Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Чем больше Данилов узнавал о городе, тем больше понимал, как ему повезло. Оказывается, он шел по нейтральной территории. Уклонись он чуть в сторону улицы Институтской, его укатали бы обитатели «Лучика», второго по величине ТЦ. «Лучик» держали крутые пришлые: то ли армия, то ли вэвэшники, но не из Кузбасса. С какого-то эшелона. Вырезали коренных, тех, кто там до них копался, и установили свои порядки.

Пройди он дальше по Крупской, столкнулся бы с «рыночными». Приблизься к ДК «ПЗШ», его бы срезали из пулемета отмороженные на всю голову бандиты из безымянной группировки. Свернув в любой двор, мог бы нарваться на озверевших от голода жителей, облюбовавших повалы. Выбрав вместо Тыргана район Ясной Поляны, которая была на пару-тройку километров ближе, Саша оказался бы уже порезанным на куски аборигенами. Про красногорских он тоже еще не услышал ничего хорошего.

Вся и вся культурная жизнь города. Прямо «Банды Нью-Йорка» какие-то. Что ни торговый центр — то группировка. Что ни неделя — то кровопускание. Это только в книжках люди в постъядерном мире объединяются вокруг экзотических идей — коммунисты, фашисты, сатанисты… Неформальные объединения в Сашином родном городе были прозаичнее и базировались на доступе к пропитанию.

Во второй раз ему повезло, когда он наткнулся на «оптимистов», самую сильную группировку в городе, с самой крепкой продовольственной базой и потому самую спокойную. Другие грохнули бы его еще на подходе и допрашивать бы не стали.

«Стоило ради этого идти четыреста километров? — думал Данилов. — Чтобы встретить одного психа, три сотни сытых дегенератов и несколько тысяч голодных?»

Насколько хватит запасов «Оптимы»? Думают ли его сотоварищи о том, что будет после? Данилов поставил бы свою зарплату против Фонда будущих поколений, что нет.

Но эти мысли его особо не угнетали. Жизнь текла почти сытая и без особых проблем. Сашу не трогали, предоставив самому себе новичка с тяжелым взглядом волка-одиночки. В самой общине, снаружи ощетинившейся как еж, отношения были ровными, как в военном отряде в зоне боевых действий. Друзей Данилов не завел, но нечто вроде уважения заслужил — страха не знал, трудности сносил молча и не раз наводил бригаду на хороший хабар. И хотя при ежевечерней раздаче ему доставалось меньше, чем старожилам, хавки хватало даже на то, чтобы откладывать немного про запас.

Потом столбик термометра, как любили говорить барышни в телевизоре, упал до отметки минус шестьдесят, и жизнь снова замерла почти на неделю. За это время они проедали запасы и маялись жутким, выматывающим бездельем.

Интермедия 3. Target Practice

Карское море,

8 км от входа в Обскую губу.

Шел второй месяц Зимы и третий месяц войны.

Они проделали долгий путь от Северной Атлантики до северной оконечности Евразии с кратким заходом к Пиренейскому полуострову.

Нет, капитан Эбрахам Сильверберг не пошел под суд. Ему сохранили не только жизнь, но и звание. Опытные командиры ценились на вес золота. Потери были страшными. Настолько страшными, что командирам рекомендовалось не вести с экипажем разговоры на такие темы и пресекать их среди экипажа.

На базе ВМФ в испанском городе Рота он оставил злосчастную «Миннесоту» и получил подлодку класса «Огайо», оборудованную пусковыми установками крылатых ракет.

Половина экипажа была списана на берег. Кого-то направили на другие лодки, кого-то признали непригодными к несению службы. Психические расстройства.

Не видеть бы их лица. В Европе тоже творились бедлам и кошмар. На базе, находившейся километрах в пяти от города, еще сохранялась видимость порядка, патрулировала военная полиция и даже работало кафе. Но периметр усиленно охранялся. Сильверберг увидел несколько бронетранспортеров «Страйкер», пять более старых AMV и его почти тезку — танк «Эбрамс». Пулеметы были развернуты в сторону города, расчеты выглядели напряженными до предела, будто находились не в мирной союзной Испании, а в Иране. База была одним из последних форпостов и ждала эвакуации.

Капитан уже отучился удивляться, поэтому и бровью не повел, когда получил приказ идти на Шпицберген.

Мир сошел с ума, и далеко за полярным кругом было теплее, чем в трех-четырех тысячах километрах к югу. Здесь, на полюсе, температура держалась в пределах минус десяти, тогда как в Центральной России было до минус пятидесяти, а в Сибири — и до минус семидесяти по Фаренгейту.[22]

Было здесь и светлее. Вечные серые поздние сумерки. Которые, впрочем, тоже затрудняли навигацию.

