то старики это сразу поняли, — сказал Сергей. — Но договорились никому об этом не рассказывать.

– Почему? — спросил Мудар.

– Потому что сами они были родом со старой Земли, — ответил ему Николка.

– Должно быть, они полагали, что нам будет легче жить, зная, что где-то очень далеко существует наша далекая прародина, — сказал Сергей. — И когда-нибудь оттуда непременно прилетят новые поселенцы.

– Они думали, что таким образом передают нам свою миссию, — уточнил я.

– Ага. — Мудар озадаченно почесал затылок. — И что нам теперь с этим делать?

Мы все молча переглянулись. Вопрос, заданный Мударом, был гораздо серьезнее того, с которым мы пришли в дом к старику Федоту. Прежде мы хотели только удовлетворить свое любопытство, теперь же нам предстояло принять решение за всю общину.

– Послушайте, — сказал Николка, — а ведь никому, кроме нас, нет дела до того, что прятал в своем доме старик Федот.

– Ну и что? — посмотрел на него Сергей.

Серега — тугодум. А вот я сразу понял, что хотел сказать Николка.

– Выходит, что это все, — Николка сделал широкий жест рукой, указывая на компьютеры, на коробки с мемори-чипами, на стеллаж с папками с аккуратно подшитыми документами, на все, что еще могло быть спрятано в доме последнего старика, — это никому не нужно.

– И что ты предлагаешь? — снова задал вопрос Серега.

– Может, сжечь все это на фиг? — тихо произнес Мудар. — Мы живем на своей Земле, а то, что прятали от нас старики, — история чужого мира.

– Который остался где-то в другой Вселенной, — добавил я.

– У вас как с головами-то? — озадаченно посмотрел на нас с Мударом Николка. — Может, тогда и посадочный модуль, что у озера стоит, тоже взорвать? И кладбище стариков с землей сровнять? А с кораблем, что до сих пор на орбите висит, что делать прикажете?

– Почему мы вообще должны все это от кого-то скрывать? — непонимающе развел руками Серега.

– Потому что это никому не нужно, — сказал я.

Мы спорили еще минут двадцать и в конце концов решили собрать все архивные материалы, что хранятся в доме старика Федота, и оттащить их в посадочный модуль. Николка сказал, что в модуле подходящие условия для долгосрочного хранения архивов. Вот пусть они там и лежат до тех пор, пока кому-то не понадобятся. Хотя мне так кажется, что никто ими заниматься не станет. Ну и что с того, что старики прилетели с другой планеты, находящейся в иной Вселенной? Мы-то все родились здесь, на нашей Земле. Откуда тут взяться ностальгии!

В кармане у меня заверещал мобильник. Звонила мать.

– Дима, звонил отец, — быстро заговорила она. — Он собирается остаться на пастбище еще на пару дней. Хочет, чтобы и ты к нему подъехал.

– Понял, мама, я ему перезвоню, — ответил я.

– Не перезвоню, а немедленно отправляйся! — повысила голос мать.

– Договорились. — Я решил, что лучше не спорить. — Ты знаешь, старик Федот действительно умер.

– Ну и хорошо, — тут же ответила мать.

– Почему хорошо? — удивился я.

На этот раз ответ последовал не сразу. Должно быть, мать сама задумалась над тем, что сказала.

– Не знаю даже, — произнесла она наконец. — Само как-то вырвалось… Но мы всегда будем помнить стариков.

Конечно, мы будем их помнить. Вот только планету непременно назовем по-своему.

РЕФЛЕКСИЯ

Синдром Лазаря

Многое и другое сотворил Иисус:

но если бы писать о том подробно,

то, думаю, и самому миру

не вместить бы написанных книг.

Живым не дано знать, что такое смерть, а для мертвых понимание этого уже не имеет значения. В смерти нет страдания. Точно так же, как не несет она с собой и избавления от страданий. В смерти нет ничего. Потому что смерть — это небытие. Но совсем не в том смысле, как понимают это живые. Небытие, дверь в которое открывает смерть, невозможно описать словами, потому что ТАМ не существует ни слов, ни образов, ни движения.

Людям, стоящим у смертного одра друга или родственника, кажется, что они видят процесс умирания. На самом же деле смерть — это один бесконечно короткий миг, за который просто невозможно что-либо почувствовать или осознать. Смерть — это не переход к новой жизни, а разделительная черта, переступить которую никому и никогда не удастся, потому что в момент смерти даже само время превращается в ничто. В момент смерти человек оказывается в финальной точке, к которой движется мироздание, — после нее уже никогда ничего не будет. Едва лишь соприкоснувшись с ней, мысли, чувства, желание, которыми жил человек, в одно мгновение превращаются в АБСОЛЮТНОЕ НИЧТО.