Сергей Москвин - Контакт третьей степени
Повинуясь безмолвному приказу своего создателя, застывшие в неподвижности четвероногие изваяния пришли в движение и со всех сторон потянулись к заполненной свежей «кровью» новой фигуре. Они облепили ее со всех сторон, как облепляет ветку повисший на дереве пчелиный рой. По мере роста клубка кожа сцепившихся особей начала лопаться и растворяться, а содержимое распадающихся оболочек – слипаться в один общий пропитанный кровью комок.
Процесс требовал времени. Но для существа, которое видевшие его люди называли пришельцем, такого понятия не существовало.
* * *В тоннеле царил такой же разгром, как и на втором уровне. Правда, в представшем взору Ольги хаосе имелись и свои отличия. Например, здесь было больше битого стекла и меньше выпотрошенных электронных приборов, а в одном месте Ольга едва не наступила на валяющийся на полу лабораторный штатив, какого на втором уровне заведомо не могло быть.
– Не понимаю, зачем монстры устроили такой погром, – призналась Ольга и, обернувшись к Дмитрию, уточнила: – Ведь это устроили монстры, а не люди?
Предположение о том, что сотрудники «Хрустального неба» сами разгромили свое научное оборудование, выглядело еще более дико. Пугающе дико.
Дмитрий ответил не сразу, словно мысленно примерил к обстановке оба варианта. Неужели он допускает мысль, что люди могли сотворить такое?
– Сами по себе монстры точно не могли сделать это, – наконец сказал он.
У Ольги глаза полезли на лоб. Но следующей фразой Дмитрий все поставил на свои места:
– Ведь они всего лишь игрушки в руках пришельца. Заводные управляемые игрушки.
Если он хотел пошутить, то шутка вышла неудачной, во всяком случае, не прибавила Ольге веселья. Да и самому Диме, похоже, было не до смеха. Через несколько шагов он остановился и, посветив вокруг себя фонарем на заваленный разбитой лабораторной посудой и инструментами пол, сказал:
– Знаешь, а ведь больше всего это похоже на обыск.
– На обыск? – переспросила Ольга. До последнего момента она считала, что бункер начисто лишил ее способности удивляться, но Дима одним словом опроверг это мнение.
– Именно. Вот только что может с таким упорством искать иноземный пришелец?
– Что? – насторожилась Ольга.
В какой-то момент ей показалось, что Дима знает ответ на свой вопрос. Но если даже это и так, он не спешил делиться своими предположениями.
– Я вот все думаю, надолго бы нас хватило, если бы не дневник Сморкалина.
– Ну и как? – Ольга никак не могла понять, к чему он клонит, поэтому ей оставалось только спрашивать.
– Думаю, нет, – признался Дима. – Если бы не эта тетрадь, – он хлопнул себя по груди, где за пазухой хранил найденный дневник, – нас бы уже давно не было в живых.
– Ты хочешь сказать, что пришелец охотится за этой тетрадью?
Дима задумчиво покачал головой.
– Вряд ли. После того как мы прочитали дневник, в этом уже нет никакого смысла. Вот до этого… – Он надолго замолчал, но Ольга не торопила его своими вопросами. – Думаю, все-таки дело не в дневнике. Пришелец не знает, точнее, ничего не знал об этой тетради, пока я ее не нашел. В бункере он искал что-то другое. Вспомни, что отсюда пропало.
– Что пропало? – переспросила Ольга. – Да все! Стеллажи, плиты фальшпола, научные инструменты, оружие, даже оставшиеся от строительства узкоколейки рельсы и шпалы. Посмотри вокруг! Здесь же ничего нет!
Но Дима думал о другом. Когда она выговорилась, он отрицательно покачал головой и сказал:
– Монстры разбили все электронные приборы. Что в них могло понадобиться пришельцу: транзисторы, микросхемы, электронные платы?
– А зачем ему понадобились рельсы и шпалы?! – пошла в наступление Ольга.
– Не знаю. Но монстры искали точно не шпалы… Кстати, а что раньше здесь было?
– На третьем уровне? Лаборатория.
Услышав ответ, Дима отступил от нее и нахмурился. Ольга готова была провалиться под землю – ведь она обещала никогда больше не лгать ему. Но что сказано, то сказано. И она принялась торопливо объяснять:
– Нет, ты меня неправильно понял. Лаборатория с телом пришельца располагалась под нами, на четвертом уровне. А здесь – дополнительные помещения для анализа тканей, химическая и радиологическая лаборатория, пост видеонаблюдения…
Она замолчала, внимательно глядя на Дмитрия: поверил или нет? Но его лицо находилось в тени, а зажигать свой фонарь Ольга не решилась, поэтому так и не смогла ничего определить. Лишь добавила тоном ниже:
– Это правда. Я тебя не обманываю.
