Олег Петухов - Пост-Москва
Николай оттащил тело свежеиспеченного Главного санитарного врача на диван и похлопал его по щекам, чтобы привести в чувство. Боюсь, при этом он немного перестарался с силой ударов.
— Я всегда знал, что от судьбы не уйдешь, — философски заметил Георгий. — По делам нашим…
Иван кивнул, потом добавил:
— Кстати, с Роспотребнадзором будут небольшие проблемы.
— Какие? — заинтересовался Георгий.
— Там находится центр, откуда координируются все банд-гасты. Наверняка он хорошо защищен.
Президент помотал головой:
— В пределах Москвы ядерное оружие применяться не будет. Это мое последнее слово.
Я сказал, потирая костяшки правой ладони:
— В этом и нет необходимости. Мы побережем людей. Гасты с крыльями сделают все в лучшем виде.
— Значит, это не миф?
— Что угодно, но только не миф, — сказал я. Перед глазами у меня были ребята из клана «Мертвецов», погребенные под грудой копошащихся крыльев.
3
Девушка идет по тротуару. Солнце только-только показалось над горизонтом, там, где есть некое подобие горизонта в мегаполисе. Прохожих не видно, город будто вымер. Улицы пустынны, не ходит ни транспорт, ни машины, будто на городские кварталы упала нейтронная бомба. Из арки в доме, ведущей во двор появляется группа гастов. Они озираются по сторонам, но все спокойно. Тогда они направляются к ней наперерез.
— Эй, девушка, — говорит один из них с сильный и непонятным акцентом. — Дай телефон, мама позвонить.
Другие в это время отрезают ей пути к отступлению, действуя слаженно и молча, как волчья стая.
Девушка замирает на месте. Она чувствует, как страх парализует е волю, а ее ноги делаются слабыми и непослушными.
Гасты уверены в себе. Двое из них тащат за спиной узлы с какими-то вещами. Один держит в руках железный прут из арматуры.
Это типичная сцена на улицах столицы в это утро. Пришлые, с неизвестным прошлым люди, хозяйничают в городе, ставшим для них лакомым куском неведомой жизни.
И вот они уже окружают девушку кольцом, но тут что-то идет не так, как было задумано. Визжат автомобильные покрышки, и рядом с ними останавливается легковая машина. Из машины выходят четыре уверенных в себе мужчины с автоматами в руках. Двое из гастов соображают быстрее других и пытаются скрыться с места, но пули летят гораздо быстрее и легко выигрывают соревнования по бегу. Остальные гасты пытаются что-то сказать, но их никто не слушает из этой четверки. Грабителей ставят на колени и расстреливают тут же, на газоне. Эхо от автоматных очередей гулко отдается среди панельных многоэтажек.
Потом тот из мужчин, кто ведет себя, как старший среди них, смотрит на девушку и мягко спрашивает:
— Вы ведь Анастасия? Офелия?
Девушка кивает головой. Она в шоке и не может еще сказать ни слова.
— У меня есть приказ доставить вас к отцу, его зовут Фидель.
Наконец девушка справляется с нервами:
— Да, я знаю. Теперь я знаю.
Утро Судного дня наступило.
4
Город, поделенный на зоны, сферы влияния, схлопнувшийся в своих кольцах и замурованный блок-постами и баррикадами, просыпается тяжело, будто с тяжкого похмелья после многодневного запоя. Москва-Сити, огороженный Бульварным кольцом, будто крепостным рвом с протухшей водой, замер в немом ужасе перед неизвестностью бытия. Сегодня воскресенье, и большинство менагеров, юристов и экономистов по образованию, вероисповеданию и убеждениям, остаются дома, там, где застала их судьба и Революция. Блок-посты пусты, полиция исчезла ровно в тот момент, когда от нее мог бы быть хоть какой-то толк.
По улицам, ведущим в самый центр города, бредут гасты. Чем дальше, тем их становится больше. Отдельные группки собираются в толпы, толпы вытягиваются в колонны, чтобы уже при подходе к Кремлю слиться в единую серо-коричневую-черную массу.
Те горожане, кто уже проснулся или еще не ложился со вчерашнего бурного веселья, в ужасе смотрят в окна на улицу. Они не понимают, что происходит. По телевизору крутят одно и то же выступление президента, в котором он призывает сохранять спокойствие и соблюдать порядок. А еще президент говорит о необходимости вооружаться и создавать по месту жительства или работы народные дружины и советы.
