Уильям Дитц - Только кровью

Вопросов не последовало.

Истребители разбились на две группы и отправились выполнять поставленные задачи.

Анвик вышла из сферы как раз в тот момент, когда «Ржавое ведро» взорвалось. Образовалось маленькое солнце — тут же рассталось с жизнью. Все вместе заняло не более нескольких секунд.

— Нет! — выкрикнула Анвик, но здесь не было воздуха, который передавал бы звук... да и кто ее тут услышит? Нетро, Сена и Джонс? Все мертвы. Невозможно поверить...

Из мрака вынырнул истребитель, пронесся над головой Анвик и выпустил ракету. Киборг повернулась, увидела вспышку и поняла, что антенна уничтожена. Сфера с оборудованием! Она будет следующей!

Анвик помчалась к катеру, села в кресло, пристегнула ремни и включила двигатель. Сколько у нее осталось времени: минута? три? Необходимо спрятаться, причем как можно быстрее.

Киборг направила катер в темноту на дне лунного кратера и посадила там свое суденышко. Затем вытащила аварийную палатку, перевернула блестящей стороной вниз и накинула на катер тонкую пленку. Казалось, прошла вечность, прежде чем материал опустился на место. Может быть, истребители ничего не заметят. Больше рассчитывать не на что.

Анвик решила отойти от катера и спрятаться. Однако ей хотелось узнать, что произойдет дальше, и она поднялась к краю кратера. Ей повезло — она нашла несколько крупных камней и притаилась между ними.

Только теперь, когда появилось время для размышления, Анвик догадалась активировать записывающую систему. Хотя она предназначалась для фиксации каждого шага при установке оборудования, ее вполне можно было использовать и для других целей — скажем, чтобы запомнить изображение корабля необычной формы.

Казалось, истребитель не удовлетворился произведенными разрушениями и продолжал кружить над поверхностью луны.

Киборг приказала себе исчезнуть, когда черный как ночь корпус вражеского корабля промчался в каких-нибудь двадцати футах у нее над головой.

Затем истребитель засек сферу с оборудованием, завис над ней и выстрелил из энергетических пушек. Второй залп оказался лишним. Оборудование погибло.

Нусу ощутила мрачное удовлетворение, когда вражеское оборудование превратилось в кучу мусора. Она выпрямила пальцы обеих рук и соединила ладони — истребитель увеличил скорость и покинул луну. Ее задача выполнена — а как дела у остальных?

— Четвертый, пятый и шестой, докладывайте.

В голосе Гарлы Тру Сигор, заместителя Нусу, слышалось с трудом сдерживаемое торжество:

— Один снаряд захвачен, пять уничтожены. Возвращаемся на корабль.

Серьезная удача, и Нусу сказала об этом так, чтобы услышала вся эскадрилья:

— Отличная работа, Сигор. Поздравляю. Истребители сели на корабль. Команды пропели боевые песни, и армада вновь устремилась вперед.

Анвик немного подождала — вдруг вражеский корабль вернется, после чего выбралась из укрытия. На всех частотах царила тишина, не было даже статических помех. Стоит ли попытаться?

— Говорит Анвик. Кто-нибудь меня слышит? Тишина.

Киборг сделала еще три попытки, а потом сдалась. Ей ужасно хотелось заплакать. Но киборги не умеют плакать, у них нет настоящих слез, поэтому горе выражается другим способом. Жестким и холодным.

Анвик немного постояла на месте, над головой у нее висела Изюмина.

— Хорошая попытка, задницы... но вы допустили ошибку. Вы кое-кого забыли... и вам придется заплатить.

22

Когда враг наступает, мы отступаем. Когда он спасается, мы его изматываем. Когда он отступает, мы его преследуем. Когда он устает, мы атакуем. Когда он горит, мы гасим огонь. Когда он грабит, мы атакуем. Когда он преследует, мы прячемся. Когда он отступает, мы возвращаемся.

Корабль вышел из гиперпространства, и на экранах возникли иные созвездия. Включились обычные двигатели. Рубка управления эсминца была маленькой и тесной, но старший офицер усадил Майло в свободное кресло и рассказывал о каждом этапе прыжка. У Майло не хватило мужества признаться, что ей это совсем не интересно.

Она слушала приказы и восхищалась тем, что военные умудряются даже самые обычные действия превратить в ритуал. А еще Майло обдумывала, как будет решать очередную задачу.