Светя огнями на хвостовой балке и на днище, вертолет «Си-Хоук» завис над подлодкой. Из него выбросили не десантную лестницу, а подъемник, использовавшийся для транспортировки раненых. Подъемник быстро заскользил вниз. На нем, вцепившись в крепления, сидел человек в теплой парке с надвинутым капюшоном.

Капитан смотрел на спускавшегося, стоя у самого ограждения рубки.

Инженер из бывшей «Макдонелл-Дуглас», мобилизованный в Единый исследовательский центр, был похож на пастора. По манере говорить, осанке, интонациям. На какое-то время в стане защитников демократии установился военный коммунизм — с такими его атрибутами, как распределение и принудительный труд. И с трудовыми лагерями для неблагонадежных, куда ж без них? Владельцы корпораций ВПК — которые выжили почти все — были очень недовольны, когда федеральное правительство национализировало их материальную собственность и патенты, а работников мобилизовало.

Сесть на узкую палубу с наростом рубки было невозможно, а ближайшая суша — точнее, большая льдина — находилась в двадцати милях. Поэтому и потребовалась эта воздушная эквилибристика.

Наконец инженер спрыгнул на палубу и махнул рукой. Подъемник втянулся в брюхо, и «Си-Хоук» полетел на север.

Они поприветствовали друг друга так, будто были знакомы:

— Эбрахам Сильверберг.

— Роберт Брешковиц.

— Добро пожаловать на борт.

— Спасибо. — Гость рассеянно махнул рукой. — Около острова Вайгач пилот заметил большой корабль. Контейнеровоз. Затерто льдами. На борту никаких огней, похоже, покинуто. Опознавательные знаки не просматриваются. Мы записали координаты и передали их диспетчерской службе на Шпицбергене, но нам ответили, что в радиусе пятидесяти миль других кораблей, кроме вашего, нет.

Капитан нахмурился. Еще один «Летучий голландец». У него до сих пор желудок сводило, когда он вспоминал «Королеву Викторию», дрейфовавший рядом с Азорами суперлайнер. Не надо было самому подниматься на палубу…

— Мы сейчас не можем выслать трофейную команду, — покачал он головой. — Уходим на глубину. Пройдемте, лейтенант Родригес покажет вам вашу каюту. У нас теперь много свободного места. Идем с половинным составом команды. К сожалению, у Коалиции подготовленных экипажей меньше, чем уцелевших подлодок.

— Я думал, у вас тут солнце, — вздохнул инженер, глядя на серый небосвод. — Уже и не помню, как оно выглядит.

— Солнце тут видят только летчики стратегической авиации. А также корабли и станции севернее восемьдесят пятой параллели… которых там нет. А мы наслаждаемся светом, пропущенным через пылевой фильтр. Да и то скоро начнется полярная ночь. А у вас в Кернсе солнце не проглядывает?

— Нет. Хотя мы перебазировались в Рокгемптон. Это почти тысяча километров южнее. Но примерно два месяца назад черные облака дошли и туда. Теперь мы на осадном положении.

— Понятно… И как относятся к вам местные?

Инженер горько усмехнулся:

— Как вы думаете, для чего нужен периметр? Для них мы те, кто отправил весь мир в ад.

— А как там флора, фауна? Кенгуру, коалы?

— Шутите, какие кенгуру! Всех уже месяц как съели, вместе с кроликами. Сейчас наступает конец овцеводству, хотя правительство конфисковало все стада в казну и расстреливает за кражи.

Они спустились внутрь. Отсеки лодки были ярко освещены, и гость сощурился.

— Не желаете ли медвежатины? Вы, надеюсь, не вегетарианец?

— Был. После ударов мне пришлось… — инженер кашлянул, — внести в свои вкусы коррективы.

— Понимаю. Теперь мы стали неразборчивы. Раньше белые медведи были занесены в Красную книгу. Скоро в нее попадем и мы.

Капитан знал, в каких условиях выживают на берегу.

— Я не ослышался, мы уходим на глубину?.. — опасливо осведомился Роберт. — Разве здесь не безопасно?

— Где теперь в мире безопасно? — Капитан сухо засмеялся.

Северный флот России, который причинил метрополии страшный урон, был уничтожен с троекратным запасом, а его базы в Мурманской области, на Кольском полуострове, превращены в поля шлака.

Коалиция. Почти как в старые добрые времена Войны в заливе.

Страны континентальной Европы покинули НАТО. Даже те, которые не понесли критических потерь, «окуклились» и соблюдали нейтралитет. Хотя и раньше вояки из них были никакие.