– Тогда веди в свои лаборатории.
Его голос прозвучал ровно. Значит, поверил! Или все-таки нет?
Они дошли до первой распахнутой настежь двери и остановились. В отличие от сотрудников второго уровня, работавшие здесь люди не пытались запереться в своих отсеках или забаррикадировать тоннель. Почему? Не успели? Ольга этого не знала. Повесив на плечо ружье, она взяла в руки фонарь, зажгла его и осторожно заглянула в отсек. Опрокинутый стол, пустой металлический шкаф без дверец, разбросанные по полу бумаги и стекло. Опять стекло. Очень много стекла. Вот и все, что осталось от гистологической лаборатории. Она не решилась зайти внутрь – все и так было ясно, и молча отошла в сторону, давая возможность Дмитрию самому осмотреть помещение. Но он не стал этого делать, постоял несколько секунд на пороге и сказал:
– Идем дальше.
Но и в остальных отсеках их ждало то же самое – опрокинутые столы, разбросанные стулья, переломанные шкафы, разбитая лабораторная посуда и приборы. И никаких следов ведущего на поверхность кабельного коллектора. Ольга не знала, что и думать. Выходит, она не ошиблась, когда сказала Диме, что вход в коллектор находится на четвертом уровне. А если они и там не найдут его?! Ольге вдруг стало страшно. Не за себя – за Диму. Ведь это станет крушением его последней надежды. Каково это в его годы узнать, что никогда больше не увидишь солнечный свет и голубое небо, что так и сгниешь в подземелье? Ольга исподтишка взглянула на Дмитрия. Он был мрачно сосредоточен и, похоже, думал о том же самом. Если они не найдут вход в коллектор, это будет означать, что она опять его обманула. Но уже точно в последний раз.
– А здесь был… – остановившись на пороге очередного отсека с распахнутой дверью (опять с распахнутой настежь дверью), Дмитрий вопросительно взглянул на Ольгу.
Световой конус его фонаря уперся в длинный металлический стол, протянувшийся вдоль противоположной стены. Для надежности ножки стола были прикручены к полу и к стене, поэтому монстры не сумели его перевернуть, зато вдребезги разбили все установленное на нем оборудование. От жидкокристаллических мониторов остались только треснутые прямоугольные каркасы. Словно пустые рамки от выброшенных старых фотографий, подумалось Ольге. Фотографий такой далекой и безвозвратно потерянной жизни.
– Так что здесь было прежде? – повторил Дима свой вопрос.
– Пост наблюдения, – через силу ответила Ольга.
В горле першило, а глаза щипало от слез. Хорошо, что Дима этого не видит. На всякий случай она все-таки вытерла ладонью предательски повлажневшие глаза. В отличие от Димы, который видел лишь очередной разоренный отсек с усеявшими пол осколками разбитой аппаратуры, Ольга помнила другой пост наблюдения. На столе, как раз напротив входной двери, располагался центральный монитор, за которым вместо дежурного оператора обычно сидел сам полковник Макаров. Если его не было на поверхности, можно было даже не сомневаться, что найдешь его здесь. Специально для него на посту наблюдения установили удобное кожаное кресло. Кресло сейчас валялось на полу с надломленной спинкой, оторванными подлокотниками и отбитым основанием. Ольга подняла его, но не сумела установить вертикально и навалила спинкой на стол. Если не опускать глаза вниз и особо не присматриваться, можно подумать, что кресло цело и невредимо. А если не видеть разбитых мониторов, оборванных кабелей и усеивающих пол осколков, можно даже представить, что начальник объекта на минуту вышел и вот-вот вернется обратно. Макаров почему-то не любил спускаться в «операционную», как сотрудники «Хрустального неба» между собой называли лабораторию, где хранилось тело пришельца, предпочитая контролировать ход всех экспериментов с поста наблюдения. И Глымов, кстати, тоже не любил!
Ольга вдруг вспомнила, что Глымов не раз жаловался ей на ухудшение самочувствия после посещения «операционной». Сам он объяснял это влиянием подземелья – действительно, на глубине сорока метров, где располагалась «операционная», профессору прежде работать не приходилось. К тому же Глымов всегда рассказывал о своих проблемах с улыбкой. Это были даже не жалобы, а шутки. Как он, например, часто шутил насчет «духоты» в «операционной». Хотя откуда там взяться духоте, когда на всем четвертом уровне (тем более в центральной лаборатории!) поддерживался неизменный состав воздуха и практически стерильная чистота. Инженеры даже предусмотрели подачу кислорода из баллонов, на случай внезапного отказа системы регенерации воздуха. Неудивительно, что никто не воспринимал беззлобные жалобы профессора всерьез.