Во время пребывания на «Дружбе» ей удалось добиться некоторого прогресса, особенно в вопросах заключения новых союзов, но предстояло еще много сделать. Вот почему она попыталась уговорить дядю разрешить ей остаться и помочь.

Однако он отказал, обратив внимание Майло на то, что в случае успеха возникнет необходимость создания временного правительства.

И тут вставала другая важная проблема, которая беспокоила Чен-Чу: могла возникнуть ситуация, когда одна часть мятежников одолеет другую, и в результате возникнет диктатура. Первые пятьдесят лет Чен-Чу прожил в империи и не имел никакого желания повторять этот опыт.

Чтобы исключить возможность такого исхода и обеспечить формирование демократического правительства, требовалось принять срочные меры — до того, как они заключат сделки и зальют политический бетон.

Сумеет ли Майло справиться с такой сложной задачей? Ее дядя считал, что ей это по силам, учитывая опыт Майло на посту председателя совета директоров «Предприятий Чен-Чу», ее корпоративные связи и статус бывшей заключенной, который не мог не вызвать сочувствия у лидеров сопротивления. Не говоря уже об отношениях с генералом Каттаби и полковником Були.

Кто-то коснулся руки Майло:

— Мисс Чен-Чу?

Она повернулась и увидела, что к ней обращается старший офицер.

— Извините, капитан. Я задумалась.

Офицер считал ее такой ошеломляюще красивой, что мог простить ей все. Он улыбнулся:

— Никаких проблем, мадам. Взгляните на экран. Видите звезду? Ту, что внутри зеленой дельты? Это Земля. Вы рады снова ее увидеть?

Майло посмотрела, поразилась тому, какой маленькой кажется планета, и решила, что она и в самом деле счастлива.

Солнце стояло высоко в чистом небе, и в Императорском Колизее собралось полным-полно людей. Задуманный недавно умершим императором и построенный в качестве памятника его имперскому эго, он выжил потому, что люди нашли для него применение. Огромные размеры и убирающаяся крыша сделали Колизей превосходным местом для проведения спортивных соревнований, концертов и политических собраний. Но такого еще не было никогда.

По меньшей мере сто тысяч людей заполнили трибуны, в отличие от обычной толпы все молчали. Повисла такая тишина, что был слышен шелест флагов на ветру.

Полковник Харко стоял перед входом в ложу губернатора большим, похожим на балкон сооружением, выдававшимся над сиденьями внизу. Превосходное место, чтобы наблюдать за происходящим, находясь у всех на виду. Здесь можно было выпить и закусить, но полковнику ничего не хотелось. Что происходит? Зачем его вызвали?

Арена была такой огромной, что люди на противоположной ее стороне казались разноцветным конфетти. Впрочем, никакие это не клочки бумаги, каждый — настоящий, живой человек. Их имена назвал компьютер, им приказали явиться — и они побоялись ослушаться.

Вот какое правительство возглавлял Мэтью Пардо. А ведь Харко невольно способствовал его приходу к власти. Не ради себя — его возмущала судьба военных, которых Конфедерация использовала, а потом вышвыривала на улицу просить милостыню. Некоторые из них, в том числе старший сержант Дженкинс и старшина Лопа, пришли сюда вместе с Харко. Они стояли по команде «вольно», а под куртками прятали пистолеты. Оба внимательно наблюдали за происходящим.

Никто не знал, зачем здесь собрали столько народа, — никто, кроме Пардо. А он, как всегда, опаздывал. Возможно, намеревался выступить с длинной бессвязной речью, из тех, что снискали ему скандальную славу, а возможно — и этого Харко боялся больше всего, — экс-легионер что-то задумал. Какое-то очередное безумство.

Харко понял, что страстно мечтает о том, чтобы вернулась Патриция Пардо. Не потому, что она ему нравилась... Просто она не потеряла разум.

И тут, словно в ответ на его безмолвную молитву, появился ее сын. Впрочем, сначала пришла охрана. Все они были в черных бронекостюмах ополчения и производили впечатление людей, которые знают, что делают.

Затем, когда охрана заняла свои места, вышел Пардо — в угольно-черной форме генерала ополчения. Звание он присвоил себе сам. Поскольку Харко был полковником, ему пришлось отдать Пардо честь.

Как и всегда, Пардо сопровождала обычная свита льстецов, лизоблюдов и подхалимов. Среди них Харко заметил и Леши Квана.

Харко, с трудом сдерживая гнев, встал по стойке «смирно», отдал честь и увидел улыбку на знакомом лице.