Гасты концентрируются на Красной площади. Они чего-то ждут, но совершенно спокойны и даже деловиты. Многие из них держат в руках сотовые телефоны, но раз за разом им сообщают, что наступил великий день, вселенский праздник исполнения их истинного предназначения.
Новости по телевизору вдруг прерываются картинками прямой трансляции с улиц и проспектов столицы без всяких комментариев. Потом дается панорама Красной площади с разных ракурсов. Без комментариев, без фоновой музыки, без монтажа. Только масса гастов с непроницаемыми лицами и шум от шарканья двух миллионов ног по асфальту и брусчатке.
Город погрузился в топкую трясину ксенофобии, ненависти и страха. И только солнце в июльском небе, как ни в чем ни бывало, светит на правых, незваных, невиновных и грешников без разбора.
5
— Странно, но я выгляжу неплохо для своих лет, — задумчиво говорит Георгий, глядя на экран, где в очередной раз транслируется выступление президента. — Это тем более странно, что я не помню, чтобы я это когда-либо говорил. Или даже слышал этот текст.
— Забей, — советует Фидель. — Мало ли кто что помнит, не помнит. Ты по существу не возражаешь, надеюсь?
— Да нет, по существу все верно, вот только…
— Что опять не так?
— Не будут они вооружаться. В Москва-Сити скопились трусливые лицемеры, для которых вооруженный мужчина — зримое исчадие ада, а сам принцип оружия — как роспись кровью на договоре с дьяволом.
— Поэтично сказал.
— Еще б. Как вы это сделали?
— Что? Твое выступление?
— Ага.
Фидель подумал, а потом признался:
— Если честно, понятия не имею. Могу только предположить, что улитки взломали твое телевидение и запустили туда вирусный ролик с компьютерными спецэффектами.
— Понятно. Я всегда подозревал, что президент, в принципе, не особо нужен. Даже не спрашиваю, кто такие эти «улитки»…
— И правильно делаешь. Но я тебе все же скажу, чтобы ты понимал, насколько все серьезно. Ты ведь представляешь себе, что такое сеть? Ну, в широком смысле, не просто интернет, но вообще вся сеть — с банкоматами, видеокамерами, сотовой связью, каналами передачи данных для крылатых ракет и псевдоморфов, системами глобального позиционирования, автоматизированными системами управления городской энергетикой?
— Представляю. Особенно хорошо представляю систему управления светофорами в городе.
— Да, и это тоже. Так вот, представь себе, что есть некие улитки, которые взломали все коды и пароли на своем пути и добрались до всех этих систем. И они по-своему разумны.
— Что значит «по-своему»?
— Что значит «разум»?
— Хм… — президент сделал неопределенный жест рукой. — Понятно, философия.
И повернувшись в сторону дивана:
— Кто-нибудь принесет уже что-то типа льда ему на яйца? Славик, твои стоны меня уже заебали! Думать надо было, в кого стреляешь, дебил.
6
ФИДЕЛЬ:
Геринг все еще стонал и корчился на диване, но раньше он успел сообщить, что Офелию должны были оформить в Тимирязевской межрайонной прокуратуре и допрашивать как подозреваемую там же, со стороны Следственного комитета. Я позвонил, куда надо, и послал ребят из местного отряда самообороны по адресу. Они отзвонились и сказали, что в здании нет никого в живых, если не считать какой-то твари размером с полгрузовика. Это уже радовало. Я отдал им распоряжение прочесать весь район, она должна была быть где-то там неподалеку.
И вот они звонят и говорят, что нашли Офелию.
— Что с ней? Она жива?
— Жива, здорова. Но мы подтянулись вовремя, Фидель.
— Срочно везите ее в Кремль, — сказал я. — И спасибо, мужики.
Президент внимательно смотрел на экран телевизора, где транслировалось торжественное шествие гастов на Красную площадь.
— Я правильно понимаю, что это твоя идея? — спросил он меня.
Я только пожимаю плечами:
— Мы взломали их сотовую сетку и дали приказ от имени их координаторов собираться на площади. На Красной площади.
— И они послушались?
— Ну, да. У них же великий праздник сегодня.
— Какой праздник, Фидель?
— Праздник всесожжения. Ты заебал, Геринг! Хочешь, чтобы я тебе добавил с ноги?
Как же меня бесит этот боров на диванчике! И не только меня. Ксюша непроизвольно вонзает свои сверхострые ноготки в столешницу из массива махагона.
— Знали бы вы, как трудно найти сегодня краснодеревщика, — замечает Георгий.
